Цитаты из книги «Риф»

– Если бы ты только знала, мам, – сказала она, – сколько сил я потратила на то, чтобы научиться с тобой жить. Чтобы понять тебя. Сколько лет я боролась, и все впустую. Тебе ничего не докажешь и не объяснишь, у тебя уровень эмпатии как у рептилии.

страдания, – это не то, чем следует гордиться, и что в позиции «никто и никогда не сможет понять, что я пережил/а» нет ничего возвышенного и благородного; напротив, такая поза обычно не вызывает у окружающих ничего, кроме неловкости.

Но если тебя обманули или использовали – это не значит, что ты глуп, и уж точно не значит, что ты виноват. Никто не заслуживает быть обманутым и использованным.

Это самое сложное, – сказала она, – признать, что тебе нужна помощь. Что ты просто человек. И что люди ошибаются. Любого человека можно обмануть, использовать, обвести вокруг пальца.

ощущение – остаться одной – было страшнее всего

У тебя все в порядке? Ты не заболела? – спросил он. – Ты какая-то вялая в последнее время. Посмотри на меня. Ну же, посмотри, – она подняла глаза. – Мы все беспокоимся о тебе, Ли. Я беспокоюсь. Тебя кто-то обидел? Слово «обидел» как-то особенно задело ее – она зажмурилась, потому что боялась расплакаться. – Ну что-о-о такое, ну ты чего, – Гарин поднялся, обошел стол и аккуратно, по-отечески приобнял ее. В его объятиях ей стало легче, она зашмыгала носом и по-детски заскулила, но это были слезы облегчения – всю последнюю неделю она жила с растущим ощущением беспомощности, с уверенностью, что все от нее отвернулись, теперь же Гарин обнимал ее, а это означало, что все плохое позади,

Спустя еще пару дней она набралась смелости и рассказала обо всем Питеру, и по его лицу сразу поняла – он тоже ей не верит. – Ну не знаю, Ли, – сказал он. – Мне кажется, это как-то, эмм, нереалистично. Ли очень устала и уже сама сомневалась в себе – а действительно ли Гарин заставил ее идти двадцать миль пешком по обочине? Звучит и правда дико. Кто поверит в такое? Никаких доказательств, кроме мозолей на пятках, у нее не было, и уже второй человек, выслушав ее, вставал на сторону Гарина. Ли казалось, что реальность дала трещину. Еще вчера она хотела написать жалобу…

я тебя люблю, поэтому ты должна терпеть мой характер, мою инфантильность, мою беспомощность, мою беспощадность и мое вечное недовольство тобой»

Когда же разговор сворачивал на слишком неудобные темы и пословицы уже не работали, она начинала как флагом размахивать возрастом: «с мое поживи – и поймешь!» – и если даже это не помогало, мать просто качала головой и говорила: «Дочь, ну чего ты опять начинаешь, я же тебя люблю», – таким тоном, словно это признание должно было как-то облегчить или отменить причиняемую боль; на самом деле Таня давно уже знала, что в переводе с материнского на русский эти слова означают: «я тебя люблю, поэтому ты должна терпеть мой характер, мою инфантильность, мою беспомощность, мою беспощадность и мое вечное недовольство тобой».

е жизненная философия напоминала причудливую смесь махрового социализма и ветхозаветной жестокости: человек должен трудиться в поте лица, до ломоты в спине, если в конце дня ты не валишься с ног от усталости – значит, ты что-то делаешь не так; а еще – никогда не спорь со старшими; старший всегда знает лучше, потому что он дольше жил, больше страдал и повидал на своем веку, вот как вырастешь, будешь свое мнение иметь, а пока молчи, понятно?