Наследники

(Уилсоны, 10–11 сентября 2001 г., Нью Йорк)

Скоростной лифт северной башни Всемирного торгового центра стальными створками оградил вошедшего в него человека от утренней суеты понедельника, доносящейся с Фултон-стрит, и плавно остановился на девяносто восьмом этаже, вежливо, но непреклонно приподняв торможением центр массы своего единственного пассажира. Двери бесшумно разошлись в стороны, открыв перед человеком одетым в безукоризненный деловой костюм освещённый неоновыми лампами коридор. Мягкий ковролин, пластиковые панели, кондиционированный воздух – всё современно, качественно, по деловому. Однако, уверенно шагавшего к дверям своего офиса человека это, похоже, не впечатляло. Ему больше нравился паркет, свежий океанский бриз и мягкий свет ламп накаливания. И желательно не так высоко от земли.

Навстречу по коридору двигались четыре человека в комбинезонах с логотипом мувинговой компании и осторожно несли на широких лентах к грузовому лифту большой дубовый стол. Пропустив рабочих человек открыл дверь своего офиса, из которого они только что вышли.

– Доброе утро, мистер Уилсон, – приветливо улыбнулась секретарь офиса, не прекращая работу (она упаковывала в коробки кожаные папки с документами). – Вас дожидается посетитель.

– Доброе утро, Эллин. Как поживаете? – человек не задерживаясь прошел к своему кабинету, вежливо кивнув на дежурное: «Замечательно. Как вы?»

В кабинете, оставшемся без фундаментального стола, навстречу человеку из глубокого кожаного кресла поднялся моложавый военный в форме майора сухопутных войск.

– Привет, пап.

– Здравствуй, Георгий, – отец с сыном обнялись. – Приятная неожиданность: услышать ранним утром русскую речь в тысяче фитов над землёй. Я ждал тебя завтра.

– Решил сделать сюрприз. Мы с Викой летим в Лос-Анжелес, завтра она вылетает в восемь утра, с Бостона.

– А ты?

– А я решил заскочить к тебе и лично сообщить две новости: я собираюсь сделать Вике предложение, и ещё – в пятницу закончился мой контракт, я оставляю службу.

Отец оценивающе осмотрел ладную фигуру офицера, и остался доволен:

– Что-ж, я рад.

Свою военную службу Алекс Уилсон тоже завершил ровно в тридцать лет, и тоже по окончании контракта, успев пройти Вьетнам и вернувшись домой майором. И сыну в этом году исполняется тридцать, пора приобщать его к бизнесу. Хватит с него двух войн в Ираке и одной в Боснии. Будет, послужил. Два ветерана для одной семьи вполне достаточно.

– Когда ты улетаешь в Лос-Анжелес?

– Билет на утренний рейс, завтра.

– Тебе придётся задержаться, Георгий. Предупреди Викторию.

– Что-то случилось? Ты переезжаешь? – сын жестом обвёл кабинет, ставший несколько убогим без дизайнерской офисной мебели, с сиротливо стоящим в углу сейфом.

– Да. Знаешь, решил сменить помещение к твоему возвращению. Что-то вроде сюрприза… Но ты вернулся чуть раньше, сам виноват, – мистер Уилсон улыбнулся, с шутливым сожалением разведя ладони. – Сейчас проследим за отправкой сейфа и поедем в новый офис. Есть разговор.

* * *

Новый офис был представительского уровня, в престижном деловом районе Манхеттена, на углу Уолл- и Уильям-стрит. Отдельный вход, первый этаж старого билдинга, огромные окна и двери – всё говорило о солидности и успешности дела. Любому становилось понятно, что тут работают old money (старые деньги).

Отец и сын расположились в просторном кабинете, в приёмной уже устраивалась на новом месте Эллин. Мистер Уильямс задумчиво смотрел в окно, за которым жаркое лето, не смотря на сентябрь, всё ещё не собиралось уступать позиции осени.

– Ты не застал своих дедов по моей линии, Георгий, – отец вздохнул, и вернулся к начатому разговору. – Так получилось, что и я сам не помню своего отца: он погиб в Нормандии, в сорок четвёртом. Мне было тогда два года. И своей бабушки я тоже не видел, она попала в авиакатастрофу ещё раньше, до моего рождения. Меня воспитывали мать и дед. По сути, дед заменил мне отца. Мама так и не вышла замуж второй раз.

– Кто он был, твой дед? Ты почти не рассказывал о нём, – Георгий внимательно слушал отца, обозначая интерес к теме разговора.

Тот помолчал, словно вспоминая прошлое.

– Он был русским офицером. Не присягавшим дважды. Его звали Сергей Аркадьевич Туманов. Но в своём окружении он был известен как Ричард Джордан. Твой прадед по матери, Григорий Иванович Широбоков, тоже был офицером и его другом, но даже он никогда не называл его иначе.

– Да, помню, мама мне рассказывала.

– В нас казачья кровь, сын. И хотя это многое предопределяет, однако я хотел поговорить с тобой не об этом.

Алекс Уилсон открыл тяжёлую дверцу сейфа, вынул из его недр тонкую, чёрной кожи, папку и раскрыв её положил перед собой на стол.

– Мой дед и твой прадед, Ричард Джордан, в 1952 году вернулся в советскую Россию, и там пропал без вести. В день моего двадцатилетия мне вручили его завещание. К этому времени я уже два года учился в военной академии, и не принадлежал себе, сам понимаешь. Потом контракт, Вьетнам, домой вернулся не скоро. Именно дед обучил меня рукопашному бою, и ещё кое-чему… что не раз помогло мне остаться живым на войне. Некоторым вещам я научил тебя, и надеюсь не зря.

– Не зря, потом расскажу как-нибудь. И что было в завещании?

– Читай, – Алекс Уилсон подвинул папку к сыну.

Григорий быстро, но внимательно пробежал взглядом небольшое послание:

«Ключ, который ты держишь в руках, от банковского хранилища, предположительно в филиале «Raiffeisen Group», в Цюрихе. Такие хранилища открывают на предъявителя, и ты в праве забрать всё, что там находится. Это первое, что тебе следует сделать, перед тем, как вскрыть второй конверт.

P. S. Если не сможешь сам – поручи сделать это своему сыну. Или внуку».

Второе письмо было тут же, рядом с подробной картой неизвестной местности:

«На карте обозначено место схрона, который я заложил в 1919 году. Описание примет на обороте. Там находится золотой запас атамана Дутова, 106 пудов, в слитках и монетах. Используй это золото для поддержки казаков и в интересах казачьих общин. Такова моя воля.

Вторая метка на карте – могила моих боевых товарищей. Четверо из них христианской веры, трое магометане. Перезахорони их, как положено.

До июня 2019 года клад не трогай, это опасно для всех, кто придёт за ним.

После того, как ты станешь обладателем этой информации опасность всегда будет с тобой рядом, Алекс. Помни это, слушай себя, поступай так, как повелит сердце, а не разум».

Отец продолжал:

– Когда родился ты, твоя мать потребовала оставить службу и заняться каким-нибудь мирным бизнесом. Моя мама тоже этого хотела. Дед оставил мне достаточно денег, чтобы начать своё дело, но к выполнению завещания я так и не приступал. По нескольким причинам. Во-первых, как видишь, оно состоит из двух частей, а во-вторых показалось мне… невероятным, что ли. До тех пор, пока этим летом я не побывал в Цюрихе, в банковском хранилище.

– Ключ подошёл? – Георгий отвёл взгляд от бумаг и выжидательно смотрел на отца. – Что там было?

– В хранилище золото. Почти тонна чистого золота в слитках, 999-ой пробы. И теперь у меня нет повода сомневаться в том, что спрятанное в лесу золото тоже существует.

Георгий ещё раз перечитал завещание.

– Он пишет, что это золото принадлежит казакам и должно быть использовано для их поддержки или в интересах казачьих общин. Как ты это себе представляешь?

– Думаю, что речь идёт о казачьих общинах в эмиграции и казачестве России в целом. Частности возможны, с ними определимся позже, при изучении положения дел и деталей.

Сын закрыл и отложил в сторону папку, оставив перед собой только старую карту с несколькими пометками.

– Сто шесть пудов… сколько это?

– В тройских унциях будет… да какие унции, там без малого тонна семьсот.

– Но ведь прошло много времени, ты уверен, что спрятанное золото ещё не нашли? Может быть его там уже и нет?

– Ты обратил внимание, что дед дважды указал на то, что не нужно искать золото до лета 2019 года? Он прямо не советует этим заниматься до срока. Не знаю почему, но к этим словам я отношусь серьёзно, дед знал, о чём пишет. Это первое. Второе: до недавнего времени казачество в советской России не было структурировано или вообще каким-либо образом представлено юридически. Его возрождение началось всего десять лет назад, почти одновременно с распадом Советов, что по историческим меркам ничтожный период для становления. И третье. Я ждал окончания твоего контракта, Георгий. Мне одному с этим делом справиться будет сложновато. Возраст не тот.

– Ты просишь меня задержаться из-за этого?

– Не только, но в целом да. Мной создан благотворительный Фонд «Преображение», в новом офисе которого ты сейчас находишься, – Алекс Уилсон обвёл рукой антураж кабинета. – Помимо прочего официоза Фонд будет в частном порядке заниматься розыском и размещением золотого запаса Дутова, и ты становишься его официальным представителем. На завтра назначена встреча с нотариусом и адвокатами, которые оформят все необходимые бумаги. Твоё присутствие необходимо.

Отец помолчал, словно бы рассуждая, говорить ли дальше.

– И ещё. Я принял решение о переезде в новый офис не случайно. Фонд создан всего месяц назад, и с того дня меня не покидает ощущение тревоги, а последнее время я чувствую прямую угрозу и опасность. Пока это не оформилось во что-то конкретное, однако масса косвенных признаков, плюс – интуиция… Переезд в новое помещение обусловлен именно этим.

– Я всё понял. Предупрежу Вику, полетит без меня, пообщается с друзьями, а я присоединюсь к ним позже, когда уладим все дела. Ты уже что-нибудь предпринимал по розыску золота?

– На сегодня достаточно информации. С ней нужно переспать, как с любимой женщиной. Продолжим завтра утром на новом рабочем месте. Нам предстоит мозговой штурм. Где ты остановился?

– В «Хилтоне», не стал тебя беспокоить.

– Никаких отелей. Едем домой, мама будет в восторге…

* * *

Восемь утра для делового Манхеттена – норма. Солидные офисы уже вовсю набрали привычный трудовой ритм, и зарабатывают деньги. Для этого и существует бизнес.

Утро вторника, как, впрочем, и любого другого рабочего дня, в благотворительном Фонде «Преображение» начиналось с крепкого кофе.

– Почему «Преображение»? Русское название в Америке звучит странно, – Георгий баюкал в ладони маленькую чашку наслаждаясь больше ароматом, чем вкусом напитка.

– Считаешь, что «Transformation» будет звучать лучше? Кроме того не забывай – русских вокруг больше, чем кажется на первый взгляд. Ну, и главное: Фонд создан в первую очередь для казаков. Что Вика? Улетела нормально?

– Да, только что пришло сообщение, села в самолёт, всё хорошо. Лететь семь часов, к вечеру будет на месте.

– До встречи с юристами есть время, поговорим о деле. Представь, что мы только лишь на старте: с чего думаешь начать? – Алекс Уилсон устроился на широком гранитном подоконнике, где он ощущал себя комфортно.

Сын отложил кофе, и придвинул к себе карту, с которой уже успел сделать копию на цветном принтере, увеличив для удобства масштаб.

– В первую очередь, я бы заказал побольше спутниковых снимков этой местности, в разные климатические периоды. Попробуем привязаться к точке по указанным приметам в описании. Плюс – увидим положение дел в прилегающей зоне. Это даст понимание происходящего там сейчас, и пригодится, если представится возможность посетить это историческое место.

– Согласен. Я уже сделал заказ в NASA. В течении пары суток они подберут архивные снимки и сделают свежие.

– Как ты обосновал интерес к этим координатам?

– Никак. Коммерческий заказ, удовольствие не из дешёвых и поэтому лишних вопросов не задавали.

– Хорошо. Далее, прежде всего я бы убедился в том, что сам клад в целости и сохранности.

– Как ты это сделал бы?

– Выехал на место, других вариантов не вижу. После изучения спутниковых снимков можно рассуждать более предметно, но уже сейчас есть пара вариантов: туризм или деловая поездка. Нужно заранее озаботиться оформлением визы и легенды.

– Согласен. Что-то ещё?

– После того, как убедимся в целости актива, следует заняться сбором информации о казачьих формированиях и организациях: местоположение, численность, деятельность, руководство. При получении этой информации и её анализе мы сможем выстраивать свою дальнейшую работу: каким образом, кому и как оказывать содействие.

– Допустим, что золото атамана на месте. Как ты думаешь запустить его в дело?

– Тут всего два варианта, – сын не стал брать паузу, было видно, что ответы у него готовы. – Первый: изъять, вывезти и монетизировать, второй – использовать его не изымая, как актив для торга с государством. Иными словами монетизировать имеющуюся информацию, и пустить этот капитал по назначению.

– И последний вопрос, Георгий, – отец отошёл от окна, заняв место в кресле напротив сына. – Почему ты не удивляешься тому, что станешь представителем, а не совладельцем Фонда. Тебя это не задевает?

– Не задевает. Наверное, так нужно, тебе виднее.

Алекс Уилсон прикрыл глаза, как бы подтверждая.

– Всё верно, Георгий. Я увожу тебя от возможных неприятностей…

В этот момент оконные стёкла задребезжали, стены и пол помещения мелко вздрогнули, и окна брызнули осколками внутрь, испещрив острыми клиньями мебель и стены помещения. Спустя секунду по улице прокатился грохот от мощного, достаточно близкого взрыва. Сын и отец среагировали одновременно, в первое же мгновение укрывшись за дубовым столом, используя его в качестве защиты.

– Что это? – Алекс Уилсон выбрал себе позицию, выхватывая пистолет из плечевой кобуры и беря под прицел окна.

– Это ударная волна. Сейчас разберёмся.

Георгий выбрался из-под укрытия и осторожно ступая по усеянному осколками ковру выглянул в приемную. Секретарша была в шоке, но цела – окон на улицу помещение не имело.

– Включите радио, Эллин, – он выскочил в коридор и выбежал на Уолл-стрит, усыпанную битым стеклом и верещавшую враз сработавшей сигнализацией сотен автомашин.

Из зданий выбегали перепуганные люди, с недоумением озираясь по сторонам. В чистом и прозрачном воздухе сентябрьского утра отчётливо ощущался запах керосина и гари. Высокие небоскрёбы закрывали обзор, но он смог разглядеть в узком просвете чёрный столб дыма, широкой полосой вытягивающийся в сторону океана. Горело что-то выше, примерно в пяти-семи кварталах западнее. В ту сторону уже потянулись всё более отчётливо слышимые сирены автомашин специальных служб.

Убедившись, что прямой и непосредственной опасности или угрозы рядом нет Георгий вернулся в офис, как раз в момент экстренного сообщения по радио.

– «…одну из башен Всемирного торгового центра врезался самолет. В здании начался пожар.»

Отец уже закрывал дверцу сейфа, убрав в него все документы со стола.

– Идём. Тут не далеко.

Не шли, бежали, огибая мигающие аварийками автомобили и образовавшиеся толпы людей. Навстречу им тоже двигались люди, испуганные, оглядывающиеся назад. Выскочив на Бродвей остановились: Северная из двух башен-близнецов была окутана дымом от бушующего на верхних этажах пожара.

– Стой, – Уилсон придержал за рукав сына. – Ты видишь какой этаж?

– Сотый примерно… подожди-ка, там же был твой офис?

Из открытого окна стоявшего рядом лимузина громкий голос диктора «Фокс-Ньюс» уже комментировал чрезвычайное происшествие:

– «…предварительной информации врезался Боинг-767, авиакомпании American Airlines, выполнявший рейс № 11, из Бостона в Лос-Анжелес. О судьбе пассажиров…»

«Вика…» – время для Георгия остановилось, всё происходящее вокруг кратно замедлилось, разом бросив его в состояние боевого транса. Оценив окружающую обстановку, словно перед боем, краем глаза зафиксировал застывшее лицо отца, смотревшего на горевшую башню хорошо знакомым взглядом – так перед атакой воин рассматривает обнаружившего себя противника.