Глава 4

– И чего теперь со мной будет? – Я сидел в кабинете капитана Тихомирова, слегка осоловевший от сытного обеда, который мне притащили, услышав, как бурчит мой пустой живот. – Я же этого Смирнова все-таки зарезал. А на мне и так условка. Пришьют превышение пределов, и здравствуй, зона.

– Поздно ты спохватился, – ухмыльнулся Илья Демидович, но тут же сжалился. – Считай, что на этот раз соскочил. Дашь подписку о неразглашении и свободен. Но это только в этот раз, и то потому, что девчонок спас.

– Спасибо. – У меня с души будто громадный камень упал. – Но я же теперь Юниор.

– И что? – удивился капитан. – Ты хотя бы примерно представляешь, сколько энергетов у нас в стране? Вам же должны были в школе рассказывать.

– Да я как-то пропустил, – замямлил я, опустив голову и чувствуя, как запылали уши, хотя вроде как и не с чего, это же альтер эго был раздолбаем и двоечником.

– Ну да, кто бы сомневался, – ухмыльнулся Тихомиров, но комментировать дальше не стал. – Так вот, на данный момент одаренным является каждый сотый. Учитывая, что в Советском Союзе живет полмиллиарда человек, это получается пять миллионов. Представляешь, какая эта цифра? Это больше населения некоторых стран. И ты думаешь, что государство будет с каждым носиться как с писаной торбой?

– А… что мне тогда делать? – С этой точки зрения я никогда не думал и поэтому растерялся.

– Да что хочешь, – рассмеялся капитан. – Видишь ли, пройти инициацию – это только первый и, честно говоря, самый простой шаг. А вот дальше начинается тяжелая и кропотливая работа. И далеко не у каждого находятся для этого силы. Талант, конечно, тоже влияет, но знаешь, сколько Юниоров получают хотя бы пятый разряд? От силы десять процентов!

– Пятьсот тысяч – это тоже немало, – возразил я, неплохо представляя масштабы чисел. – Половина Новосибирска примерно.

– Да, но мы говорим только о разрядниках, – грустно усмехнулся Тихомиров. – Это, по сути, самая нижняя ступень, только едва-едва способная работать с плетениями и матрицами. И чем выше ранг, тем больше процент конверсии. Кандидатами в мастера становятся уже не десять, а всего пять процентов от разрядников. Мастерами – два от силы. Про более высокие ранги и говорить нечего. Туда уже единицы проходят. Вот и получается, что вроде энергетов много, но реальную пользу приносит лишь малая часть. Остальные довольствуются физической силой, здоровьем и долголетием, предпочитая работать как обычные люди. А ведь каждый энергет может принести огромную пользу стране!

– В армии? – Честно говоря, меня интересовало, чем занимаются одаренные, но я считал, что большинство идет в силовые структуры. – Так мы же вроде ни с кем не воюем.

– Армия – это самое простое, – отмахнулся капитан. – Советский человек прежде всего творец, а не разрушитель. И способности энергета могут помочь созидать удивительные вещи! Ты вот, например, знаешь про возрождение плейстоценовой флоры и фауны за Полярным кругом? А ведь это стало возможно исключительно благодаря работе многих энергетов-биологов. Да, поначалу никто не верил, что им удастся возродить вымерших животных, таких, как гигантский большерогий олень, протобизон и даже мамонт! Но они сделали это, сумели не только получить отдельных особей, но добиться их естественного размножения, увеличить поголовье и изменить саму структуру тундры, превратив ее в мамонтовые прерии. И сейчас, через десять лет, именно Заполярье является основным поставщиком мяса в мире, обогнав даже Аргентину. Причем это лишь самый яркий пример, а по факту сделано гораздо больше. Это тебе и новые породы домашней птицы, и молочные стада с такими надоями, которые раньше и не снились. И новые сорта пшеницы, устойчивые к перепадам температур и вредителям. Примеров масса! И все это сделали энергеты.

– Круто… – я действительно заслушался. – Не, на самом деле здорово! Но я как-то с биологией не очень.

– Да знаю, – ухмыльнулся Илья Демидович, – ты со всем не очень. Тянут тебя за уши, только чтобы показатели не портить, но по-хорошему давно надо было дать пинка.

– Я исправлюсь. – Действительно, успеваемость следовало подтянуть, тем более что это совсем несложно было сделать. – Честно. Я, можно сказать, новую жизнь начал. Вон спортом занялся. Честное слово, я реально бегал вчера в парке. Курить тоже бросил. Еще бы секцию какую найти. Саватом хочу заняться. Пробовал как-то давно, еще в детстве, мне понравилось.

– А бросил, потому что не по-пацански, так? – понимающе кивнул капитан и задумался. – Ладно. Я сам сказал про второй шанс, так что свои слова забирать не буду. Есть у меня на примете один тренер, саватом он в том числе занимается. Но учти, нянькаться с тобой никто не будет. И за первый же косяк даст пинком под зад. Сам это должен понимать, не маленький. Это в школе с тобой носились как с писаной торбой, все перевоспитывать пытались. А теперь все. Знаешь, что если Юниор нападет на обычного человека, это идет отягчающим обстоятельством?

– Да, – я кивнул, обращаясь к воспоминаниям альтер эго. – В курсе. Мы с пацанами…

– Чего замолчал? – усмехнулся Тихомиров. – Будто не знаю, как шпана деньги с энергетов трясет под угрозой заявить о нападении. Наше одиннадцатое управление занимается надзором за энергетами, так что, естественно, мы в курсе.

– А я думал, что вы только демонов да одержимых ловите. – Я в который раз уже мучительно покраснел от стыда за прошлое своего двойника. – Почему тогда никто не слышал, чтобы вы шпану гоняли?

– Из пушки по воробьям не стреляют, – рассмеялся капитан. – Много чести будет, чтобы вас комитет ловил. Милиции хватит. Но мы все же присматривали, чтобы ваши не наглели. А те, кем мы занимались, уже ничего рассказать не могут.

– Понятно. – Меня вдруг бросило в холодный пот от понимания, в какую задницу я мог угодить, и стало страшно здесь оставаться. – Так это… я пойду? Вроде все бумаги уже подписал, буду молчать как рыба, и все такое.

– Прямо так отправишься? – кивнул чекист на пижаму и тапочки, в которые я до сих пор был одет. – Не уверен, что в таком виде ты до дому доедешь, скорее уж подумают, что из дурки сбежал, и санитаров вызовут.

– И чего делать? – Я растерялся, потому что совершенно не думал об этом. – Мой костюм-то забрали…

– Его только сжечь, – припечатал Тихомиров. – Ладно, держи. Считай это наградой за помощь в поимке опасного преступника и спасение жизни граждан.

Мне на колени упал целлофановый пакет с силуэтом прыгнувшей кошки на нем. Я даже немного завис, соображая, что это такое, но стоило его перевернуть и увидеть знакомые четыре буквы, и вместо заторможенности пришел чистый восторг. Нет, сам-то я привык к дорогим брендам, но для шестнадцатилетнего пацана с улицы иностранная спортивка была чем-то недосягаемым, вот альтер эго и вылез. В свободной продаже немецких спортивных костюмов почти не было. Отечественных – сколько угодно, и заводских, и артельных. Китайские, венгерские тоже можно было достать. Если повезет или есть знакомые, то болгарский или даже чешский, и это считалось уже супершиком. Но германский, да еще «Пуму»… круче был только «Адидас» или «Найк». Но за последний та же контора глубокого бурения могла за задницу взять. А вот «Пуму» можно было носить спокойно… если, конечно, сможешь где-нибудь найти.

– Чего завис? – вырвал меня из ступора голос Тихомирова. – Давай переодевайся. Вот держи еще, тут белье, носки и кроссовки.

– У меня нет таких денег. – Я взял эмоции в узду и, оторвав взгляд от новеньких кроссовок, посмотрел в глаза кагэбэшнику. – Так что извините, но вынужден отказаться.

– Это подарок, – отмахнулся капитан. – Хорошие дела должны вознаграждаться. Кодекс строителя коммунизма и моральные принципы – это прекрасно, но лучше, когда они подкреплены материально. Бери, не тушуйся. Ты заслужил. Главное, помни, что жить честно приятнее и полезнее, чем воровать. И что это твой последний шанс.

– И я так понимаю, что их надо будет отработать, – я понимающе ухмыльнулся. – Давайте начистоту. Я благодарен вам за помощь и вообще за все. Но стучать не буду. Пусть даже большинство моих знакомых заслуживает тюрьмы, это дело принципа. Я готов помочь, чем могу, готов искупить свою вину как угодно, но доносить – это не про меня.

– Чистоплюй, значит. – Илья Демидович прищурился, буравя меня взглядом, но потом расслабился и откинулся в кресле. – Да что ты можешь рассказать? Вербовать – тебя только время терять. Я же сказал, это тебе награда за правильный поступок и за то, что будешь держать язык за зубами. Так что одевайся и давай шуруй отсюда. И так на тебя полдня потратил.

Я не заставил себя просить дважды. Схватив вещи, отправился в туалет, благо там никого не оказалось, и можно было спокойно переодеться. Пижаму Тихомиров забрал, сказав, что сам передаст ее в диспансер, а тапочки сказал выкинуть. Я так и сделал. И, забрав телефон и трешку, которую изъяли менты при аресте, попрощался с капитаном. Вооруженный сержант на проходной смерил меня взглядом, прежде чем забрать пропуск, уж не знаю, что ему в моем виде не нравилось, хотя вру, определенно, знаю. Когда человека приводят в пижаме, а выпускают в новеньком немецком спортивном костюме – это как бы намекает. Но мне было плевать на мысли сержанта; выйдя на крыльцо, я вдохнул полной грудью, наконец почувствовав себя свободным человеком.

Первым делом я позвонил маме. Ей еще вчера звякнули из ментовки, что меня загребли, и она наверняка сейчас места себе не находила. Эти козлы по-любому сказали, что меня приняли за убийство и попытку изнасилования, и я очень переживал за ее здоровье. Даже несмотря на то что Тихомиров вроде как обещал позвонить, объяснить ситуацию, я все равно волновался до тех пор, пока лично не услышал мамин голос.

Сообщив, что я жив, здоров и скоро буду дома, и выслушав в ответ град претензий, обвинений и слез, я положил трубку и не спеша пошел в сторону метро. Погода стояла отличная, настроение даже после общения с мамой было прекрасное. Жизнь хороша, а в дальнейшем я планировал сделать ее еще лучше. А пока не удержался и за шесть копеек купил у продавщицы возле бочки большую кружку хлебного кваса. Вкусного, терпкого, такого, как надо, а не того дерьма, что продавали у нас.

И кстати, я заметил, что после инициации начал воспринимать себя именно местным. Не знаю, что там поменялось в моих мозгах, но я уже не был Семеном Павловичем, уважаемым человеком, тимлидом, разработчиком приложений и прочая, прочая, но в то же время не стал Семой Чоботом, хулиганом и раздолбаем, только и ищущим, где что стащить, дернуть, что плохо лежит, или кого развести на бабки. Я оказался чем-то средним. Солидный жизненный опыт не делал из меня старого брюзгу, запертого в теле молодого пацана. Я ощущал себя пусть не на шестнадцать, но не старше двадцати точно. В голове крутились сотни мыслей, а тело разрывали противоречивые желания. Можно было разложить их по полочкам, но… я не хотел. Мне нравилось быть молодым, и я не собирался от этого отказываться. Скорее уж наоборот, желал продлить это состояние, насладиться им по полной.

Так, никуда не торопясь и обдумывая свое новое состояние, я и добрался до дома. Только вот стоило мне зайти во двор, как меня тут же окружили пацаны с Земой во главе. И на этот раз предводитель шпаны глядел на меня зло и с презрением. Я мысленно вздохнул, потому как меньше всего мне сейчас хотелось закосячить новый костюм, однако драки вряд ли можно было избежать, и я даже знал, что мне попытаются предъявить.

– Здорово, Чобот. – Зема в своей обычной развязной манере сплюнул на землю. – Смотрю, прибарахлился.