Очередное возрождение магии в Европе началось в XIX веке. Связано оно с именем Элифаса Леви. Настоящее имя этого человека было Альфонс Луи Констан, он родился в 1810 году в семье сапожника. Отец был беден, и детство у парня получилось тяжелым. Однако мальчик рос очень умным и способным, поэтому папа решил поставить его на единственный путь, который вел тогда из простонародной среды к умственному труду, – отдал учиться на священника. Уже в семинарии Леви увлекся сначала оккультизмом, а потом и магией. Преподаватели такого интереса отнюдь не поощряли, в итоге все кончилось тем, чем и должно было – Леви с треском вышибли из учебного заведения. Пришлось зарабатывать на жизнь лекциями по оккультизму для любителей этого дела. То, что Леви не умер с голоду, свидетельствует о том, что таких любителей имелось уже достаточно много. Напомним, что именно в те времена стремительно росли ряды масонских лож, пополнявшихся тоже за счет жаждущих таинственного. Впрочем, жил Леви очень скромно. Богатства оккультные занятия ему не принесли.
Выглядел специалист по магии колоритно – это был крупный полный человек с огромной окладистой бородой. Одевался он очень неряшливо, отличался большой любовью покушать, причем мог съесть невероятно много. В 1856 году он выпустил фундаментальный труд «Доктрина и ритуал трансцендентальной магии», от которого потом отталкивалось последующее поколение оккультистов.
В этом и последующих трудах Леви делал отчаянные попытки совместить христианство и оккультизм. Получалось это как-то не слишком.
«Бога и Духа нет; существует только Рок. Существует только материя, а дух – всего лишь вымысел материи, утратившей разум», – полагал Леви.
А вот перед мировым сатанизмом у него есть несомненная заслуга. Он ввел в обиход магов два символа, которые сатанисты используют до сих пор. Прежде всего, это самый известный современный сатанинский знак: перевернутая пентаграмма. Два направленных вверх луча символизируют козлиные рога.
«Это козел сластолюбия, пытающийся ударить Небо своими рогами. К этому знаку питают отвращение посвященные высших ступеней, даже на Шабаше», – поясняет он.
Второй знак менее известный, но его тоже охотно применяют современные черные маги – перевернутое имя Иеговы на иврите.
Вообще-то Леви был типичным теоретиком. Сидел себе, мусолил старые фолианты и читал лекции. Но именно этим он оказал последующим поколениям оккультистов огромную услугу – перелопатив эти старинные тексты, изложив их человеческим языком и – главное – указав, «что где лежит». Ведь чтобы разобраться во всей этой чертовщине, нужна колоссальная усидчивость. Любой, кто копался в старинных фолиантах, знает, каково это – перелопачивать подобные издания. А продолжатели его дела отнюдь не стремились рыться в библиотечной пыли. Они хотели всего и сразу. Леви дал им основополагающий труд, от которого, как от печки, можно было начинать магическую пляску.
Практический магический опыт у Леви был всего один. В 1854 году он попытался вызвать дух языческого философа и мага Аполлония Тианского.
Дело было в Лондоне. Кроме Леви в эксперименте принимала участие женщина, которая в записках оккультиста фигурировала как «подругой сэра В. L.». А происходило это так…
«Леви готовился к церемонии в течение двадцати одного дня, соблюдая пост и воздержание. (21 = 3 × 7, а 3 и 7 – особо могущественные магические числа.) Ритуал он совершал в одиночестве, без свидетелей, в комнате с четырьмя вогнутыми зеркалами и алтарем, установленным на свежей шкуре белого ягненка. На мраморной крышке алтаря была вырезана пентаграмма (пятилучевая звезда), которую окружал для защиты от злых сил магический круг – цепь из намагниченного железа. На алтаре была установлена небольшая медная курильница с золой сожженных лавровых листьев и древесиной миндального дерева. Еще одна курильница стояла сбоку на треножнике. Леви облачился в белую одежду (белый цвет должен был продемонстрировать чистоту его намерений и привлечь благие силы) и возложил на голову венок из листьев вербены, перевитых золотой цепью. По традиции, вербена обладает свойством отгонять демонов. В одной руке Леви держал новый меч, а в другой – текст с описанием ритуала Леви зажег огонь в обеих курильницах, чтобы образовался дым – материал, из которого дух создал бы для себя зримое тело, – и произнес нараспев длинное и таинственное заклинание, призывающее дух из мира теней. „Демоны в согласии поют Господу хвалу; и покидает их злоба и ярость… Кербер открывает все три свои пасти, и огонь поет Господу хвалу тремя языками молнии… душа возвращается в гробницы, магические светильники зажжены…“
Сначала он читал заклинание негромко и низким голосом, но затем голос его становился все выше и громче. Дым начал клубиться и поплыл над алтарем. Леви почудилось, что содрогнулась сама земля, и сердце его забилось быстрее. Он подбросил еще топлива в огонь, пламя ярко вспыхнуло, и перед алтарем появилась фигура человека; но спустя мгновение она растаяла в воздухе и исчезла. Леви повторил заклинание. Зеркало перед алтарем стало светлее, а затем из глубины его навстречу заклинателю двинулась фигура. Закрыв глаза, Леви трижды повелел духу явиться. „Когда я снова открыл глаза, передо мной стоял человек, с головы до ног закутанный в своего рода саван – скорее серый, нежели белый; человек был тощ, угрюм и безбород“.
Леви испугался и ощутил, как все его тело пронизывает неестественный холод. Попытавшись заговорить с духом, он обнаружил, что не в состоянии выговорить ни слова. Тогда он положил одну руку на защитную пентаграмму, а острие меча, который держал в другой руке, направил на духа, мысленно приказывая ему повиноваться. Фигура поблекла и снова исчезла. Леви велел призраку вернуться. Нечто коснулось его руки, в которой он держал меч, и рука онемела до локтя. Леви вынужден был опустить меч. Призрак тут же появился снова, но Леви внезапно охватила слабость, и он упал в обморок. Онемение и боль в руке прошли лишь через несколько дней. Призрак не произнес ни слова, но в голове у Леви сами собой возникли ответы на два вопроса, которые он намеревался задать духу. Ответами были слова „смерть“ и „мертвый“» (Ричард Кравдиш, «Черная магия»).
Все это описано со слов Леви. Замечу, что сам оккультист к полученным результатам отнесся очень критично. Он не поверил, что явившийся к нему тип был и в самом деле тем, кого он вызывал. И не делал никаких далеко идущих выводов. «Я не пытаюсь объяснить физические законы, которые позволили мне видеть и осязать это; я утверждаю только то, что видел его отчетливо и ясно, не во сне, а наяву, а этого довольно, чтобы подтвердить подлинную действенность магических церемоний. …Тем, кто намеревается посвятить себя подобным опытам, я советую соблюдать величайшую осторожность: они влекут за собой упадок сил и зачастую вызывают потрясение, грозящее болезнью»
В научных терминах это звучит так: мы имеем некий результат, но интерпретировать его мы не в состоянии. И вообще – не зная брода, не суйся в воду. И не стой под стрелой.
Как мы увидим дальше, такая добросовестность для магов является скорее исключением. Последователи Леви были куда развязнее, рекламируя результаты своих опытов. Да и на предупреждения об опасности таких развлечений последователи внимания не обращали.
Забавно, что Леви умер в том году, когда на свет появился Алистер Кроули.
Но, повторюсь, до поры до времени все эти оккультные забавы являлись уделом немногих. Все-таки все это было чересчур мудрено. Тем более что не хватало определенной идейной базы. С христианством оккультизм ну никак не уживался. Решительный перлом наступил, когда в моду вошел Восток.
«В течение последних столетий христианство старательно опустошалось просветительским рационализмом. Богословы (протестантские и католические, а следом за ними даже православные) старались рационально обосновать христианскую веру. Мистика тщательно выпаривалась. Таинства были превращены в обряды, а последние – в „библию для неграмотных“, то есть в изъяснение библейских текстов посредством жестов. Очищенное от „магизма“ (то есть от энергийной, благодатной насыщенности Сверхмирным Присутствием) христианство стало слишком рациональным. И когда европейцам открылись глубины аскетики и мистики Востока, они стали всматриваться в них, нисколько не подозревая, что своя аскетика и своя мистика есть в церковном христианстве» (о. Андрей Кураев).
В этой цитате видный современный российский православный публицист честно говорит о причинах кризиса христианства. В самом деле, «рационализация» христианства пользы ему не принесла. Хотя бы потому, что на этом поле материализм и атеизм были сильнее. Если религия – всего лишь набор нравственных правил, то, как казалось в конце XIX века, не проще ли отбросить устаревшие «костыли»?
Но ведь, с другой стороны, многие люди не могли смириться с чисто материалистической картиной мира. К мысли о том, что человек приходит из пустоты и уходит в пустоту, привыкнуть трудно. А может, и вовсе невозможно. Настоящих атеистов в мире не так-то и много. Недаром даже марксизм, претендовавший на то, что является цельным материалистическим мировоззрением, довольно быстро превратился в своеобразную квазирелигию. Так уж, видимо, устроены люди. И вот в самой что ни на есть рационалистической стране (где и религия соответствующая), Северо-Американских Соединенных Штатах, бурным цветом стал расцветать спиритизм. Напомню, что это «учение» о возможности общения с обитателями потустороннего мира. Точнее – о вызовах духов и беседах с ними. Я не зря взял слово «учение» в кавычки – очень уж оно убого во всех отношениях. Как в смысле теоретического обоснования, так и в его практических результатах.
Но ведь им увлекались отнюдь не глупые люди! Очень уж хотелось верить, что ТАМ что-то есть. А точнее – что человек продолжает существовать после своей физической смерти. В рай и ад люди уже верить перестали. Загробный мир, описанный в «Божественной комедии» Данте, уже не внушал доверия. Для сравнения: многие современники Данте были твердо уверены: он и в самом деле ТАМ бывал. Для них описанное великим поэтом было вполне убедительно.
Но все-таки развлечения спиритов, когда некие духи говорят с того света глупости и банальности, устраивали не всех. И тогда возник интерес к Востоку.
До этого западные люди смотрели на восточные культуры с надменностью колонизаторов. Дескать, живут там какие-то дикари по диким обычаям и поклоняются омерзительным идолам. К середине ХIX века, к примеру, индийская культура была уже достаточно изучена – но никому из ученых-индологов не приходило в голову воспринимать индуизм или буддизм как новое откровение. И вот тут-то ситуация начала меняться. Среди просвещенных европейцев (точнее, считавших себя таковыми) стало складываться преставление о Востоке как о мире, который несет в себе некое знание, неизвестное и недоступное «белым людям». Стало резко увеличиваться количество научно-популярных книг, посвященных индийской и китайской культуре. Но поворотный момент наступил с появлением в 1888 году книги Елены Блаватской «Тайная доктрина».
Автор ее была своеобразной женщиной. К науке они никакого отношения не имела. Да и вообще более всего к ней подходит определение «авантюристка». В биографиях Блаватской отмечается, что она много путешествовала по разным экзотическим странам, где и приобрела тайные знания. Правда, здесь мы сталкиваемся с тем же, с чем впоследствии и у Алистера Кроули, – с тем, что Блаватской во всем приходится верить на слово. А если верить – приходится рассчитывать меру этой веры. Так, Блаватская рассказывает, что она принимала участие в войне за объединение Италии на стороне Гарибальди. Что делала интеллигентная дама средних лет у Джузеппе Гарибальди, чьи отряды более всего напоминали армию батьки Махно? Да, скорее всего, ничего не делала. Приехала к Гарибальди, который был заинтересован в формировании положительного мнения о себе в Европе – а потому и не таких визитеров терпел. Потусовалась, да и отбыла. Ну не ходила же она в атаку, в самом деле! Но до конца жизни Блаватская говорила, что «воевала». Вот так и со всем прочим. В том числе и с путешествиями по Востоку.
То есть где-то там Блаватская болталась. Но вот где? Никаких карт и описаний маршрутов она не оставила. А ведь на самом-то деле и Египет, и Индия, точнее, крупные города этих стран, которые она навестила, в то время были уже достаточно цивилизованными местами, куда шатались все кому не лень. Не зря ведь злые языки утверждают, что на самом-то деле она никуда дальше Каира и Мадраса не совалась. Благо в те времена спортивный туризм еще только зарождался. Поэтому про экзотику труднодоступных районов можно было нести любую чушь.
Чем, собственно, Блаватская и занималась. Первая ее книга, напечатанная в 1873 году, называлась «Разоблаченная Изида» («разоблаченная» в смысле «без покровов»). Здесь речь шла о Египте. Это было достаточно бессвязное, но очень эмоциональное обличение бездуховности западной цивилизации, о том, западный мир утратил свои корни. Вот то ли дело Восток и его религии… С тех пор на подобную тему написаны тысячи томов, так что подробно пересказывать содержание этой книги нет смысла. К тому же ученые, ознакомившись с трудом Блаватской, заявили, что для написания подобного опуса незачем тащиться в Северную Африку. Достаточно проштудировать популярные работы по египтологии и оккультизму. Что она, скорее всего, и сделала. Причем, как установили ехидные исследователи, в частности В. Е. Коулмен, пользовалась самыми попсовыми книжками – то есть знаниями, взятыми даже не из вторых, а в лучшем случае из третьих рук. А то и из пятых. Блаватская добросовестно собрала всю имеющуюся там «клюкву» и добавила к ней свою собственную.
О проекте
О подписке