– Нет, нет! – поднял вверх руку Эдик, давясь слезами. – Прошу Вас! Я ничего никому не скажу! Я соберу вещи и уеду навсегда. Буду жить тихо. Прошу вас, прошу! Я простой уборщик бассейнов, маленький человечек. Я ничего не знаю, и буду молчать.
Здоровяк Кондрат усмехнулся:
– Может, его тоже возьмём с собой?
– Он тебе понравился? – хмыкнул Карен.
Кондрат сразу потушил в себе доброе начало, огромной лапой ухватил
Эдика за волосы, рывком поднял на ноги, но у того колени подгибались от наполнявшего его ужаса. Он заныл, гундося:
– Пожа-а-луй-й-ста-а, не надо.
Кондрат с придыхом всадил хлюпику кулаком в живот, вырубив его, взгромоздил обнаженное тело на плечо и пошёл к двери, услужливо распахнутой другими бандитами.
Лариса, придя в себя от шока, заорала:
– А-а-а-а-а!!!
К ней кинулись и двумя сильными ударами в лицо заставили замолчать.
Словно тряпичную куклу, отстегнули от спинки кровати.
– Карен, может, мы её тоже отымеем? – спросил один из дуболомов.
– Валяйте. Я пошёл к машине.
Выйдя из спальни в широкий длинный коридор, Карен прошёл мимо распростёртых в неестественных позах трупов охранников Ларисы – Прыща и Сивого, тупых ублюдков, которых давно следовало убить, вышел из дома, тяжко вздохнул, посмотрев на плавающее в бассейне тело Эдуарда. Следом за ним из дома вышел плюгавый Вазген, вытирая окровавленный нож о белоснежный платок – на кухне он зарезал повара. У «дона» Данилова много врагов, и чем позже он поймет, кто сделал налёт на виллу Ларисы, тем больше шансов покончить со стариком, а, может быть, и со всей «семьей».
Убийца Кондрат дожидался Карена у машины, заранее отворив дверь для него. На физиономии подонка было написано абсолютное равнодушие ко всему вокруг – он стоял у машины, жевал жевательную резинку и смотрел в небо. Карен заметил, что негодяй успел открыть багажник – для Ларисы.
Карен усмехнулся – как непредсказуема судьба, она за долю секунды может развернуть жизнь любого человека на сто восемьдесят градусов…
глава первая
Савватей Суев ненавидел Лолу Балаян. Лола была самой эффектной блондинкой и самой красивой «куклой» из многочисленного сонма редакционных сотрудниц «Курортной газеты», которая принадлежала Савватею Суеву. Всё в этой газете принадлежало Савватею Суеву – компьютеры, принтеры, копировальные аппараты, столы, стулья, видео– и звуковая техника, авторучки и бумага для записей. Ему принадлежали все смазливые сотрудницы газеты, которых Савватей (образцовый семьянин) пользовал по специально составленному графику.
И лишь одна возмутительная Лола Балаян не желала принадлежать Савватею.
Он её за это ненавидел…
Каждую субботу Савватей вызывал Лолу в свой просторный кабинет и велел, задрав юбку, вставать в известную всем дамам позу, опершись руками о стол.
Лола покорно исполняла приказ…
Савватей, толстый, в белой рубахе, в цветных подтяжках, при галстуке с яркими цветами, не спеша расстёгивал свои брюки и вынимал верного «друга».
Все прелести русоволосой, смуглокожей Лолы были въяве – загорелая гладкая попка, стройные ноги, расставленные в стороны и, конечно же, вожделенная «норка», красиво обрамленная специально обесцвеченными волосиками. Что же еще требовалось Савватею? Но он был не доволен.
– Ты уступишь или нет? – взъярился Савватей, ощущая полную беспомощность перед прелестями Лолы, несмотря на тугой твердостоящий член.
– Нет, босс, не просите. Я уже говорила и скажу снова – я буду верной женой своему Карену. Пользоваться мной как женщиной сможет только он!
Проклятая Лола, отправляясь на службу в газету, помещала в свою «норку» специальное устройство – изобретение японских инженеров – ловушку для насильников. Ловушка напоминала тампон, но, когда ничего не ведающий насильник пропихивал свой алчный член в «норку», из тампона выстреливала игла, пронзая самое чувствительное мужское место!
Савватей в первый раз не поверил Лоле, когда она честно призналась – вот я вся, но не изменю мужу, и полез шаловливыми толстыми пальцами Лоле между ног. Иглу, глубоко вошедшую под ноготь, пришлось вынимать в больнице.
Савватей посмотрел на свои пальцы. Что было бы, не прояви он тогда известную осторожность? Был бы сейчас кастратом. Прощай уважение друзей и врагов, прощай налаженный бизнес, преуспевание, семья. А все из-за проклятущей Лолы!
Недоступные Лолины прелести все больше раздражали Савватея.
– Как ты можешь считать себя верной женой Карену, если ты занимаешься со мной сексом в задний проход?! Как?! Объясни? Это же тоже секс, настоящий секс, а не гимнастические упражнения! – озлился Савватей, не понимая внутренних «установок» Лолы Балаян.
– Я с вами занимаюсь любовью через задний проход. Пусть так. Но моё лоно принадлежит супругу! Только ему! Ясно выразилась?
Савватей вскипел негодованием:
– Не важно, куда в тебя погружают член! Главное, что это – секс! Секс! И ты не можешь считаться верной женой, как бы не уговаривала себя! Ты шлюха, и должна признать это! Ты гадкая, мерзкая шлюха, Доступная любому мужчине, кто тебя пожелает… Нет! Ещё хуже! Ты сама предлагаешь себя мужчинам, и требуешь плату за близость с тобой!…
Савватей вдруг понял, что его понесло, он остановился и поспешил исправиться:
– Я обожаю тебя! Одно твоё слово, и мы были бы самими счастливыми любовниками…
– Я верю в то, во что верю.
Лола была спокойна и неумолима. Прекрасная в своей наготе и божественная в своей гордости! Кому под силу обладать такой женщиной? Только королям и президентам!
Савватей снова разозлился, вскрикнул:
– Пустые слова!
Она молчала, выражая тем свой протест.
Савватей, сердито сопя, подошел к Лоле сзади и медленно проник в неё в «другой проход». И сразу напрягся, поняв, что совершил старую глупую ошибку!
Она (эта тварь!) специально не пользовалась, как следует, туалетной бумагой по субботам, и всякими гелями, чтобы досадить ему (могучему Савватею Суеву), когда он, смирившись, в который раз удовлетворял свою страсть через задний проход.
За это тоже ненавидел Лолу Савватей Суев, ибо после «неправильного» соития, его член покрывался кровавыми ссадинами и нудно болел…
Кончив, Савватей, вздыхая, осмотрел свой член (опять в ссадинах! ), хлопнул Лолу по красивому, загорелому заду.
– Пошла прочь! Даю тебе последний срок… Если в следующую субботу не уступишь мне, я выгоню тебя из газеты, а твоего мужа – уничтожу!
Лола, одним движением оправившись, побледнев, пролепетала в гневе:
– Вы не смеете тронуть Карена! Его дядя…
Савватей не верил её кривляниям – он считал её отъявленной дрянью. Сказал, показывая, что ему даже говорить с ней противно:
– Я знаю, кто дядя твоего Карена, и знал это всегда, и знаю, что Карен гордец, и не очень почитает достойного родственника…
Лола не нашлась, что ответить, потом почти выкрикнула:
– В следующую субботу у меня начнутся критические дни!
Савватей хмыкул:
– Что ж, я потерплю… Иди, работай…Твоя прошлая статья меня не удовлетворила. К чему нашей газете разоблачения? Это может озлобить конкурентов! А я не хочу, чтобы мое уважаемое имя трепали бульварные газетенки! … Лола, я тобой не доволен, и дальше так продолжаться не будет!
Савватей обернулся, подавившись словами, которые ещё хотел сказать, но дверь за Лолой захлопнулась…
«Вот тварь!», – подумал Савватей. – «Совсем оборзела!».
Потом внутренний голос заявил ему, что не стоило ругаться по такому ничтожному поводу (неудача в сексе для него, внутреннего дурацкого голоса, это ничтожный повод!). Савву аж затрясло!
Суев ещё потряс указательным пальцем вслед ушедшей из кабинета «непокорной» Лоле, потом, морщась от своей неудачи, плюхнулся в кожаное крутящееся кресло. Всё плохо!…
Конкуренты, Лола, жена… Всё плохо! Всё не так! …
Мысли были самыми мрачными…
Савватей вырос на рабочей окраине Новороссийска, кое-как окончил школу, отслужил в Советской армии, потом попал в банду Данилова, где выполнял грязные поручения: бил, опускал, собирал дань, случилось, дважды, лично убивал ножом… До сих пор частенько вспоминал о тех случаях, неоднократно видел всё во сне, во всех подробностях, но раскаиваться не собирался, считал, что всё делал правильно, как велел ему великий «дон» Данилов!
С годами он дослужился до «бригадира» боевиков и сразу попросил руку дочери крестного отца! Почему он это сделал, нормальные люди не смогут объяснить. Такой поступок – вызывающая дерзость. За такое голову отвернут в три минуты! Но он это сделал! Он пересилил страх смерти, желая лучшего, имея очень много… Как такого человека называть? Героем? Савва на героя не тянул. Не был он героем! Он был решительным! И только…
Дочь «дона» Данилова звали Лариса.
Это была разбалованная красивейшая белокурая бестия! Один её яркий, колдовской взгляд вызывал желание. И ещё она была жутко умна и образованна!
Таких прекрасных женщин в мире было наперечёт (это Савватей знал верно – он иногда смотрел «Новости» и канал «Культура»), и одной из них была она – Лариса! Красавица и умница! Как в такую не влюбиться? Если ты нормальный, сильный мужчина, не влюбиться в этого ангела было невозможно. Савватей и влюбился. Или внушил себе, что полюбил обалденную красавицу из «светской» тусовки. У Савватея средств хватало, чтобы подкатить «на уровне»… Но её папа! Всесильный и злой, имеющий свои планы на брак дочери… Это была загвоздка! Савватей для него был никто!…
Савватей не испугался, попросил руку, явившись прямо к семейному обеду, с двумя огромными, дорогущими букетами (один букет – маме, второй – любимой!)… Он был уверен, что реально любит эту «фарфоровую куколку». А как её не любить, если она была идеалом в мозгу Савватея, самым высшим «стандартом», на который стоило ровняться!? Потому Савватей, презрев свою робость перед невестой, которая его никогда не видела (он-то в неё влюбился наблюдая издали, со стороны), наплевав на могущество её папы, пришёл и заявил, робея, глотая от испуга слова, и тушуясь, что хотел бы, очень хотел бы, если бы, как бы, то есть, как бы…
Самый жестокий авторитет Краснодарского края Данилов не отказал, потому что обалдел от великой наглости Савватея, и ещё «дон» знал, что на Суева всегда мог положиться… Он же не зря заявлял всем, на каждом шагу: «Савва – мой сын! Мой сынуля! Мой верный пёс, который перегрызет глотку каждому, если почует, что кто-то только подумал, только начал затевать дрянь против меня!». И «дону» Данилову верили, ибо всё так и было!
Поэтому Савватей Суев ныне обладал приличным состоянием и газетой, через которую отмывал все грязнодобытые бандитским ремеслом деньги. «Отмывал» не только для себя… Для себя он «вычищал» процента два, остальное – для «дона», который был настолько сильным, что даже не ездил на «стрелки-разборки» в столицу, считая эти «съезды» чем-то давно отжившим, как ныне считали в Генштабе армейское построение, состоящёё из дивизий, устаревшим, а новый, мобильный строй из бригад – веяньем нового времени, новыми «нанатехнологиями»… Данилов так и говорил Савватею, перебрав водки в его кабинете главного управляющего газетой: «Савва, как всем нам велел Президент, переходим на технологии и проводим модернизацию!».
Савватей пытался уточнить: «Вы сказали: «технологии», а забыли приставку : «нано».
– Что?! – горячился тесть, совершенно пьяный. – На! На? На? На! Это не мы должны говорить, это нам все будут говорить. На! А потом снова – На!
– Технологии, – подсказывал подобострастный Савватей.
«Дон» был «укатан» по полной программе, но ещё шебуршился:
– Да. Да… На! Это самое, на… – вдруг, узнав Савватея, произнёс историческую фразу, которая окрылила Суева:
– Савва! На-а! … На-а! Все нам будут говорить: На-а! … На-а!
И упал в пьяное забытьё…
Но идиллия отеческой заботы о «сыне Савватее» кончилась давно, хотя её видимость и держалась последние годы, и казалось, никогда гной противоречий не прорвётся вонючей жижей наружу!
Как бы этого хотелось!
Но не сбылось… Это случилось сейчас. Для Савватея удар стал неожиданным, хотя он готовился к нему с той поры, как женился на Ларисе. Он чувствовал, что он не «свой», что Данилов всегда считал его выскочкой, и готов был заменить в любой момент на того, кто ему показался бы более подходящим… А Лариса… Савватей верил, что любил её, но знал, что ей было абсолютно всё равно, кто будет её мужем – привычный Савватей или новый кандидат от отца. Она была покорной дочерью. Очень капризной в своих прихотях, но покорной во всём остальном. Она всегда безропотно выполняла всё, что велел ей отец… Потому… потому были эти оргии в кабинете с сотрудницами, и эти унизительные попытки «обломать» Лолиту Шустер, в замужестве Лолу Балаян, и этот секс, который для него был не секс, а плевок в душу…
Чтобы они все сдохли – «дон» Данилов и его разбалованная дочурка. Савватей ненавидел их обоих. Сначала ненавидел только Данилова, а теперь, после стольких лет «совместной жизни» с Ларисой, ненавидел их двоих – яблочко от яблоньки недалеко падает. Каков папаша зверь и придурок, такова и доченька, развратная мразь!…
Савватей частенько обращал внимание на то, что «дон» Данилов, рыча в сторону от него, тем не менее давно испытывал огромное желание порвать «любимого» зятя за его «тупость» и, непонятные «дону», самовольные выкрутасы. Единственной тоненькой ниточкой, которая связывала Савватея с жизнью, была «любовь» к нему Ларисы… Савватей не понимал частых её истерик, постоянных выпадов в его сторону. Он кожей чувствовал, что безразличен Ларисе, но та была так страстна с ним, так ласкала, так ублажала (при полном безразличии к человеку, такие выкрутасы устраивать не будешь – это точно!), что иногда в мозг закрадывалась нелепая мысль, что он мог быть реально любим… Так Савватею казалось временами. Она, этими самыми временами, реально обожала его – он это видел, но пугался и не верил, боялся быть обманутым, если ответит на это «искусственное» чувство. Вдруг всё было извращённой шуткой, каким-то жесточайшим, хладнокровным издевательством?!
Была такая любовь реальной или показной, Суев этой привязанности не ценил… На то были веские причины…
Он бы смирился со многим, но Лариса была «безбашенная», не умела говорить «нет» своим желаниям. А хуже всего было то, что его молодая жена, воспитанная в Америке, не признавала правил, общепринятых для замужних женщин – она любила веселиться и любила красивых мужчин, почти мальчиков. Из-за этого Савватей ненавидел Ларису. Если бы не ее могущественный отец, давно бы задушил подушкой. И скормил пираньям… Он думал об этом не раз, думал многократно, каждый раз всё более изощряясь в своих мыслях!
«Неужели я её так ненавижу?!» – спросил себя Суев, тут же наполнившись ярой ненавистью, которая даже мешала дышать. – «Гадкая, американская шлюха…».
Савватей подошел к высокому аквариуму, где беспорядочно шныряли зубастые хищницы, прищурившись, секунду смотрел на голодных пираний. Это были самые жестокие мясоеды из Амазонки, выловленные специальной экспедицией, которую Савватей проплатил из своего кармана… Ходили слухи (он был в них не уверен), что пираньи, живущие в аквариумах, давно перестали быть кровожадными хищницами, а всё потому, что это были «домашние особи», которые из поколения в поколение плодились в неволе… И Савватей отправил двоих «удодов-рыбаков» за самыми дикими тварями, самыми кровожадными, самыми «отморозками» из рода зубастых хищниц. Он заплатил им «сотку» (сто тысяч долларов!), чтобы только «удоды» добыли ему реальных людоедов. И не надо считать Савватея самого удодом, которого можно «нагреть», купив «рыбок» и съэкономив на экспедиции, подсунуть ему «туфту». Людей он знал, а люди знали его. Они всё провернули за тридцать тысяч зелёных, а остальное оставили себе «на чай». Неплохие чаевые! Но и у Савватея в высоком длинном аквариуме ныне бились в неимоверной злобе жуткие бестии, на ярость которых даже взглянуть было жутко. Думалось, они могут выпрыгнуть из аквариума и впиться в горло, в глаза, порвать губы и щеки. Это были сущие дьяволы. И они были в аквариуме у Савватея. Он боялся их, но повелевал ими… И вот, что он сделал бы с женой… Он бы… Да… Разрезал бы Ларису на куски, и тихонько скармливал этим тварям.
Он взял пинцет, открыл скляночку, где суетились головастики, захватил одного и бросил в аквариум. Вода забурлила… Секунда, и щуплое тельце разорвали в клочья.
Так бы и её сожрали, эту стерву! Кусок за куском!…
Измены жены бесили Савватея. Да, она любила юных и красивых, а он был старый и некрасивый… Наверное, эта курва и сейчас трахалась с новым садовником Никитой – худеньким пареньком со светлыми волосами, зачесанными на прямой пробор. Он издали чем-то напоминал голливудского киноактера Леонардо ди Каприо… Из-за его схожести с заокеанской кинозвездой Лариса и приголубила вздорного мальчишку. Для чего? Чтобы ухаживать за садом? Да что за ним ухаживать! Глупости всё это! Старый дед Белянкин, дежуривший у ворот, прекрасно мог бы окучить землю под кустами и полить деревья. Эту должность Лариса придумала, чтобы нанимать всяких юных говнюков для своих утех! Она и Никиту, этого оборванца, высмотрела не из-за его умения что-то делать, а потому, что он был смазлив. Юный ублюдок! А кто он? Сопляк. Нищета. Воровал помидоры на городском базаре!
Ну, нет! Сегодня Савватей не позволит голубкам порезвиться – раз ему сказала «нет» Лола, он тоже всем испортит день!
Эта мысль настолько овладела его сознанием, что Савватей, презрев все важные дела, бегом бросился из своего кабинета, мимо секретарш, через обширную «приёмную», спустился по мраморной лестнице в вестибюль, к золоченным древневавилонским дверям царя Набонида, выкраденным из иракского музея во время штурма американцами Багдада, а ныне висевшими в петлях проема офиса «Курортной газеты». Савватей, без всякого почтения к древностям, так шарахнул дверьми, что напряглись все секретарши в приёмной на втором этаже, а их было целых шесть (нельзя же отказать видным чиновникам в трудоустройстве любимых дочур!).
Как рассказывал «дон» Данилов, он выкупил «шумерские» ворота в Израиле – ребята, по заказу злодеев-коллекционеров из цивилизованных стран, так прошерстили багдадские музеи после прохода передовой наступательной линии американцев, что историкам оставалось только рыдать! Победители-оккупанты-американцы, естественно, забрали всё ценные раритеты, что ещё оставались… Раритеты стоили миллионы долларов. А некоторые – миллиарды!…
Война – суперприбыльный бизнес!
А как было в Египте, когда Мубарака валили?! Там «мародёры» (спецназы из Европы и США, по заказу миллионеров-коллекционеров), так прочесали музеи Каира и других городов с их сокровищами Древнего Египта, что только тлен остался. Даже самую знаменитую золотую статую египетского фараона вывезли… Где она теперь? В подвале какого европейского замка?
О проекте
О подписке