Недавно меня спросили, как члены моей семьи относятся к тому, что от меня «пахнет моргом». Когда я ответил, что ничем таким и не пахнет, человек стал меня убеждать, что пахнет, непременно пахнет, конечно, просто я уже не чувствую, привык, знаете ли.
А уж что творится в кишечнике и желудке — об этом вообще лучше не говорить, там глистов — как у дурака махорки. За место в кишечнике с глистами конкурируют каловые камни — страшные образования, которые десятилетиями лежат в кишках, не выводятся самостоятельно наружу и отравляют организм своими зловонными миазмами, иногда придавливая не сумевших увернуться глистов.
всегда отвечаю, что в медицине есть специальности, работать в которых не в пример тяжелее. В морге — покойники, у них нет эмоций, нет жалоб, а вот в онкологическом диспансере врачам приходится работать с живыми людьми, у которых страшный диагноз и мучительные боли. Они заглядывают доктору в глаза, пытаясь в них найти какой-то намек на надежду, а тот вынужден лгать.
Человек умирает быстро тогда, когда в его в организме происходит какая-то катастрофа. Таких катастрофических нарушений не так уж и много: разрыв сосуда, закупорка его тромбом или эмболом.
Мне в ЖЖ часто задают вопросы о том, что я чувствую на своей работе, испытываю ли сострадание, жалость или что-нибудь еще по отношению к тем, кого вскрываю. Ответ на этот вопрос всегда одинаковый: работа есть работа, и нельзя пропускать ее через себя, иначе можно сойти с ума. Исключение составляют дети (смерть детей всегда трагична) и наркоманы.
Удивительно, что при относительной доступности морфина его не употребляли в массовом масштабе. Сейчас же ситуация изменилась ровно наоборот: притом что легально приобрести наркотики практически невозможно, количество наркоманов огромно.