У третьего в руке образовался ствол, и драться стало скучно. Судя по решительной физиономии, причин не нажимать на спуск у парня не было. Максимов миролюбиво показал ладони. Вошли еще двое, встали у косяков, заложили руки за спину. С юмором уставились на временно нетрудоспособных коллег. Пострадавшие неуклюже поднимались. Физиономии горящие, ноздри раздувались. У «медведя» лоб располосован, у второго кровь из клюва. Создавалось серьезное опасение, что, если в распахнутую дверь сейчас кто-то не пожалует, раунд повторится. А воевать под прицелом пистолета не совсем здорово.

Постукивая иглообразными шпильками, вошла женщина.

Встречаться с подобными экстравагантными особами приходилось не часто. Типичная атаманша. Немного за тридцать, стройная, формы приличные. Туфли с убийственно острыми каблучками, плотно обтягивающие бриджи с многочисленными застежками и кармашками. Широкие бедра, осиная талия, голый пупок, курточка-коротышка на шнурках, образующая обширное декольте и, наконец, чеканный абрис лица, в котором отчетливо видны азиатские мотивы. Тонкие губы, прямой нос, безжалостные черные глаза и волосы, туго стянутые на затылке. Картину завершал тонкий лакированный стек, которым дамочка методично постукивала по ладошке. Как учитель – классной указкой.

Брезгливо выпятив нижнюю губу, дамочка обозрела поле брани, пострадавших клевретов, ошеломленных детективов, застывших под прицелом. Покачала головой и осторожно, словно через лепешку навоза, переступила через груду рассыпанных журналов. Коснулась косяка и с отвращением отдернула руку. Покосилась на стол с недорезанной селедкой, брезгливо поморщилась. Запущенная мезофобия – паническая боязнь микробов.

– Послушай, Мэри… – прохрипел утвердившийся на ногах «медведь». – Дай мы их отделаем по полной программе… Душу вынем из ублюдков…

– Порвем козлов… – сипло вякнул жилистый и принял угрожающую стойку.

– Пшли вон! – резко бросила мадам. – Вояки, мать вашу… Живо в машину, и чтобы духу вашего тут не было!

Угрюмо поглядывая на сыщиков, посрамленные братки вывалились из агентства. Вперлись еще двое – небитые.

– В кабинет их, – кратко приказала дама.

Сотрудников затолкали в соседнее помещение. Выражать решительный протест, очевидно, было поздно. Толку-то? Не эти порвут, так другие.

Покачивая бедрами, дама неторопливо прохаживалась по кабинету. Провела «указкой» по батарее. Поворошила наконечником горку продуктов на столе, постучала по початой бутылке, затем – по соседним, нераскрытым. У первой звук получился музыкальнее.

– Ладно, – вышла из задумчивости дама. – Не будем тянуть мертвого за хвост. – Внимательные глазки смерили Максимова с ног до головы. – Полагаю, вы догадываетесь, зачем мы здесь.

– Вы от Плаксы, мадам? – хмуро поинтересовался Максимов. Нелогично, глупо, возмутительно – да и дело супруги коммерсанта Незабуда победно завершено, поставлена жирная точка, и какой смысл махать руками после драки?

Недоуменный взлет общипанных бровей подсказал, что Плакса не в теме.

– Плакса? – недоуменно переспросила дама. И рассмеялась каким-то хищным, чреватым смехом, от которого мгновенно захотелось заткнуть уши, а еще лучше куда-нибудь провалиться.

– Плакса, – повторила дама, прервав смех. Блестящие холодной красотой глаза сузились в щелки. – Большое, беспробудное чмо, которому давно пора на зону или на кладбище. Нет, любезный, не имею с упомянутым господином общих дел. А почему вы спросили?

– Навеяло, – пробормотал Максимов. Он украдкой покосился на сотрудников. Вернер, потирая отбитое место, поедал глазами атаманшу («Простим, – подумал Максимов. – У него сегодня день рождения»). Олежка выглядел растерянным и совсем не думал это скрывать – не часто среди белого дня на агентство «Профиль» случаются налеты. Екатерина с равнодушным видом выцарапывала скрепкой из-под ногтей воображаемую грязь. Любочка умудрилась слиться с контуром Олежки и визуально не просматривалась. Однако, оставаясь невидимой, издавала утробное кошачье урчание – очевидно, получала удовольствие.

– Короче, – сказала дама, постучав золотым перстнем с тигровым агатом по компьютеру. – Десять минут назад из вашего офиса вышел мужчина. Дохлый, тощий, трясущийся. Что он вам принес?

– Смотри-ка, Мэри. – Один из бугаев присел на корточки и поднял с пола картонную папочку – ту самую, что забыл посетитель. – Гадом буду, твой баклан с этим дерьмом прибыл. Под мышкой держал, я видел…

– Дай сюда. – Атаманша вырвала папочку, раскрыла, а убедившись, что внутри пусто, очень недобро посмотрела на Максимова. – Ну-с, господа детективы, повторяю вопрос: что принес вам тощий, дохлый и трясущийся господин?

– Послушайте, мадам, – вежливо начал Максимов, – мы, конечно, понимаем, что перевес на вашей стороне… исключительно благодаря огнестрельному оружию.

– А не то отхреначили бы вас до синевы, – буркнул злой и оскорбленный Вернер. – А потом ментам сдали – ох и любят в нашем отделении братву валтузить…

– Че ты вякнул, козел?! – взметнулся страдающий косоглазием браток. Обшарпанный «макаров» (возможно, что и газовый – на нем не написано) задергался в опасной близости от физиономии.

– Ты фокус наведи, братишка, – гаркнул Вернер. – А то в своих пальнешь.

Братва, предчувствуя развлечение, сомкнула круг. Притихла почему-то Любаша. Екатерина на всякий пожарный сместила центр тяжести на левую ногу и вопросительно глянула на Максимова: не пора ли?

Подставлять своих людей под реальную опасность он решался только в крайних случаях. Едва ли текущее недоразумение попадало в категорию экстрима.

– Но я не это хотел сказать, – продолжал Максимов. – Хотя коллега, в сущности, прав. Довольно на сегодня рукоприкладства. Позвольте пожелание, уважаемая Мэри или как вас там – нельзя ли поконкретнее и повнятнее изложить цель визита?

– И катитесь к той-то матери… – нарывался Вернер.

Видок у атаманши напоминал физиономию командира орудийного расчета за мгновение до вопля «Пли!».

– Стоп, – сказал благоразумный Лохматов. – Начнем с того, что приходил какой-то ненормальный алкаш. Бормотал околесицу, из коей явствовало, что его преследует загадочная женщина, отравляет жизнь и качественно портит пейзаж. Требовал адрес дамы. Какой именно дамы и где мы ее найдем, не зная про эту даму ровным счетом ничего, господина не волновало. Типичная мания преследования. Потом господин попросил выпить. Ему налили. Выпив, господин чудесным образом преобразился и сорвался с места. Папку выронил. Информации – ноль. Время неурочное – нам плевать на сумасшедшего и на вас, собственно, тоже. Есть вопросы, господа?

– И катитесь, прямо скажем, на хрен, – буркнул Вернер.

Максимов пожал плечами и признал, что вариант не самый пропащий. Когда не знаешь, что сказать, можно в качестве разнообразия сказать правду.

В глазах экстравагантной дамы что-то резко поменялось. Не из глупых дамочка, – сообразил Максимов. Понимает, где врут, а где используют так называемую правду. Но вера – штука хрупкая, и опираться на нее в серьезном деле – так же смешно, как доверяться деловым партнерам. Иные методы нужны, помимо интуиции. Так и вышло.

Особа обрела предельно зловещий вид. Вздрогнул Вернер – не начинается ли обучение манерам?

– Приступайте, – поворотилась дама к эскорту и небрежно махнула указкой. Максимова охватил нешуточный ужас. Во что превратится уютный и опрятный офис, он уже представлял.

– Минуточку, – пытался он предотвратить трагедию. – Вы уверены, мадам, что отдаете полный отчет…

– Заткнись! – рявкнула дама. И в этот самый миг она была настолько злобной и возбужденной, исполненной какой-то непотребной, негативной, демонической красоты, вся на взводе, опасная, безумная, готовая отдать приказ стрелять во все стороны, что ни у кого, даже у Вернера, не хватило духу выразить справедливый протест.

Пять минут спустя контора приобрела такой вид, словно над ней усердно потрудился ураган. Громилы провели тотальный шмон. Работали бесцеремонно, с кропотливой методичностью. Все, что могло оказаться на полу, там и оказалось – истерзанное, распотрошенное. Столы и книжные шкафы вывернули наизнанку. Перетрясли тумбочки. Разворошили землю в цветочных горшках. Облапали шторы. Сунули нос во все деки, дисководы и кассетоприемники. Обстучали паркет. Едва не оборвали люстру. С каким-то садистским удовольствием рылись в бумагах, швыряя просмотренное на пол. В приемной выдернули из канцелярского стола забитые ящики и, злорадно ухмыляясь, перевернули. Сгребли со стола груды бумаг, доставленные Любочкой из кабинета, и хорошенько по ним потоптались. Порылись под батареями, свернули подоконник. Осквернили гардеробную. В финале всех мужчин поставили к стене и хорошенько обшарили. Затем поставили женщин, и атаманша прошлась с «указкой», доведя Любочку до полуобморока, а Екатерину – до белого каления. Углубленный шмон проводить не стала – очевидно, искомое обладало не столь незначительными массой и габаритами.

– Осталось только расстрелять, – пошутил один из участников шмона.

– Ну что ж, – задумчиво поигрывая стеком, заявила атаманша. – Возможно, вы не врете и человек, нанесший вам визит, действительно ничего не приносил. Ваше счастье, если это так. Но если это не так, – дама перестала баловаться указкой и пристально воззрилась на Максимова, – значит, кто-то об этом крупно пожалеет…

Фраза осталась недосказанной. Люди в коротких куртках прекратили бесполезную возню и, повинуясь бессловесной команде, покинули разгромленный офис. Последней уходила атаманша. Переступила опрокинутую подставку для одежды, одарила Максимова пронизывающим взглядом и удалилась.

Впору вместо дня рождения объявлять субботник.

– М-да, – задумчиво пробормотал Вернер. – Хороша у Мэри поппинс…

– Это все, чем ты можешь прокомментировать последние события? – ядовито осведомился Максимов.

– А я сегодня не работаю, – парировал Вернер. – У меня сегодня день рождения.

– Точно, – хлопнул по лбу Максимов. – Мы совсем забыли, что у тебя сегодня день рождения. Поздравляем, Шура. От всех нас, – Максимов вырыл из груды разбросанных бумаг объемистый, красочно оформленный талмуд и протянул слегка опешившему Вернеру. – «Справочник необходимых знаний». На все случаи жизни.

– А на все ли? – усомнился Вернер, прикидывая на вес полиграфическое изделие.

– Абсолютно, – прошептал Олежка. – Как в домашних условиях изготовить взрывчатку, чем кормить свинью, подробный план подземелий Аджимушкая…

– Отлично, – неуверенно сказал Вернер. – Большое спасибо.

– Боже мой, – потрясенно бормотала, озирая разгром в офисе, Любочка. – Это сколько же здесь работы…

– Форменное Б, – согласился Вернер. – Враги сожгли родную хату, посевы разорены. До утра, я думаю, справимся.

– Не пора ли нам подумать, кто виноват и что с ним делать? – Максимов сурово уставился на Вернера, явившегося, по сути, косвенным виновником трагедии.

– Опять я, – всплеснул руками Вернер. – У меня глаза на затылке, да? Будет вам известно, коллеги, что по окончании рабочего дня мои мысли направлены куда угодно, но только не в сторону работы, а уж если этот день из тех, что случаются только раз в году…

– Никогда не поздно учиться, – миролюбиво вздохнула Екатерина.

– Но кому-то – бесполезно, – отрезал Максимов. – Ладно, с виновным определились, давайте решать с рабочими руками.

– А вы заметили, коллеги, что тварь, командовавшая парадом, была сильно испугана? – проницательно заметила Екатерина. – Рисовала из себя эдакую бой-бабу, а саму просто тошнило от страха.

– Из-за вшивого Пантюшина? – недоверчиво хмыкнул Максимов. – Впрочем, случаются в жизни загадки. Лично мне гадкая физиономия мадам ни о чем не говорит. Полагаю, вам также – иначе давно бы разговорились.

Вернер раздраженно махнул рукой.

– В этом городе полтора миллиона жителей – это раз. Не такая уж она и гадкая – это два. Дама не приезжая – на джипе местные номера – это три. Пробить крутую бизнесвумен с предположительным именем Мария ты, Константин Андреевич, сможешь за три часа. А я – за два.

– Пробивай, – разрешил Максимов. – Но лучше утром.

– А ведь самое смешное, коллеги, – вышел из задумчивости Лохматов, – что алкаш по фамилии Пантюшин нам что-то принес. А эти уроды – не нашли. А вы – и ухом не ведете.

Немая сцена затянулась. Максимов сглотнул и начал озираться. Екатерина задумчиво разглядывала покосившуюся люстру. Вернер выглянул в приемную.

– Не может быть, – тягучим шепотом произнесла Любочка. – Эти уроды обшарили буквально все…

– Не совсем, – загадочно улыбнулся Олежка. – Проверка на профпригодность, коллеги.

Дырявая память осветилась – лихорадочные приготовления к празднику, тусклый мужичонка с папочкой под мышкой, садится на стул протертыми штанами, раскрывает папочку…

– За мной, – приказал Максимов, раскрывая дверь в приемную. – И берите пример с Лохматова, бездельники. Вот из кого вырастет достойная замена вашему начальнику…

В приемной царил кавардак, словно хорошо погуляла казачья стая. Бумаги с Любочкиного стола сметены на пол, органайзер перевернут, принтер завис над пропастью, грозя обрушиться от неверного движения. Единственное, что сохранилось в неприкосновенности, – газетка «Московский комсомолец», на которой в момент налета Любаша чистила селедку. Видок у прессы был, конечно, неважный. Кровь, кишки, вскрытая по брюху рыбина с вопросительными глазами… Пятеро взрослых людей, окруживших стол и тупо гипнотизирующих дохлую селедку – со стороны смотрелись, конечно, клинически. Но головы работали. Любаша свистнула газетку со стопки документов и использовала по назначению. А стопку недавно принесла с максимовского стола (поскольку был соответствующий приказ) и водрузила на свой. А значительно раньше сидящий напротив Максимова Пантюшин выудил из папки несвежую газетку и со словами «Вы должны найти мне эту женщину!» – бросил на ворох бумаг…

– Ага, сейчас мы ее почитаем… – забормотал Максимов, приподнимая грязный уголок. Любопытные «варвары» вытянули шеи. Из сложенного вдвое «Комсомольца» на белый свет явилась пара цветных фотографий. Держа находку двумя пальчиками, словно тарантула, Максимов протащил ее по воздуху и бросил на не изгаженный участок стола.

– Это женщина, которая, по мнению Пантюшина, его преследует, – торжественно объявил Максимов.

– Она не похожа на бред воспаленного воображения, – заметила Екатерина.

– А на хищницу по имени Мэри – тем более, – похвастался наблюдательностью Вернер.

Особа в черных очках, бесформенных невнятных одеждах и с плотно уложенными волосами собиралась выйти из-за елочки, когда сработал затвор. Нечеткий худощавый профиль, рука, сжимающая ремешок простенькой сумочки. Другая фотография сделана спустя секунду. Профиль превратился в анфас, очертились выступающие скулы, безупречный нос, глубокие морщинки в уголках рта, дешевенькое колье из галантерейной лавки… Женщина вышла из-за елочки и сразу обнаружила, что в нее «стреляют». Брови, частично выступающие над очками, свелись в одну линию. Женщина хмурилась. Ей это не нравилось.

– Замечательно, – ядовито процедил Вернер. – Куда ни плюнь – везде любимый женский пол. Мы обхитрили целую банду недоумков и жгучую красотку-атаманшу. Объясните только, зачем? На кой ляд нам это надо?! И что нам делать с днем рождения?

Обида за несостоявшееся празднество уже рвалась из груди. Ситуация требовала немедленного разрешения.

– В общем, так, – строго распорядился Максимов. – Плакать и рвать последние волосы мы не будем. Разберемся позднее. Никакой полиции – похихикать можно и самим. Представляю, как обрадуются в районке. Сущий позор на мою дурную голову – подставиться под криминальный шмон! Даю установку – полчаса на наведение порядка – всем гуртом и не стонать – и живо за стол, пока водка не закипела! Забыли, что мы тут не просто так страдаем?

– Слова мужа, – одобрил Вернер. – Умница ты наш, Константин Андреевич…