Глава 2

Квартира Петра Ивановича Свирина, отца Игоря, была обставлена довольно скромно, но при этом трудно было понять, почему казалось, что здесь живёт довольно состоятельный человек. Наверное, потому что её хозяин обладал настолько тонким дизайнерским вкусом, что в рационально и комфортно организованном интерьере квартиры даже специалисту было бы трудно что-то прибавить или убавить.

За столом, под мягким светом симпатичного абажура, молча и сосредоточенно сидели Пётр Иванович, Игорь и Людмила. На столе ничего не было, только пустая скатерть.

Пётр Иванович глубоко вздохнул и протяжно выдохнул:

– Да-а-а… Ну дела, сынок, ну дела… Хорошо, мать не дожила… Она бы не выдержала этого…

Игорь решительно вскочил, рубанул рукой воздух:

– Отец, я утром прямо пойду сдаваться!

Пётра Иванович ответил неспешно, спокойно и рассудительно:

– Ну зачем же сдаваться, сынок?.. Зачем?.. Чтобы я много лет не видел тебя?.. А скорее всего, при таком раскладе, и вовсе не увижу уже никогда… Мне ведь семьдесят пять, сынок. Ты не забыл об этом?..

Игорь сел:

– Не забыл, отец. Но я живой человек с живой человеческой душой. И я так не могу. Понимаешь? – решительно, по слогам простонал. – Не мо-гу! Я, возможно, убил его. Как ты этого не поймёшь?

Пётр Иванович повернулся к Игорю:

– А если бы он убил твою жену?

– Да уж, убил бы! Слабак толстозадый!..

– Но ведь она дважды падала! – вскинул обе руки вверх Пётр Иванович. – Ударься хоть разок головой о бетонную дорожку, и всё – летальный исход. Так, кажется, в таких случаях говорят врачи?..

Игорь встал, начал ходить по комнате, с раздражением поглядывая то на отца, то на жену:

– Какие вы все расчётливые… И ты, отец, и она…

Пётр Иванович хмыкнул:

– Не без этого, сынок, не без этого…

Игорь кивнул на Людмилу:

– Человек лежит, практически убитый мною, нуждается в помощи, а она голосом семнадцатилетней девушки говорит со скорой, хладнокровно рассчитывает, что нам дальше делать, как драть когти, как она выразилась… от тяжело раненного… И ты, отец, вместо того чтобы понять меня… – язвительно процитировал. – "Ну зачем же сдаваться?.. Чтобы я много лет не видел тебя?.. При таком раскладе…" – резко остановился рядом с отцом. – И у тебя, как и у неё, – ткнул пальцем в Людмилу, – в таком положении может вот тут, – приложил ладонь к своей груди, – быть расклад какой-то, отец?..

– Конечно, сынок. И у меня, и у неё, – Пётр Иванович тоже приложил ладонь к груди, – вот тут, как говорится, полный расклад имеется…

Игорь всплеснул руками:

– Ужас! Я же убил человека! А вы, как бухгалтеры, хладнокровно высчитываете, как бы мне избежать наказания!..

Пётр Иванович тоже встал, подошёл и Игорю, положил ему руку на плечо:

– Ну а как не высчитывать, сынок?.. Она не хочет куковать много лет без мужа. А я останусь навсегда без внуков… Баланс отрицательный получается, если уж действительно бухгалтерским языком изъясняться…

Игорь недовольно снял руку отца с плеча:

– Но ведь, может, ещё и не так много дадут?..

Пётр Иванович, кряхтя, сел на стул:

– Сомневаюсь… Твой спецназовский удар тянет, думаю, лет на пятнадцать, не меньше… Ну какая же жена такое выдержит, когда ей, к тому же, уже за сорок?..

– Ну и пусть не выдерживает. Пусть замуж идёт. Я же не возражаю.

Пётр Иванович с горечью вздохнул:

– Да если б замуж, а то пойдёт твоя благоверная супружница апосля длительных колебаний в полном и безрадостном одиночестве по рукам… Подстилкой просто-напросто станет для мужиков с повышенным уровнем тестостерона в крови…

Игорь наклонился над лицом спокойно следящей за разговором отца и сына Людмилы:

– Ты слышишь, что про тебя говорят?

– Слышу.

– И это тебя не шокирует? Не обижает? – язвительно проакцентировал прямо в ухо Людмилы каждое слово Игорь. – Подстилочкой, говорят, будешь…

Людмила равнодушно отвернулась:

– А почему это должно меня шокировать и тем более – обижать? Отец-то твой, в отличие от тебя, мудр. Далеко и в корень зрит…

Игорь сел на стул, устало откинулся на его высокую спинку:

– Не вижу никакой мудрости. Почему ты должна пойти по рукам, даже если меня посадят надолго? Тебе чуть больше сорока. Ты ещё очень даже можешь и замуж выйти.

Людмила с горечью хмыкнула:

– Хм… Если бы ты, Игорёк, не только пользовался мною как станком для ежедневного секса, а хоть бы изредка посматривал на моё лицо, в мои глаза, на мои руки, то, возможно, заметил бы, что за двадцать лет жизни с тобой…

Игорь выпрямился, раздражённо перебил:

– Ну что-что-что за двадцать лет жизни со мной?..

Людмила спокойно и грустно продолжила:

– …глаза мои потускнели…

Игорь вскочил и начал нервно ходить по комнате из стороны в сторону, подчёркнуто демонстративно загибая пальцы:

– Так, раз! Глаза потускнели! Ещё что?..

Людмила не обратила никакого внимания на нервность Игоря:

– …руки огрубели и смахивают на руки старухи…

Игорь загнул второй палец, резко повысил голос:

– Так, два! Руки стали как у старухи Изергиль!..

Людмила неожиданно всхлипнула:

– …а кожа на лице покрылась сетью заметных всем, кроме тебя, морщин…

Игорь остановился, постоял в нерешительности несколько секунд, подошёл вплотную к Людмиле:

– Да?.. – наклонился над ней, внимательно посмотрел на её лицо, разогнулся, примирительно и виновато пробормотал, – да, действительно… Но… Люда, мы же все стареем… Это неизбежный процесс… А выглядишь ты всё-таки замечательно…

Людмила вытерла платочком слёзы, всхлипнула снова:

– Ага, так замечательно, что мне уже давным-давно ни один мужчина, кроме этого, вырубленного тобой чудака, не делал комплиментов, даже из простой вежливости…

Игорь виновато-наигранно засмеялся:

– Ещё бы кто посмел!.. Задушу, – показал свои крепкие мускулистые руки, – вот этими руками!..

Людмила на секунду задумалась, вздохнула:

– Душить не придётся… Никому я не нужна… Хроническим тестостеронщикам разве… Ох, все вы, мужики, одинаковые… И тебе я всегда нужна была только для секса, и после тебя любой мужик будет видеть во мне только сексуальный агрегат… Так что, батя твой мудр, Игорёк…

Пётр Иванович вздохнул:

– Понял теперь, сынок, в чём душевный расклад твоей супруги?..

Игорь недовольно, но примирительно пробормотал:

– Да понять-то понял… Чего ж тут непонятного?

Пётр Иванович с сомнением посмотрел на сына:

– Ну а мой расклад куда проще: он отцовский…

Игорь поморщился:

– Отец, ну ты-то чем недоволен? И тебе я, оказывается, не угодил?

– Да, сынок, не угодил… Я так и не увидел внука. Мне уже семьдесят пять, а внука всё нет… Видишь ли, ты считал, что спецназовцу рискованно заводить детей…

– Конечно, рискованно! А вдруг я погиб бы?!.. Сколько боевых операций у меня было, ты в курсе?..

В голосе Петра Ивановича заметно обозначилась горечь укора:

– Как будто я не смог бы воспитать твоего сына, если что, не дай бог… Так и не завёл для меня внучонка… И жену пустой оставил, и меня без продолжения моего…

Игорь усмехнулся:

– Так, может, и хорошо, что не завёл? Весело было бы моему сыну, пока я, его отец, мотал бы в зоне пятнадцать лет…

Пётр Иванович едва заметно покачал головой:

– Ну как сказать, как сказать… Иногда дед для ребёнка лучше родного отца…

– И лучший помощник одинокой матери… – грустно добавила Людмила.

– Это уж точно… – вздохнул Пётр Иванович.

Игорь в удивлении повернулся к Людмиле:

– Спелись… Прямо в одну дудку дуют… Музыканты одного полка…

– Одного, сынок, одного… – грустно отозвался Пётр Иванович.

Игорь сел на стул, откинулся на спинку, закрыл глаза, вытянул ноги, задумался:

– Ну… может, ты и прав, отец. Может, и прав… Поэтому утром я иду сдаваться…

Пётр Иванович с раздражением вскрикнул:

– Вот ты, ядрёна корень! Ты ему про Фому, а он тебе – про Ярёму! Говорю же тебе, кому мы теперь с ней, супружницей твоей, нужны будем? Скажи, сынок, кому, если тебя посадят?.. Мне жить будет не для кого. А у неё, повторяю, нет детей и рожать уже поздно…

– Ну почему же поздно? Климакса, насколько мне известно, у неё ещё нет. Так что, в самый раз…

– Да потому, сынок, что, когда тебя посадят, на неё мужики, – все без исключения! – уж поверь моего опыту, вовсе не будут смотреть как на возможную мать их детей…

– Не понимаю – почему? – усмехнулся Игорь. – Она же ещё может…

– Ну ты как дитя малое, ей-богу! Да просто по причине критического для этого дела возраста!

– Но есть же рожают и в сорок пять, и даже, я слышал, значительно позже!

Пётр Иванович посмотрел на Игоря как на мало что смыслящего ребёнка:

– Да, если второго, третьего, четвёртого… Да к тому же, при живом муже… А тут…

– Ну что – тут? Что тут? – нетерпеливо и раздражённо прервал рассуждения Петра Ивановича Игорь.

– А тут будут видеть в ней, – и она в этом абсолютно права! – только сексмашину… Вот и всё… Так что, сынок, мы оба с ней практически в одном положении… В положении одиноких, никому не нужных людей.

– И что же мне теперь делать?..

В голосе Петра Ивановича появилась уверенность человека, твёрдо знающего, как вести себя в этой непростой ситуации:

– Не дёргаться. Жить спокойно. И срочно строгать детей, пока она, – кивнул он головой в сторону Людмилы, – ещё способна к этому нехитрому делу…

Игорь грустно вздохнул:

– Ну да, строгать, зная, что они останутся без отца…

Людмила обречённо и вяло взмахнула рукой:

– Пётр Иванович, по-моему, он просто тупой…

Пётр Иванович невесело усмехнулся:

– По-моему – тоже…

Игорь вскочил, стал возмущённо и с заметной злостью размахивать руками:

– Ну да, конечно, тупой! Убил человека и не планирую расчётливо и хладнокровно своё счастливое и безоблачное будущее!.. Как ты не поймёшь, отец, – ткнул он пальцем в Людмилу, – что ты попал под влияние её хладнокровного жестокого эгоизма! Что она думает только о себе! И меня она, при случае, вот увидишь, обязательно предаст! Такие расчётливые – первые предатели!..

Пётр Иванович медленно и спокойно процедил сквозь зубы:

– Точно тупой… – он тяжело и устало поднялся, подошёл к Людмиле, положил руку на её плечо, в его обычно спокойном голосе появилось непривычное для него возмущение. – Ну как же женщине не быть расчётливой и даже – эгоисткой! Да она по определению – эгоистка, потому что вынуждена думать наперёд даже во время обыкновенного для нас мужиков секса: будет ли ребёнок? как предстоит его воспитывать? в полном одиночестве и нищете? или с весомой помощью его кровного отца?.. Именно поэтому женщина – это другая планета, сынок! Неужели ты до сих пор этого не понимаешь?..

– Ну это-то я понимаю… – Игорь сел на стул, откинувшись на его высокую спинку и лениво вытянув ноги. – Не такой уж я и тупой, как ты думаешь, отец. Но всё равно бабы, уверен, до непорядочности прагматики! – в возмущении оживился он. – Даже в сексе! В постели они, видите ли, думают не об удовольствии, а о будущих детях!.. Я тружусь в поте лица, а она дум высоких полна…

Пётр Иванович в удивлении хлопнул ладошками по бёдрам:

– Людмила, как ты с ним жила все эти годы? Он тебе лекции в постели не читал?..

Людмила улыбнулась:

– О чём?

– Ну так вот, об удовольствии в поте лица…

Людмила скривила гримасу, на которой одновременно проявились и разочарование, и грусть, и тихое спокойное отчаяние:

– Да нет, не читал, к счастью… – на секунду задумавшись, она заговорила так, как будто неспешно с короткими остановками для нелёгких размышлений думала вслух. – А как жила… Это самое удовольствие поставляла ему… прямо в постель… каждый божий день… Как утренний кофе…

Игорь вновь вскочил, снова стал раздражённо размахивать руками:

– Вот видишь, отец! Для неё секс – это утренний кофе! Говорю же, во всём холодный расчёт! Даже в сексе!

Пётр Иванович тяжело опустился на стул, повернулся к Игорю, недовольно покачал головой:

– Да она же любит тебя, дурак! Не уверен, что кто-нибудь ещё будет тебя так любить… А ты – она даже в сексе расчётливая!.. Секс для нас, мужиков, сынок, давай будем откровенны и честны сами перед собой, одно удовольствие! А о последствиях пусть она думает, женщина… Схема на удивление проста: тебе удовольствие, а ей – думы о его результате…

Игорь опять сел, откинулся на спинку стула, вытянул ноги, но в каждом его движении сквозило ярко выраженное недовольно и раздражение:

– Ну и что из этого? Пусть думает, если ей делать больше нечего!

Пётр Иванович вздохнул:

– Тебе бы тоже не мешало подумать, сынок…

Игорь с удивлением посмотрел на отца:

– О чём?