– Петрович, ты не ошибаешься? Может, не палец?
– Откуда я знаю!
– Не разговаривайт! Куда спрятал? У нас информашион! – гремел плохой русский из глотки надзирающего за «досмотром» офицера.
– Я буду жаловаться своему правительству! – выл боцман.
– Сухогруз есть регистрация Камбоджа, будет вам всем неприятности, если что найдём…
– Вот– вот, у них поищи. В Камбодже…
Утанов передёрнул плечами, вспоминая тот памятный досмотр – тогда «Обезьяна» транспортировала из Ирана в Оман бочки с сахарным сиропом. Американцы остановили сухогруз под предлогом поиска радиоактивных элементов. Даже в задницах эти контрабандные элементы искали. Как теперь будет? Бог даст, проскочат… Только бы он дал! … А всё жадность Асанова – он ухватился за груз до Сомали и Йемена, узнав, что арабские торгаши дают на пятьсот двадцать кусков зелени больше, чем по обычному тарифу. Всё из-за местных пиратов, чёрт их дери, очень неистребимых, потому что никто и не собирался их истреблять или наказывать. Сколько уже эскадр стран западного мира дежурили на морских путях, а воз, как выражался классик русской литературы, оставался «и ныне там». Пираты пиратили, эскадры эскадрили. Только не соприкасались – и без этого дел всем хватало…
Теперь сухогруз шёл в свой самый опасный рейс.
Асанов стоял тут же, на капитанском мостике. Матрос Фонарёв следил за штурвалом.
Асанов взглянул на свои часы. Обратился к хмурому капитану:
– Сан Саныч, по графику идём?
– Мы график всегда выдерживаем, Петрович. Ты парням авансик подкинь. В Могадишо выйдем, они хоть шалав подерут, да шмоток прикупят. Там теперь, вроде, всё по закону… Вчера по интернету, как смогли, всё разузнали…
– Саныч, ты меня знаешь – не было бы там закона, я бы ни за что не подписался на маршрут и груз.
– Я про парней говорю…
– Саныч, я всё понял. Всё будет без обиды – по двести баксов каждому кину. И для камбуза тысячи три зелёных отсчитаю – фруктов возьмём, мяса. Всё будет путём.
– Какой путём?! Не люблю я в Могадишо швартоваться. Там, в последнее время, полный беспредел творится, хотя город принадлежит законному правительству.
– А кто любит? Сомали – деградировавшее государство. Набор княжеств. Потому арабы и врубили на пятьсот двадцать кусков сверху.
– Команде какой прок от этих кусков?! – в голосе Саныча послышался металл.
Асанов дипломатично ушёл от ответа, улыбаясь, пожал плечами – мол, твоё, капитан, дело маленькое, рули, куда прикажут хозяева. Отозвался легоньким тенорком:
– Не ной, Саныч. Вон, у Параева в Могадишо младшая сестра замужем за негром, живёт нормально, никого не боится.
Утанов хрюкнул – про сестру Параева на корабле ходили невероятные легенды: то у нее муж сомалиец-олигарх, то – известный бандит, то – двоюродный брат премьер-министра. Все советовали Параеву-старшему во время разгрузки сбежать с корабля, затаиться в тюках, а потом просить убежища – не бросит же преуспевающая сестра непутёвого братца! Параев смеялся: «У неё муж доктор, ветеринар – у нас учился во Владивостоке. Лидка за него по дурости замуж выскочила, а теперь живет где-то в хижине, в окрестностях Могадишо». «Может, её давно негры дикие выкрали, ну, из саванны!» – смеялись мужики. «Может быть. Вестей давно не было. А у них там беспредел полный…Зачем туда поехала – не знаю!», – вздыхал Параев…
Шестого апреля «Обезьяна» вышла на рейд Могадишо. Ждали нападения пиратов, готовились отразить – у всех были заранее припасены рогатки и железные гайки, но пронесло. Радиопереговоры дали результат – кораблю разрешили войти в порт и стать на разгрузку.
Когда сухогруз швартовался к причалу, вся команда, запасшись рогатками, вышла поглазеть. Боцман выволок из трюма деревянный ящик, полный стальных гаек – на всех российских кораблях рогатки были единственным средством борьбы с пиратами и хулиганьём – вроде не оружие, но под свист стальных гаек не сильно полезешь штурмовать – размозжить голову две секунды.
На причал выехали восемь военных джипов, оставшихся после спешной эвакуации американцев в начале девяностых, все перегружены африканцами в камуфляжах с автоматами.
– Ни хрена себе! – присвистнул Параев.
– Тут никакие рогатки не помогут, – сказал боцман.
– Банда Бабека! – беспечно сказал Асанов, забросив подмышку папку с документами, и побежал по трапу вниз.
– Сейчас нас всех в рабство продадут, – сказал кто-то из мужиков. – А его завалят тут же.
– Должны завалить, – согласились остальные…
Банда полевого командира Бабека была одной из самых могущественных в Сомали, и контролировала весь порт и несколько городских кварталов двухмиллионного мегаполиса. На премьер-министра и президента страны Бабек чхал, творил своеволие и, вообще, жил независимым князьком, но в общении с зарубежной прессой твёрдо заявлял: «Мы с президентом друзья!».
Когда американцы пытались очистить порт от боевиков Бабека и прислали сюда больше двадцати пяти тысяч морских пехотинцев, Бабек отступил, выждал время, а потом так отшуровал из минометов и АКМов незваных «гостей», что в Вашингтоне никак не могли решить, что же делать. Горстка дикарей совсем не боялась всесильного флота Великой Америки. Люди Бабека, словно муравьи в траве, рассыпались по городским джунглям большого Могадишо, продолжая днем и ночью исподтишка убивать американцев и помогавшим им европейцев.
«В честь чего нас должны здесь грохать?», –возмутились морские пехотинцы. В контракте прохождения военной службы, было указано: бесплатное питание, бесплатное обмундирование, месячный оклад в две тысячи долларов, возможность получить, во время службы, высшее образование, и возможность посмотреть мир. Но там нигде не указывалось, что на втором году службы тебя может завалить некто Атаута-Тута-Мута, который до сих пор на ночь молится своему автомату и считает белых людей недоразвитой ветвью человечества. Интервенция провалилась – американцы уехали, оставив пирамиды бочек с горючим, а «победитель» Бабек, вернувшись в порт, обнаглел ещё больше, то есть, сверх всякой меры. А он и до этого был безмерно наглым хамлом!…
Давно это было…
Прошли годы, но ничего не изменилось. Бабек так и царил в порту.
Как это было ни удивительно, злодеи в джипах Асанову обрадовались, пожимали руку, обнимали, а после потеснились, давая место в джипе, и вся кавалькада умчалась.
– Петрович умеет с чёрными разговаривать, – глубокомысленно заявил боцман Мягков – упитанный щекастый человек в рабочем комбинезоне. Он поиграл рогаткой и, уже совсем успокоившись, пошёл на камбуз, разузнать, как дела – время близилось к обеду.
С наступлением темноты началась разгрузка – прожектора осветили сухогруз, портовые краны вытягивали из грузового отсека гигантские, упакованные в белую материю тюки, и опускали их прямо на причал.
На причале бегали местные грузчики – тюки складировались в трейлеры и увозились в неизвестном направлении.
Усталый, но весёлый, Асанов вернулся на борт.
– Петрович, что там? – матросы тусовались у капитанского мостика, предчувствуя аванс и выход в город.
– Бандиты, – коротко объяснил ситуацию видавший виды Петрович. – Через десять минут начну выдавать аванс – сейчас по сотне, утром – ещё столько же.
– Сразу две можно?
– Вы же сейчас на берег ринетесь, а там б…ди и пьянь непутевая. На гудежь – по сотне баксов за глаза хватит, ещё сдача останется, а на базар и личные закупки – утренняя выдача.
– Угнетаешь ты работяг, Петрович.
– О вас же думаю.
Асанов вошёл на мостик. Капитан Утанов склонился над картой, подняв глаза, задал немой вопрос.
Асанов бросил папку с документами на стол, ухватил термос с прохладным кофе.
– Не ожидал, что договорюсь с Бабеком. Он с каждым годом всё наглее становится. За разгрузку берёт отступного двадцать кусков зеленью. Боялся – заломит. Он здесь всему владыка, как скажет, так и будет.
Налив в крышку термоса кофе, он жадно опрокинул его в рот, блаженно выдохнул воздух.
– Уф-ф. Адреналин сплошной от такой работы… Ситуация на берегу спокойная. Бабек заверил, что никого не обидят. Думаю, людей пускать можно.
Капитан пожал плечами – можно, так можно.
Асанов заулыбался.
– А вам, Александр Саныч, как аванс выдать? Сразу – три тысячи долларов, или тоже в город пойдёте? ….
«»»»»
Огромный амбал, в парадной форме милиционера времён Советского Союза, опрокидывая столики, прошёл в середину кафе. Было накурено. Форма милиционера сидела на нём, как влитая.
Один волосатый негодяй, не выдержав строгого взгляда, вскочил.
– Какие ваши доказателства? – завопил он по-русски с жутким американским акцентом.
Шварценеггер бухнул в него могучим кулаком, роняя на пол вместе со столом и стульями…
– Ишь, как у них! – ухмыльнулся, качнув головой, Катаев и отвернулся от экрана телевизора.
Его взгляд упёрся в бритую физиономию юного племянника – родители отмазали его от армии, но на пользу такое парню не пошло. Сейчас он сидел, набычившись, на диване, и ждал разгоняя. Под обоими глазами «красавца» светились профессионально поставленные «фонари».
Голос Катаева гремел, как проповедь Римского папы:
– В Америке не разбираются – хрясть по морде! Ты понял? А? У них быстро дерьмо на место ставят!
– Это про нас показывают, – сердито сказал племянник. – Про Москву. Шварценеггер советского милиционера в этом фильме играет. Лихие девяностые…
– Про нас? Правильно показывают, – тут же согласился Катаев. – У нас с бандюганами теперь тоже не церемонятся, прошли времена.
«Фонари» родному племяннику «засветил» сам Катаев – «подарок от любимейшего и почитаемого дяди».
Когда Катаеву настучали осведомители о проделках Павлика, Катаев решил привести племянника в чувство не через обожавших единственное чадо родителей, а лично.
– Кто я? – спросил Катаев, найдя племянника у небольшого рынка в одном из районов Подмосковья.
Павлик не удивился «наезду» дяди, ответил скороговоркой, словно юный солдат, прибывший в часть:
– Ты мой дядя. Майор ФСБ. Хороший человек.
– Правильно, – согласился Катаев, но не «подобрел». – А ты, знаешь, кто ты есть?
– Тоже хороший парень? – племянник радостно заулыбался.
Катаев махнул ладонью суровым дружкам племянника, и те мгновенно отошли на очень далёкое расстояние, чтобы не мешать «родственному общению». Катаев рыкнул на племянника:
– Ответ не правильный, мой юный друг. – Улыбка дяди не предвещала племяннику ничего хорошего. Катаев взвился. – Ты козёл! Родину защищать ты с..шь, а пойти в бандитские «шестёрки» ума и совести хватило! Ходишь с толпой ублюдков и мелких торгашей грузишь! Кто ты такой? У тебя же плоскостопие и этот… рахит! И ещё, в твоём покупном диагнозе – скудоумие и недержание мочи. Ты конченый урод! Ты в армию России идти испугался! Ты трус!
– Хватит! – огрызнулся племянник.
– Правильно, хватит болтовни, – снова согласился Катаев и, всё-таки сдерживая силу (не убивать же родню!), врезал кулаком, сначала в правый, а, когда племянник попытался подняться, и в левый глаз любимейшему младшему родственнику.
Рэкет-компания, таких же, как Павлик, слюнтяев-«шестёрок», дёрнуться на Катаева не посмела, и посметь не могла – эти товарищи за версту чуяли, с кем имели дело. Трусливо улыбались на расстоянии…
Дома Павлик поклялся «завязать».
Теперь Катаеву предстояло решить, что делать дальше – работать Павлик ленился, а найти место, где давали деньги ни за что, было не так-то просто…
Катаев ещё раз измерил злым взглядом «любимого» племянника и, повернувшись к телевизору, переключил канал. Диктор с сурдопереводом оглашал новости:
– Второй месяц в порту Могадишо находятся в заложниках четырнадцать членов экипажа сухогруза «Обезьяна». Российских граждан захватила бандитская группировка полевого командира Бабека, контролирующая порт и прилегающие районы столицы Сомали. Сухогруз доставил в порт Могадишо спецгруз. За разгрузку и обслуживание группировка Бабека получила оговоренные деньги, но Бабек потребовал еще сто тысяч долларов. Магаданская фирма «Реликт» отказалась идти на поводу у военной группировки. В отместку Бабек захватил корабль – российские моряки не имеют права сходить на берег и находятся под неусыпным контролем двадцати боевиков, вооруженных автоматами.
На экране сменялись живописные кадры африканских пейзажей – негры в камуфляжах с автоматами на корабле, порт, заросли, военные в джипах. Катаев с удивлением внимал информации.
Диктор продолжал:
– Ситуация осложнена тем, что в Сомали нет Российского посольства и переговоры по телефону ведёт российский консул из Эфиопии. Два дня назад экипажу позволили позвонить домой. Наши моряки держатся хорошо и ждут разрешения конфликта между местной мафией и фирмой-владельцем сухогруза. Как всегда, крайним оказался экипаж.
– Ты бы, дядя, вон, чем занимался, – ехидно произнёс Павлик, кивая на экран телевизора. – Прямыми обязанностями. Нас уже и дикари не уважают.
– Точно. Не уважают, и давно, – согласился Катаев…
«»»»
…Синяя с перламутром «Лада-приора» вошла в парковочный ряд легковых автомобилей перед зданием центрального офиса управления ФСБ. У своей белой «Хюндай-сонаты» томилась в задумчивости, секретница Андреева.
–Алекс, ты всегда в другой ряд ставила, – крикнул ей с улыбкой Катаев, выходя из своей «приоры».
–Никита, я тебя поджидаю.
–Меня? – Катаев удивился. До этого Андреева к нему персонального интереса не питала.
Заинтригованный, он быстро включил центральный замок и повернулся к Александре с американской улыбкой.
–Никита, мне всегда не нравились твои машины, – заявила с сомнением Александра. И пояснила, убравшему улыбку Никите. – Сначала битая «девяносто девятая», теперь «приора». На иномарку мощи не хватило? Не смог призанять? Никита, объясни!
–Я поборник российского автопрома!
–Смешно!
–А мне нет! – Никита собирался насупиться в обиде. Что она, поджидала его, чтобы поёрничать над машиной? А чем плоха «приора»? Она лидер продаж в России в этом году!
–Меня к себе требует твой непосредственный босс, – вдруг совершенно чужим, холодным голосом, сказала Александра.
–Да? Вот теперь и я по-настоящему удивлён.
Александра пожала плечами.
Катаев вспомнил «вечных капитанов», работавших под началом Андреевой – Купчика и Загина.
–Где твои архаровцы? Давно не пересекался с ними.
–Мои архаровцы отдыхают после героических дел – один в отпуске, другой в госпитале после ранения.
–Загин? Надо к нему заскочить, забросить апельсинчиков.
–Сделай доброе дело, –хмыкнула Александра. – У него жуткая аллергия на цитрусовые. Пусть почешется, как следует. Так вот, прихожу сегодня на планёрку, наш генерал Харченко, без объяснений, велел шпарить в командировку, в ваше оперативно-тактическое отделение. Спросила: «Зачем?». Говорит: генерал Туруханов объяснит. Ты в курсе?
–Нет.
–Странно. Ну, пойдем. А, может, ты темнишь? А? Жук!
–Какая мне корысть? И не какой я не жук! Я хороший!
–Что-то затевают наши «шишки». Вот здесь как-то неспокойно, – Александра показала на свою грудь. – Зябко как-то.
–Помассировать?
–Никита, прекрати! Это гадко!
–Погода такая.
–Это не погода такая, это ты такой!
На входе оба засветили удостоверения перед дежурным.
–Майор Андреева, майор Катаев, вас ждут в зале совещаний. Генерал Туруханов уже дважды спрашивал.
Катаев с Андреевой переглянулись – ещё интереснее.
Минуя широкий вестибюль, повернули в коридор направо, здесь же, на первом этаже. В просторном зале для совещаний, вокруг длинного овального стола, сидели задумчивые начальники – генерал Туруханов от оперативно-тактического отделения, ещё двое солидных, которых Александра и Катаев не знали, а также директор всей ФСБ и пузатый дядька из МИДа. Туруханов кивком велел сотрудникам присесть с краю.
–Вопрос чисто политический – надо забрать их и всё, – дядька из МИДа бросил авторучку на лист бумаги для заметок и удовлетворенно откинулся на спинку кожаного кресла. Для него вопрос был решённым. Кресло прогнулось, издав жалобный скрип.
–Вопрос: как? – мягко произнёс директор ФСБ, немного сутулясь и глядя в стол перед собой.
–Нужно сделать чисто. Мы заявим громогласно о своей решительности! – сказал дядька из МИДа. – Сами понимаете – никаких потерь!
Туруханов обернулся к Катаеву.
–Понял?
Катаев ничего не понял, но бодро кивнул головой.
Начальники как-то сразу, всем скопом, поднялись из кресел, и пошли вон из зала. Туруханов провожал. Катаеву и Андреевой он взмахом руки велел сидеть на местах.
Вернувшись в зал, Туруханов хитро усмехнулся:
–Теперь с вами поговорим.
–Товарищ генерал, – открыл рот Катаев.
–Молчать, Катаев. Имей терпение. Слышал, что говорили – никаких потерь! – генерал уселся на своё место, сцепил руки в замок. – А дело затеялось большое. Слышали про Сомали? Информацию передали по «Новостям» только сейчас для чего? Ведь моряки в заложниках у бандитов не первый месяц томятся. Политика. Кое-кто начинает забывать о статусе России. А Россия, милые мои, несмотря на потери территорий, людских ресурсов, экономические передряги, всё-таки, суперстрана. Мировая держава. И миру надо с этим смириться. Расслабиться и принять этот факт, как свершившийся. Понятно? Нужна быстрая, смелая операция по спасению российских граждан. Всё складывается, как нельзя кстати – наши оболдуи с «Обезьяны» томятся у боевиков Бабека, вроде, наши правы и жертвы обыкновенного бандитского произвола…
–А дипломатические каналы? – спросил Катаев.
–Дипломатия дипломатией, но нужна силовая акция. Как вспышка салюта в ночном небе, чтобы привлечь внимание. Малыми силами. Ты, Катаев, возьмешь отряд майора Князева. Андреева с ними уже работала.
Александра пару раз кашлянула, прочистив горло.
–Можно вопрос? Какова моя роль в экспедиции? Я – следователь-секретник.
–На этот раз вы откомандированы из Особого Специального Управления как эксперт. Ваша задача – дать полный отчет действий отряда спасения.
–Почему я должна этим заниматься?
–Не считаю нужным давать ответ.
–Я к тому говорю, что я следователь, и следователь специфический – занимаюсь «необычными» преступлениями и происшествиями на секретных военных и иных объектах. Управление секретных расследований. Я нахожу преступников, я выясняю причины, толкнувшие к преступлению. Какое я имею право оценивать работу специалистов совсем иной сферы – проведение силовых спецопераций?
–Вы уже участвовали в подобных операциях и не единожды.
–Я ловила преступников.
–На месте вам многое станет понятно, товарищ майор.
В буфете управления, купив по стакану сока и по бутерброду с красной рыбой, Катаев и Александра долго сидели, молча жуя и запивая, не обсуждая услышанное, делая выводы про себя – в уме. Александра негодовала – опять Африка. Это уже превращалось в скверную традицию: как командировка в Африку, так ОСУ выделяло «опытного» специалиста Андрееву. Катаев, вообще, не мог прийти в себя от полученного задания: забрасывают за границу, да ещё с таким дерзким требованием – провести военную операцию по вызволению заложников.
Держись, Катаев!
«»»»»
Жара давила. Воздух плавился. Над раскаленной сухой саванной парили грифы. Где-то далеко тявкала гиена. Губы потрескались. Жажда, мучившая так долго, теперь отступила – не хотелось уже ничего – впасть бы в забытьё и умереть.
О проекте
О подписке