Пожар
Жизнь судового механика

Будильник радостно возвестил, что начался новый день. От этого звона, Борзов проснулся, скинул с себя одеяло, и встал с кровати. По привычке он посмотрел в иллюминатор. Яркое утреннее солнце заглядывало в спальню. Судно было построено в Англии 27 лет назад, поэтому иллюминаторы в каюте старшего механика были круглые, с бронзовой окантовкой, такого диаметра, что в них смогла бы пролезть только голова. Это на современных судах они были квадратные, позволяющие любоваться океаном в полной его красе. Голубое небо было без единой тучки. Бирюзово-синий океан равномерно катил валы зыби и "Леди Белла" отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток. Таким образом, по дуге большого круга был проложен её курс до Перу. Борзов прислушался к работе цилиндров главного двигателя. Они, были где-то там внизу, но отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа «Зульцера». А когда судно придёт в порт, двигатель будет вскрыт и осмотрен. Осталось всего-то двадцать дней идти до Кальяо. А там, в порту, Борзов знал, где есть телефон. Он сразу же позвонит своей любимой женушке. Ведь целый месяц он не будет слышать её голоса. На "старушке" «Леди Белла» не было телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не было возможности позвонить, чтобы услышать её. А так бы хотелось перекинуться парой слов. Борзов прошел в туалет и открыл кран холодной воды, который только фыркал жёлтой водой, пока не сойдет весь воздух, потому что вода подавалась только по два часа утром и вечером из-за жесткой экономии. Подождав, пока вода приобретет нормальный цвет, Борзов вымылся под душем, побрился и набрал ведро, чтобы ополоснуться днем. Надев свежий летний костюм, он спустился в кают-компанию. Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету.

– Доброе утро, мастер, – приветствовал Борзов капитана.

– О! Чиф. Рад тебя видеть, – в ответ услышал Борзов стандартный ответ. – Как ты себя чувствуешь? Как прошла ночь? Борзову только и оставалось ответить:

– Прекрасно. Смотри, какая сегодня отличная погода, – он показал на иллюминаторы кают-компании.

– Да, – ответил капитан. – Я уже был на мостике. Мы выбрали хороший путь. Погода благоприятствует нам. Капитан пришел на судно только месяц назад, но своей обходительностью и вежливостью, он покорил Борзова. Это был настоящий бритишь. Он всегда был вежлив, обходителен, подчеркнуто уважителен к собеседнику. Ему было немного за семьдесят, но выглядел он бодро и был всегда в движении. Его интересной особенностью было то, что с утра он выкуривал несколько сигарет, много говорил, а потом замолкал на несколько часов.

Чуть позже Борзов понял причину его молчания. У капитана во рту всегда был глоток пива. Если он его проглатывал, то спускался с мостика к себе в каюту, набирал в рот новый глоток пива и так ходил еще полчаса, наблюдая за действиями помощников. Он полностью отличался от предыдущего филиппинского капитана, который в рейсе просыпался в десять утра и звал к себе на доклад старпома и старшего механика. А потом до обеда бегал по мостику, создавая видимость работы. Он чувствовал себя царьком на судне. В отличие от него, каптин Брэдли был всегда вежлив, настойчив в своих указаниях и уважителен к подчиненным. Обстановка на судне изменилась. Нервозность прекратилась. Первое время Борзову было очень трудно с филиппинским царьком. Хотя Борзов прекрасно читал и переводил с английского, но разговорный язык у него не получался. Как только надо было что-то произнести, то тут у него наступали муки в произношении и выражении мыслей и чувств. В один из таких утренних докладов «царьку», тот беспричинно начал кричать на Борзова. Из-за ограниченного количества слов, Борзов не мог ответить «царьку» на его претензии. Но тут, что-то переключилось в нём. Он, в бешенстве от своего бессилия, ухватился за спинку бамбукового стула, стоявшего перед капитанским столом, и переломил её пополам. Держа в руках обломки спинки стула, подошел к этому недоноску, ростом чуть больше ста шестидесяти сантиметров, потряс ими перед желтой мордой «царька», и с хрипом выдавил из себя:

– Больше никогда на меня не кричи.

От неожиданности «царек» только лупал глазами, а Борзов, бросив обломки стула к его ногам, вышел из каюты. Больше, после этого инцидента, «царёк» никогда не орал на Борзова. А если была необходимость в передаче приказов, то он передавал их через начальника рации, преданного своего слугу. И, даже вплоть до своего списания, он никогда не повышал голос на Борзова. Это случилось четыре месяца назад, а сейчас всё было по-другому. Стюард принес Борзову омлет и чай. Он спокойно намазал сыр на кусочек хлеба и с удовольствием откусил его. Капитан откинулся в кресле и, сквозь завитки дыма ароматной сигареты, посмотрел на Борзова.

– Как прошла ночь, чиф? – как бы невзначай вновь спросил он.

– Я думаю, что нормально, – оторвался Борзов от омлета. – Есть одна небольшая проблема, но второй механик с ней до обеда справится.

– Что за проблема? – вновь поинтересовался капитан.

Борзов помолчал, пережевывая омлет:

– На расходной цистерне тяжелого топлива стоит термостат. По всей видимости, он неисправен и не позволяет топливу в расходной цистерне нагреться выше шестидесяти градусов, хотя установлен на восемьдесят пять. Из-за этого топливо не может перед двигателем прогреться до ста двадцати градусов, а греется только до ста десяти.

– А…, – протянул капитан. – Понятно. Сгорание стало хуже.

– Конечно, – подтвердил мысль капитана Борзов. – Даже дым из трубы стал идти более черный и расход топлива немного увеличился.

– Понятно, понятно, – продолжал капитан выпускать кольца дыма к подволоку. – А это не сложно, чтобы поменять термостат?

– Сложности особой в этом нет, – спокойно отреагировал Борзов на новый вопрос капитана. – Сейчас подберем термостат, и второй механик с электромехаником его заменят. Там надо только открутить пластиковую гайку и вынуть чувствительный элемент. А потом вставить новый. Это займет не больше часа.

– Хорошо, – одобрил капитан предложение Борзова. – Меняйте.

Они одновременно встали из-за стола, и вышли из кают-компании. Капитан сразу поднялся на мостик, а Борзов остановился у открытой двери кладовой, в проеме которой стоял электрик Бармеджо. Тот вежливо поздоровался со стармехом:

– Доброе утро, чиф.

Борзов также вежливо отозвался:

– Доброе утро, Бармеджо.

Хотя Бармеджо и был только начинающим электрикам, Борзов обращался к нему так же вежливо, как и к остальным филиппинцам. Вадик, второй механик, сидел где-то в глубине кладовки. Борзов показал Бармеджо жестом, что он хочет войти в кладовку, и тот освободил ему проём двери. Войдя в кладовую, Борзов посмотрел на занятого Вадика. Тот что-то старательно перебирал в огромном ящике. Увидев стармеха, он, как всегда, сразу же спросил:

– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать? – Вадик, как всегда, с миллион первым вопросом вместо приветствия, встретил Борзова.

– РТ 107. У нас же он полетел? – удивился непониманию Вадика Борзов.

Отстранив Вадика от ящика, он выбрал нужный термостат, а потом передал его Вадику. Вадик повертел коробку с термостатом. Убедившись, что находящийся там термостат, соответствует маркировке на коробке, предал его Бармеджо. Получив коробку с термостатом, тот сразу же исчез.

– Как прошла вахта? – поинтересовался Борзов. – Температура в расходной держится? Не падает?

– Так же держится, – пожав плечами, ответил Вадик. – Куда ей деваться. Перед двигателем по-прежнему сто десять.

– Хорошо. Когда поменяете термостат, подрегулируй температуру в расходной цистерне.

От этого предложения, у Вадика перекосило физиономию:

– Что? Они сами не справятся, что ли? – недовольно пробурчал он в ответ, имея ввиду филиппинского электромеханика с Бармеджо.

– Справятся, не справятся – это другой вопрос. Но ты должен быть там, – Борзов ткнул пальцем в сторону машинного отделения. – И все проконтролировать. Понятно? – это Борзов уже спросил у Вадика повышенным тоном.

– Да, всё ясно, – по-прежнему недовольно бубнил Вадик. – Сейчас позавтракаю и пойду к этим недоделкам. Вадика тоже можно было понять. Вахта у него была с четырех до восьми утра. Конечно, ему хотелось, и спать и есть. Но эту работу с термостатом надо было делать в первую очередь.

– Давай, давай, – Борзов хлопнул Вадика по плечу, а сам, напевая себе под нос «На границе тучи ходят хмуро…», быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон. Машина встретила его жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла. На крышках всё было в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал Борзова взмахом руки и лёгким поклоном. Борзов прошел к пульту управления, вынул черновой журнал и проверил его. Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали. Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Борзов вспомнил, что вчера он ему дал задание почистить контактор насоса пресной воды.

Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточены, в наушниках, не спеша, делали свою работу. Впереди ещё двадцать дней перехода. Эту работу, по их понятиям, надо было сделать качественно, т. е., как можно дольше, оттягивая её завершение. Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижался. Он всегда говорил, что без шутки за год контракта, у любого крыша съедет. И он в этом был, где-то прав. Убедившись, что в машине всё нормально и все заняты своими делами, Борзов стал подниматься по трапу, на выход из машинного отделения. У выхода из машины в тамбур, где были расположены рефкамеры, повар Ромио выносил из них продукты. Вернее, работали два стюарда, а он, как начальник, руководил ими.

– Как дела, Ромио? – приветствовал Борзов кока. – В камерах температура нормальная?

– Доброе утро, чиф, – вежливо ответил кок. – Все нормально. Видишь, как это мясо заморожено? Думаю, до Кальяо оно не растает, – усмехнулся он. Вообще-то филиппинцы со стармехом такой фамильярности не позволяли себе, но кок был важной персоной, и ему это было негласно позволено. Он, таким образом, демонстрировал перед подчиненными свою значимость. Борзов перекинулся с ним ещё парой слов и прошёл в рулевую, а из неё, повернув налево, в углекислотную станцию. В ней стояли рефкомпрессоры. Всё сегодня было замечательно. Проверив работу рефкомпрессоров и рулевой машины, Борзов вновь спустился в машинное отделение. Он подошел к неисправному датчику и осмотрел его. Пластиковая гайка чувствительного элемента была покрыта толстым слоем краски.

– Долго же ты, родной, тут стоишь, – невольно подумалось ему.

Борзов осмотрелся. Метром ниже площадки, с которой можно было наблюдать за температурой в расходной цистерне и оперировать быстрозапорными клапанами, располагался первый цилиндр главного двигателя. Выше этой площадки, был выхлопной коллектор главного двигателя. От его торца шел жар. И, немудрено, термометр на торце коллектора показывал больше трехсот градусов. До коллектора было не более двух метров. Несмотря на такую высокую температуру, торец коллектора был не заизолирован. Борзов, вообще-то не придавал этому большого значения. Двадцать семь лет судно работало так. Ничего же не произошло ни с топливными цистернами, ни с коллектором. Зато было удобно его открывать при осмотрах. Никто не обсыпался асбестом, и грязи от этой изоляции не было. Борзов еще раз осмотрел датчик, убедился, что работы по его замене не вызовут трудностей, и вновь поднялся к пульту управления. Внимательно осмотрев приборы, и убедившись, что все показания в норме, он взглянул на часы. Ого! Было почти десять часов. Наступало время кофе-тайма. Краем глаза он увидел поднимавшихся по трапу Фортича с Бангсалом. Мимо пробежал Вадик и, по трапу противоположного борта, спустлся вниз, чтобы проконтролировать работу Бармеджо, который в это время подошёл к датчику. Борзов постоял на платформе крышек, обошёл их, проверяя температуру выхлопных газов по цилиндрам и вышел из машинного отделения. Поднявшись на палубу камбуза, он по коридору левого бота прошёл к трапу, ведущего к его каюте. Проходя вдоль переборки машинного отделения, он, невзначай слегка ударил по его неизолированной переборке.

Когда Инночка была у него на судне, во время стоянки в Тяньцзине, она удивилась слышимости из машинного отделения. Вадик кувалдой отдавал гайки на одной из крышек главного двигателя. И каждый удар кувалды был отчетливо слышен в каюте, как будто он работал в паре шагов.

– Ой! Что это такое? Что там ломают? – удивленно воскликнула Инночка.

Борзов успокоил жену:

– Это Вадик отдает крышку. Сегодня будем дергать поршень. Изоляции на переборках нет. Поэтому и слышимость такая, – а потом невесело пошутил. – Случись пожар в машине, тут через десять минут всё судно сгорит. Инночка испуганно посмотрела на него:

– Ты не пугай меня. Пусть у вас рейс будет спокойный. Без всяких пожаров.

– Не беспокойся. Все будет в порядке, – Борзов нежно привлек к себе жену и поцеловал.

Это воспоминание невольно возникло в сознании Борзова. Кофе-тайм. Святое дело. В каюте Борзов ополоснулся из ведра, заранее припасённой водой и переоделся в свежую футболку и шорты. На босую ногу надел тапочки. Это у филиппинцев в норме. Никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, устроился в кресле. Начальник рации уже положил ему на стол несколько телексов из офиса. Что-то Пол сегодня прислал? Вечно ему что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт. Ну, ничего, отпишемся, не впервой. Неожиданно наступила тишина. Перестала ощущаться вибрация корпуса судна, прекратился звук равномерного «уханья» поршней главного двигателя. До каюты доносились только их последние «вздохи». Исчезло тарахтение работающих дизель генераторов. Замолчал, только что включённый магнитофон. Вот это новость! Что там Бакаланко натворил? Борзов подскочил с кресла и кинулся к двери каюты. Не успел он её открыть, как чуть ли не сбил с ног Вадика, пытающегося открыть дверь каюты.

– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, чуть ли не выкрикнул он.

Глаза его были широко открыты, и в них чувствовался ужас, от того, что он только что увидел. Борзов оттолкнул Вадика и кинулся к трапу, ведущему на нижние палубы. Палубой ниже располагалась станция быстрозапорных клапанов топливных танков. Две недели назад, в Корее, Борзов сам лично предъявлял их инспектору порт-контроля. Они были подрегулированы и отлажены. Подбежав к щиту станции, Борзов увидел третьего механика, закрывающего их. Сняв с предохранителей несколько ручек клапанов, он дернул за них. Где-то внизу, на цистернах, они должны были закрыться. В этом Борзов не сомневался. Топливо из них уже никуда не выльется. Убедившись, что все клапана закрыты, он отбежал от щита станции и повернул налево, в коридор, в конце которого был трап, ведущий к входу в машинное отделение. Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. На стальной, не заизолированной переборке в машину, пучилась краска.

– Ну, ничего себе, – проскочила моментальная мысль у Борзова. – Какая же там температура?! Отскочивший, от лопнувшего пузыря, кусок краски, неожиданно обжег щеку и левую руку.

Не ощущая боли, Борзов стряхнул их и помчался дальше, вниз, к входу в машинное отделение. Подбежав к двери, он увидел, что самодельная, деревянная дверь начала открываться и в приоткрывшуюся щель на четвереньках вылезал Бакаланко. Его начало выворачивать, и он надрывно кашлял. Борзов заглянул в приоткрывшуюся дверь, в надежде спуститься вниз и что-то предпринять для тушения пожара. Но, не тут-то было. Внизу от дыма была сплошная чернота. Дым едкими клубами заполнил маленький тамбур перед помещением рулевой машины и рефкамерами. Такого чернющего дыма Борзов ещё никогда не видел в жизни. Всё! К углекислотной станции путь отрезан! Оставался единственный вариант – это отрыть углекислотные клапана в машину из щита, который располагался в коридоре главной палубы с противоположного борта. В коридорах стояла темнота. Ни одна лампочка не горела. Вспомогательные дизеля встали. Света нигде не было.