Вода живая, вода мёртвая

Кира Эхова

Это было одно из наиболее старых зданий во всём городке. Двухэтажное, каменное, строгое, оно испытующе смотрело на пришельца высокими окнами. Так зверь, никогда не видевший человека, смотрит с настороженным любопытством: сделать шаг, понюхать протянутую руку или ощериться, вздыбить шерсть на загривке, пугнуть чужака утробным рыком?

Ивиц смело перешагнул три плоские ступеньки и потрогал одну из беломраморных колонн.

Здание городской библиотеки казалось мёртвым монстром, остовом чудовищного скелета древнего города, проступающим сквозь время. Сквозь жалкие потуги маленькой окраинной деревеньки называться городком. Скелет древних развалин был и в особнячке городского головы, в пересохшем колодце на перекрестье улиц, в солнечных часах в центре площади… Город в городе. Город на городских костях. Городочек, пляшущий на останках городища.

На остов мёртвого чудовища наползали домишки и избушки, и землянки, похожие на норы. Шалашики и странные лачуги, сложенные из чего-то грязно-жёлтого, гладкого, с острыми краями неровных сколов. Песчаник? Доломит? Кость?

Пока Ивиц шёл по пыльной улице к библиотеке, на него смотрели. Глазами, окнами, дверьми и ямками-входами. Провожали щупальцами тьмы, выползающей из тени костяных лачуг. Смотрели затылками – ни одна голова не повернулась проводить взглядом чужака. Ивиц тоже смотрел. Иногда из любопытства, а иногда с раздражением: ну глядите! Глядите! И я погляжу.

Смотрел и поражался: ну кто сможет жить в такой норе-землянке?

В памяти услужливо всплыли строки чего-то древнего, вычитанного почти случайно на рассыпающихся в прах страницах. Строки, отдававшие то ли пророчеством, то ли предостережением:

«Коли ты не зверь, то в сырости и темноте долго не протянешь. Кров над головой невзлюбишь, ежели света бела не видишь. Коли ты не зверь…»

Землянки не имели окон. Как, собственно, большая часть лачуг и шалашей.

Ивиц шёл, пока его не накрыла своей тенью громада библиотеки. Гигантский позвонок скелета.

Дверь поддалась легко, без скрипа, в лицо дохнуло пылью старых свитков. Каблуки гулко стукнули о каменные плиты, взметнулась потревоженная пыль. Любопытные, явные и скрытые взгляды остались там, вовне. В библиотеке царил сон и покой.

Весь первый этаж занимали две большие комнаты, уставленные трухлявыми шкафами. Между комнат – крохотный зал, из которого на второй этаж поднималась лестница.

Ивиц осмотрел обе нижние комнаты. Они оказались под завязку завалены свитками, книгами, фолиантами, табличками. Можно было провести тут вечность, так и не найдя искомого.

Раньше Ивиц любил книги, но с некоторых пор стал испытывать к ним смутную неприязнь. Книги не давали ответов. Все необходимые знания Ивиц добывал по крохам. Выцеживал из преданий, легенд, поверий, баек. Угадывал в предсказаниях Оракула. Конечно, когда в них можно было что-то угадать.

«Там будут монстры», – сказала Оракул в последнюю их встречу. Впервые за всё время сказала внятно, без фальшивых намёков и загадок.

На втором этаже оказалась всего одна комната и выглядела она даже хуже, чем те, что уже видел Ивиц. Тьма здесь была плотнее, чем внизу, а шкафов ещё больше.

Ивиц наугад вытащил с полки одинокий лист пергамента, поднёс к самому лицу. Нет, не разобрать – слишком темно. И тут сообразил: окна!

Кое-как пробравшись меж шкафов к противоположной стене, нащупал резную поверхность внутреннего ставня, прикрывавшего окно. Щёлкнул задвижкой…

– Только не настежь, Творца ради! – мягко сказали справа и откуда-то сверху.

Ивиц дёрнулся, отпрянул к стене. В виски ударила боль, нежданная, тяжёлая. Ну почему именно сейчас?! С трудом вытянув руку, он вновь нащупал ставень. Если резко потянуть на себя… Сердце часто билось в груди, и так же часто билась боль в висках. Кто может прятаться в тёмной комнате, не желая света?

«…не взлюбишь, ежели света бела не видишь. Коли ты не…»

– Ну, в самом деле, не стоит! – настойчиво повторил голос. – Только щёлочку скромную.

Ивиц напряжённо вглядывался в темноту. Справа на шкафу развернулось и перетекло вниз нечто бледное, принятое им вначале за груду свитков. Силуэт казался невысоким и тонким, человеческим. То ли женским, то ли детским.

– Ну же, не упрямьтесь! Я вас не съем, даю слово.

В тишине почудилось сдавленное покашливание или тихий смешок.

Ивиц, наконец, решился приоткрыть ставень. Сквозь образовавшуюся щель в комнату брызнул мутный дневной свет. Боль вновь грохнула в виски, как молот о наковальню. Но Ивиц заставил себя не зажмуриться. И разглядел рядом тонкую, даже чахлую фигуру юноши.

– Вы пришли за картой, не так ли? – Молодой человек растянул бескровные губы в улыбке. – Ну что же, идёмте.

Фигура повернулась и растворилась меж шкафами.

Карта… Значит, она действительно существует.

И Ивиц без дальнейших раздумий последовал за странным юношей. Тот двигался плавно, словно по невидимой нити, натянутой между полками, и длинные его волосы были совершенно белыми. Нет, седыми. И лёгкими, как паутина. Ивицу вспомнился паук, которого он обнаружил когда-то давно у себя в каморе. У паука было маленькое тельце и невероятно длинные суставчатые лапы. И ещё он был белым. Нет, седым. Абсолютно седым и неподвижным. Ивиц сначала решил, что паук мёртв, что над дверью болтается высохшее тельце. Но едва протянул руку, чтобы его смахнуть, как паук с удивительной лёгкостью заскользил прочь. Ивиц поразился – ему никогда прежде не приходилось видеть седого паука.

Проводник остановился неожиданно, и Ивиц, увлечённый воспоминанием, едва на него не налетел.

Юноша стоял перед большим письменным столом, заваленным всякой дребеденью, и руки его, ловко и проворно сновавшие в поисках карты, впечатлили Ивица куда больше бледности или волос-паутинок. Неестественно длинные пальцы уродовали узловатые старческие суставы. Однако такая странная анатомия нисколько не влияла на подвижность. Руки напоминали двух проворных паучков, которых мама-паучиха отправила на поиски… Чего? Приманки? Обеда?

Руки-паучки нашли свою добычу, вцепились в неё и на миг замерли. Юноша осторожно вытащил из-под груды листков и протянул Ивицу кусок мягкой кожи. Развернув его, Ивиц увидел искусно рисованную чернилами карту. В самом низу на ней можно было разглядеть маленькую кляксу Тильца. А к северу, раскинувшись во всю ширь и, кажется, желая выплеснуться за края карты, лежала дикая земля. Древняя земля. Вытопь. Болотистая неприветливая глушь, где-то в глубине которой, если верить старым преданиям, жили монстры. Самые первые Его создания. Первенцы Творца.

Из Тильца тонким замысловатым росчерком вилась-петляла нитка дороги. Огибала болотца и непроходимые дебри; странные, отмеченные крестиками места, которые Ивиц принял бы за погосты, но… Какие погосты в Вытопи?

Память опять услужливо подсунула предостережение Оракула: «Там будут монстры».

А дорога всё петляла и петляла, и обрывалась, не дойдя до кромки карты. В том месте рука мастера изобразила схематический ручей или родник.

Ивиц заставил себя оторвать взгляд от загадочных крестиков.

– Карта довольно новая, – растерянно пробормотал он.

Юноша радостно закивал.

– Само собой! Знаете… Вытопь – изменчивое место. Непредсказуемое и с характером. Так что карту приходится периодически менять, уточнять некоторые моменты.

– Вы бывали ТАМ сами? – недоверчиво спросил Ивиц.

– Не совсем, – уклончиво ответил его собеседник, – мало кому суждено дойти до источника. Да и не всем это нужно. Например, мне. – Паукообразный юноша изобразил хищную улыбку. – Но вы можете попытаться. Более того… Я думаю, кто-нибудь из местных будет рад составить вам компанию.

Ивиц чуть заметно нахмурился. Он был не вполне уверен, что хочет чьей-либо компании в своём маленьком путешествии. Юноша же продолжал настаивать:

– Вы не сможете пройти Вытопь только с картой, вам нужен проводник. Местный. Отсюда, из Тильца…

Речь говорившего неожиданно прервало голодное завывание его желудка. Бросив на визитёра короткий взгляд, бледный отрок потупился.

– Простите, – обитатель библиотеки послал Ивицу извиняющуюся улыбку, – я слишком давно не ел.

Липкие пальцы страха, не добравшиеся раньше до оглушённого болью Ивица, нырнули за ворот куртки. Пробежали по шее. Пошевелили короткие волоски на затылке. В библиотеке разом стало неуютно.

Ивиц отступил на шаг, зажав в руке карту. Ведь не может же случиться так, что в обеденное меню этого… этого… мог бы войти…

На бледном лице юноши залегли хищные тени.

Седой паук замер в неподвижности над дверью кладовой. Беспечная моль кружила рядом с паутиной.

– Я, наверное, пойду, – выдавил Ивиц.

Он сделал ещё шаг назад, наткнувшись спиной на угол шкафа. И тут нервы, наконец, не выдержали.

Скорей отсюда! Прочь! Прочь из паучьего логова!

Ивиц летел наугад, вздымая кучи пыли и палых бумажных листьев, сквозь книжный лес. Прочь из чащи! Там проснулся голодный паук.

Вдогонку Ивицу нёсся тихий то ли смешок, то ли кашель. И когда беглец выскочил сквозь узкий проём на лестницу и скатился на первый этаж, за ним всё ещё тянулась паутина шёпота:

– Коли ты не зверь… Коли ты не зверь!

С облегчением вывалившись на мраморные ступени, Ивиц пинком захлопнул дверь в библиотеку и только тогда позволил себе перевести дух.

На ступенях его ждали.

Прямо на холодном мраморе, прислонившись спиной к колонне, сидела девушка. Маленькая и серьёзная. Монохромная. Чёрное платье на белом мраморе, чёрные глаза на белом лице, чёрные волосы на белых плечах. В отличие от недавнего жуткого знакомца из библиотеки, она не была бледной, просто белой – каким бывает брюшко ужа. И чёрной, блестящей – как его спина.

– Вы идёте в Вытопь и вам нужен проводник, – сказала девушка. – Я могу вас провести.

Ивиц, по венам которого ещё тёк азарт побега, громко фыркнул.

– И монстры Вытопи вкусно пообедают не только мной, но и вами.

Девушка посмотрела на него очень внимательно.

– Мне не нужна защита. Более того, я уверена, что смогу обеспечить её вам. По крайней мере, первое время.

Смерив незнакомку недоверчивым взглядом, Ивиц пожал плечами.

– У меня есть карта, – просто ответил он. И тут же ощутил укол сомнения.

Быть может, побег из библиотеки – неразумный поступок? Стоило подавить страх и остаться, поискать ещё самому. Что сделал бы ему тот чахлый юнец? Уж, наверное, не съел бы. А вот подсунуть лже-карту мог. Другой вопрос – зачем?

Хотя была же такая легенда – жители маленького городка на границе с Вытопью время от времени приносили человеческую жертву монстрам Древней земли, чтобы задобрить их. Конечно, отдавать на съедение своих родных никому не хотелось, и местные придумали хитрый способ умилостивить чудовищ. Они составляли карты. Карты для храбрецов, желавших попытать своё счастье и найти драгоценное сердце Вытопи – живой источник. Путники шли по отмеченной тропе, но вместо источника находили логово голодного зверя.

Конечно, это была только легенда. К тому же, Ивиц сильно сомневался, что жители городка знали в подробностях, где прячутся чудовища.

Однако больше всего Ивица смущало, что все сведения, которые ему удалось добыть из книг, легенд и невнятных слухов, рассказывали об одном: о людях, ушедших в поисках чудесного источника. Но не было сказано либо написано ни словечка о тех, кто его нашёл и вернулся.

Погоня за призраком.

Виски тронули отголоски знакомой боли, и Ивиц беспомощно привалился к колонне.

– Соглашайтесь! – подтолкнул его голос монохромной девушки.

– Я подумаю, – вяло отозвался Ивиц и побрёл от библиотеки прочь.

ххх

Остаток вечера и ночь он провёл на местном постоялом дворе, где оказался единственным гостем.

В голове Ивица блуждали безрадостные мысли.

Доверять безоговорочно карте он не мог. Соглашаться на монохромную девушку-проводника отчаянно не хотелось.

К тому же…

«Там будут монстры».

Слова намертво засели в памяти, не давали покоя. О монстрах говорила не только Оракул, старые легенды об источнике все как одна твердили, что его стережёт чудище, зверь, нелюдь.

В самом деле! Почему бы источник с живой водой, дарующий исцеление и облегчение, не стеречь кому-нибудь? Если он вообще существует, этот источник.

Ивиц не мог себе позволить сомневаться.