Надо сказать, что версия о возможной причастности к преступлению наркомана, искавшего зелье у аптекаря, всерьёз не рассматривалась. Дело заключалось в том, что в конце XIX столетия "настоящими наркотиками" считались гашиш и опий. Патологическая зависимость от морфия была известна медицинской науке и называлась морфинизмом, но она не считалась тяжёлой патологией, раствор морфия являлся снотворным средством, продававшимся без ограничений. Кокаин также считался популярным лекарством, эффективным обезболивающим местного действия, он продавался как в виде глазных капель, так и раствора для инъекций. Убивать аптекаря ради того, чтобы получить доступ к морфию и кокаину было незачем – эти препараты можно было купить совершенно легально и за небольшие совсем деньги. По объёмам продаж кокаин в те годы входил в пятёрку самых популярных лекарств.

Несмотря на оптимизм детектива Сеймура, сообщившего журналистам о своей уверенности в скорейшем раскрытии убийства, ни через неделю, ни через месяц преступника назвать не удалось. Таинственная брюнетка осталась таинственной, а левшей среди друзей и знакомых Юджина Уэйра не оказалось. Последнее детективы проверяли лично, приглашая на допросы всех, с кем общался убитый, и предлагая им под разными предлогами написать что-либо…

Расследование забуксовало и в январе 1895 г. остановилось. Никакой новой информации не поступало, все зацепки были отработаны и не дали результата, никаких идей и продуктивных версий попросту не осталось.

Проходили недели и месяцы. Шансы раскрыть убийство Юджина Уэйра становились всё более эфемерными.

Закончилась зима, минул март, с первых дней апреля в Сан-Франциско установилась тёплая солнечная погода, обещавшая скорый приход самого романтического периода года.

Бланш Ламонт (Blanche Lamont), привлекательная девушка 19 лет, не вернулась домой вечером 3 апреля. И это было очень странно, поскольку Бланш приехала в Сан-Франциско из городка Диллон в Монтане лишь в сентябре 1894 г. и круг её общения в Калифорнии был очень ограничен. Она проживала вместе со старшей сестрой Мод в доме №209 по 21-й стрит, принадлежавшем Чарльзу Ноблу. Жена последнего являлась тётей Мод и Бланш по матери; сестры Ламонт называли Ноблов "тётей" и "дядей".

Бланш Ламонт

Бланш и Мод являлись членами баптистской общины «Christian endeavor society», как, впрочем, и супруги Нобл. Община собиралась в баптиской церкви Святого Эммануила (Emmanuel baptist church), находившейся на Бартлетт стрит на удалении немногим более 600 м. от дома Ноблов. Помимо церковных служб и собраний Блан и Мод посещали школу – собственно, учёба и явилась основной причиной их приезда в Сан-Франциско.

Следует пояснить, что школа, в которую ходили сёстры, не была общеобразовательной – это были специальные курсы, готовившие репетиторов и преподавателей для девичьих школ. Сёстры Ламонт жили весьма замкнуто, по увеселительным заведениям не ходили, предосудительных знакомств не водили. За всё время пребывания в Сан-Франциско Бланш сходила в театр всего 3 раза, а Мод, приехавшая в город двумя месяцами ранее младшей сестры, и того меньше – 1 раз.

Как видно, девушки вели очень замкнутый и смиренный во всех смыслах образ жизни.

Именно поэтому неявка Бланш домой вечером 3 апреля, в среду, застала супругов Нобл и её старшую сестру врасплох – никто из них не ожидал подобного. Преодолев некоторую растерянность, все трое приняли решение не поднимать раньше времени шум и отправились на вечернее молитвенное собрание как ни в чём ни бывало.

Во время собрания сидевший на скамье в предыдущем ряду приходской библиотекарь Теодор Дюрант¹ повернулся в сторону Ноблов и негромко спросил, придёт ли сегодня Бланш? Миссис Нобл ответила отрицательно. Тогда Дюрант пробормотал, что Мод просила у него книгу под названием «The Newcombs» и он, дабы не передавать её через третьи руки, занесёт её в четверг лично. Поскольку 3 апреля являлось средой, по умолчанию было ясно, что речь шла о следующем дне – т.е. 4 апреля.

Но 4 апреля Дюрант в доме Ноблов не появился. Вместо него пришёл почтальон, доставивший бандероль – конверт из жёлтой бумаги почти пустой наощупь. Открыв посылку, Ноблы обнаружили 3 золотых колечка, завёрнутых в неровно оборванный кусок бумаги. На бумаге можно было прочесть несколько слов, неровно нацарапанных печатными буквами: «George King» и «Scharenstein». Ноблы знали, что означали эти слова – это были фамилии прихожан той же общины «Christian endeavor society», членами которой являлись сёстры Ламонт и сами супруги. Кроме того, им были хорошо знакомы и золотые кольца – именно такие колечки находились на пальцах Бланш Ламонт перед самым её выходом из дома утром 3 апреля.

Всякие сомнения в принадлежности колец исчезли после того, как содержимое бандероли увидела Мод Ламонт. Дело заключалось в том, что одно из колец принадлежало ей – это был подарок матери на Рождество 1893 года. Уже после приезда в Сан-Франциско Бланш выпросила это колечко у старшей сестры, точнее, обменяла на другое. Поэтому Мод лучше любого другого человека знала, что именно видит перед собой.

Тот факт, что кольца с пальцев Бланш были доставлены по почте, не означал ничего хорошего. Тем удивительнее выглядит нежелание близких пропавшей девушки поставить окружающих в известность о случившемся. Понятно, чем они руководствовались – боялись скомпрометировать незамужнюю девицу, но в той ситуации следовало беспокоиться уже не о компрометации, а о спасении жизни. Если, конечно, жизнь ещё можно было спасти…

Наверное день 4 апреля был очень напряженным и даже мучительным для супругов Нобл и Мод Ламонт – мы не знаем этого в точности, но вряд ли можно усомниться в душевных страданиях родных пропавшей девушки. Однако в этой жизни всё имеет свойство заканчиваться и в отмеренный законами природы час тот день тоже закончился.

И наступил следующий.

Утром 5 апреля – если быть совсем точным, то без четверти девять – в дверь дома Ноблов позвонили. На пороге стоял Теодор Дюрант, библиотекарь баптистской общины, в руках он держл книгу. Дюрант осведомился, может ли он видеть Бланш? Мод не стала говорить ему об отсутствии сестры и уклончиво ответила, что Бланш уже ушла в школу. Теодор как бы невзначай уточнил, как давно Бланш вышла из дома? Мод, стараясь быть вежливой, ответила, что сестра ушла около четверти часа назад, примерно в половине девятого. В принципе, у неё не было ни малейших оснований обманывать библиотекаря или быть с ним невежливой – Теодор являлся одним из первых её друзей в Сан-Франциско, он часто виделся с обеими сёстрами, его родная сестра ходила в театр вместе с Бланш. Тем не менее, Мод в ту минуту почувствовала раздражение оттого, что собеседник демонстрировал необъяснимую настойчивость. Придерживаясь ранее выработанного вместе с тётей и дядей плана, Мод обманула Теодора, заверив его, что сестра находится на пути в школу. Дюрант сказал, что направляется в больницу – он заканчивал обучение в медицинской школе и подрабатывал в больнице – и по пути решил занести книгу, которую несколько дней назад обещал Бланш.

Дюрант передал книгу – это был томик "The Newcombs", упоминайшся им в краткой беседе в церкви вечером 3 апреля. Раскланявшись с Мод, он отправился по своим делам.

Если посещение Теодором Дюрантом дома супругов Нобл не имело прямой связи с изчезновением Бланш Ламонт, то другое событие, также произошедшее в тот день, находилось в прямой с ним связи. Точнее даже, оно явилось следствием таинственного изчезновения.

Во второй половине дня Мод, вернувшись из школы, сложила бумаги пропавшей сестры – её дневники, полученные письма, учебные конспекты – и… отправила их домой в Монтану. Забегая немного вперёд, добавим, что по получении посылки мать Бланш сожгла всё, написанное младшей дочерью, не сохранив даже собственные письма, адресованные ей. То есть вся переписка между матерью и пропавшей без вести дочерью исчезла!

Это очень интересный момент, который мог бы иметь весьма и весьма далеко идущие последствия, если бы не ряд иных событий, о которых будет сказано в своё время. Об уничтожении дневников и писем пропавшей без вести девушки очень важно сейчас сказать, поскольку читатель скорее всего не найдёт упоминаний об этом в современной американской литературе. Данный факт отражён только в судебных протоколах. Поведение матери и старшей сестры представляется с одной стороны, странным, а с другой – хорошо согласованным. Мод, отправляя матери бандероль с эпистолярным наследием Бланш, явно приложила к грузу некое письмо. Старшая сестра явно желала, чтобы мать ознакомилась с полученным грузом и уже после этого приняла решение, как с ним поступить.

Мать, повторим, предпочла сжечь всё, написанное пропавшей дочерью.

Ощущение странности поступков старшей сестры и матери ещё более усилится, если мы примем во внимание то обстоятельство, что все эти действия совершались до того, как об исчезновении Бланш Ламонт была проинформирована полиция Сан-Франциско.

Вечером того же дня – напомним, речь идёт о 5 апреля – в дом Ноблов явились тот самый библиотекарь Дюрант, что утром приносил книгу, и доктор Фогель, член той же самой баптистской общины, к которой принадлежали сёстры Ламонт. Ссылаясь на Кларенса Вольфа, преподавателя школы, которую посещала пропавшая девушка, они заявили, что им известно об отсутствии Бланш. Добавив несколько слов о том, что они крайне встревожены этой прискорбной новостью, мужчины сообщили о своих предположениях на сей счёт. Дюрант и Фогель заявили, что им кажется весьма вероятным похищение Бланш Ламонт с целью последующей перепродажи в публичный дом, и добавили, что имеют кое-какие связи в Сан-Франциско и займутся самостоятельным розыском пропавшей.

В Калифорнии тех лет имелись весьма многочисленные диаспоры различных национальных меньшинств, прежде всего, китайцев и мексиканцев. Первые завозились в Соеденные Штаты в качестве дешёвой рабочей силы для строительства железных дорог, вторые же являлись коренным населением этих мест [Калифорния до 1847 г. года входила в состав Мексики, так что испанцы и их потомки появились в тех местах на пару столетий ранее англо-саксов]. Публичные дома, в которых белые женщины подвергались нещадной сексуальной эксплуатации всякого рода «цветными» мужчинами, являлись своеобразной городской легендой, чрезвычайно популярной в некоторой части тогдашнего калифорнийского общества. Россказни такого рода для придания им правдоподобия нередко сопровождались разнообразными деталями скабрезного свойства, в частности, сведущие люди утверждали, будто китайские мужчины очень любят лишать юных белых леди девственности и готовы платить посредникам за услуги подобного рода огромные деньги. Бросая ретроперспективный взгляд, сложно не предположить, что «страшилки» подобного рода распространялись умышленно и преследовали цель консолидировать «белую» часть американского общества перед угрозой со стороны «небелой».

При этом нельзя не отметить, что правдоподобия рассказам о подпольных публичных домах для «белых рабынь» придавало то обстоятельство, что похищения молодых девушек и женщин с целью их последующей сексуальной эксплутации в те годы действительно происходили. Жертвы похищений продавались в публичные дома как правило на большом удалении от дома или вообще на территориях других штатов. Но неприятная для «белой» Америки правда, о которой старались не говорить ни тогда, ни сейчас, заключалась в том, что пользовались услугами «белых» рабынь отнюдь не представители национальных меньшинств, а вполне себе белые англо-саксы. В Соединенных Штатах той поры существовала проституция для «цветных», но правильнее её было бы считать «проституцией для самых бедных», поскольку члены национальных диаспор в своей массе были значительно беднее белого большинства. И сфера секс-услуг поддерживалась как в те года, так и сейчас поддерживается отнюдь не трудом рабов, а вполне себе заинтересованных добровольцев. Следует признать, что похищение девушек и женщин с целью принуждения к занятию проституцией представляется неудачной бизнес-идеей, поскольку во всех отношениях выгоднее предлагать им попробовать подобный промысел добровольно. Именно так и работает система вовлечения людей в сексуальную эксплуатацию.

Таким образом, предположение Дюранта и Фогеля о похищении Бланш Ламонт с целью продажи в публичный дом являлось отзвуком весьма распространенной в Калифорнии тех лет городской легенды, а потому неудивительно, что супруги Нобл и Мод Ламонт, внимательно выслушавшие визитёров, отнеслись к их словам с должным пониманием.

Что поисходило 6 апреля мы в точности не знаем. Этот день выпал из воспоминаний всех, причастных к описываемым событиям.

Лишь 7 апреля – после того как минули 3,5 суток безвестного отсутствия Бланш Ламонт – Чарльз Нобл явился в Департамент полиции Сан-Франциско и попросил принять меры по розыску племянницы жены.

В это же самое время уже раскручивалась другая пугающая история, во всём схожая с приключившейся с Бланш.

Цепочка драматических событий началась двумя днями ранее – т.е. 5 апреля 1895 г. – с исчезновения Эллы Форсайт (Ella Forsyth), в девичестве Флэгг (Flagg) очень привлекательной 20-летней брюнетки. В 1893 г. она вышла замуж за Джорджа Форсайта (George W. Forsyth), представительного джентльмена, работавшего пресс-секретарём в крупной фирме, занимавшейся производством всевозможной рекламы под названием «Schmidt label and lithographing company». Пара проживала в доме №1604 по Ларкин стрит (Larkin street) на удалении немногим