ФИЛЯ

Я с электромехаником Юриком ходил по Рипербану, мы заглядывали в магазинчики, глазели по сторонам, наслаждаясь экзотикой столь знаменитой в своё время улицы.

Проголодавшись, зашли в одно из кафе. Заказали колбаски и по кружке пива. Как же без него в Германии, а особенно в Гамбурге.

Пиво оказалось отменное. Через стенки высокой кружки просматривалась янтарная жидкость, пузырьками отложившаяся на стенках. Эту красоту довершала пышная шапка пены, возвышающаяся над краями кружки.

Колбаски, поблёскивая тёмно-коричневыми обжаренными боками, испускали невероятный аромат, и для того, чтобы они никуда не вывалились с тарелки, их привалили с одной стороны крупно нарезанными помидорами и красным сладким перцем, а с другой – небольшими, сантиметра по полтора, веточками брокколи. И для подтверждения того, что хозяева радушны и хлебосольны, весь этот натюрморт завершала мисочка с острым кетчупом.

От такой красоты невольно пробуждался аппетит и разгорались глаза. Из кафе моментально расхотелось уходить. Всё здесь стало милым и красивым, а хозяева превратились в лучших друзей.

Обсуждения местных красот и достопримечательностей прекратились, и мы только тем и наслаждались, что поглощали невероятно вкусные колбаски и запивали их сладковатым, с небольшой горчинкой густым пивом.

Покончив с обжираловкой – по-другому этот процесс и невозможно назвать, – я оторвал глаза от пустой тарелки и осмотрелся.

Кафе ничего особенного из себя не представляло. Небольшое помещение на первом этаже старинного дома с несколькими столиками и большим окном, выходящим на улицу. На стенах висели какие-то картинки, а в углу приткнулась стойка бара с различными бутылками.

Увидев, что я покончил с колбасками, хозяйка заведения подошла ко мне и по-английски спросила:

– Господин ещё чего-нибудь желает?

Я отрицательно покачал головой:

– Нет, всё было очень вкусно, но позвольте поинтересоваться… – Я выжидающе посмотрел на хозяйку.

– Да, господин, пожалуйста, – вежливо улыбнулась хозяйка.

– От вас, – я обвёл взглядом кафе, – можно позвонить в Россию?

Лицо хозяйки моментально изменилось, и у неё непроизвольно вырвалось:

– Так вы из России?

– Да, мэм, – подтвердил я её догадку, – мы из России.

– А мне показалось, что вы поляки или из Югославии, – уже сухо, без прежней слащавой улыбки подытожила она свои наблюдения.

– Нет, мэм, мы из самой что ни на есть России. – Я увидел перемену в её настроении, но не захотел заострять на этом внимания и поэтому так же доброжелательно спросил: – Так можно?

– Да, можно, только вы мне оплатите разговор наличными, – строго закончила она.

– Нет проблем, мэм, – согласился я с ней и для надёжности спросил: – Код страны – семь?

– Да, семь, – уже безразлично ответила хозяйка, не вспоминая, что мы только что были «господами», которым она обворожительно улыбалась, при этом сухо напомнив: – Наберите вначале два ноля.

– Спасибо, мэм, – поблагодарил я её и прошёл к телефону, установленному на барной стойке.

На удивление, соединение с домом произошло быстро, и из трубки раздался такой знакомый и родной голос:

– Алё…

Его я узнаю из миллиона и ста тысяч голосов, которые будут звучать рядом, его я никогда и ни с каким другим голосом не спутаю. Иной раз он снился мне во сне, и я, подхватив трубку телефона, мягко отвечал этому голосу:

– Да, моя радость, это я. Как хорошо, что я слышу тебя, – а в ответ слышалось заботливое:

– Ты где, солнышко моё? Я так по тебе соскучилась…

И сейчас из трубки звучали слова моей единственной женщины, которая, несмотря на то что находилась в десятках тысяч километров от меня, находилась здесь, рядом со мною.

Бар, кафе, улица, хозяйка – всё для меня пропало. В мире существовали только я и она.

Сколько мы говорили, наслаждаясь нашей близостью, для меня не имело значения. Для меня сейчас являлось главным то, что я её слышу и она сейчас тут, со мной.

Уже потом, чуть позже, когда я положу трубку на аппарат, я буду вспоминать о том, что она мне говорила. Я этот разговор буду ещё десятки раз прокручивать в памяти. Он может мне и присниться, и тогда я буду видеть её. Как плохо, что только в фантастических фильмах можно увидеть того, кого ты так сильно любишь, а сейчас – только слышать.

Вот трубка телефона положена, и я, отрешённый от мира сего, сидел у барной стойки и переваривал то, что только что со мной произошло.

Хозяйка вернула меня с небес в эту небольшую кафешку, обозначив мне продолжительность разговора:

– Вы говорили двадцать минут, – и написала сумму, которую я должен ей заплатить в марках.

Пока я доставал из кошелька деньги, в зал с улицы вошёл мальчишка лет двенадцати. Хозяйка вместо приветствия сразу накинулась на него по-немецки:

– Питер, ты где сегодня шлялся? У вас занятия уже давно закончились, – на что мальчишка начал оправдываться перед матерью.

Вообще то, я не такой знаток немецкого, чтобы полностью понять его объяснения, но мать действительно злилась на него и, не снижая тона, приказала:

– Иди наверх и переоденься.

Мальчишка послушно двинулся вглубь зала, но его остановил новый вопрос матери:

– А Патрика ты кормил? – грозно посмотрела она на сына.

– Нет, мама, ещё не кормил, – печально вздохнул мальчишка.

– Тогда возьми колбасу и отнеси ему, – опять скомандовала мать, на что Питер, понурив голову ушёл из зала.

Я сел рядом с Юриком, и мы заказали ещё по кружке пива. Когда хозяйка принесла его, то, погрузив губы в пышную пену и сделав пару глотков, я откинулся на стуле. Очень хотелось поговорить, меня распирало от желания поделиться с Юриком полученной новостью, которую только что сказала мне жена.

– Представляешь, – начал я, – она купила щенка.

– Какого щенка? – не понял меня Юрик.

– Обыкновенного. Говорит, что очень красивого. Мы ещё весной были на Первой речке на базаре, а там один мужик продавал щенка сенбернара. Это был такой пушистый комочек, – начал я расписывать Юрику увиденного щенка, – шёрстка светло-жёлтая, на мордочке тёмные пятна, как очки, глазки такие грустные-грустные, а сам весь кругленький и мягкий-мягкий. Вот такой. – Я показал руками размер увиденного щенка. – Мужик держал его за пазухой. Тогда я еле-еле уговорил жену не покупать его. Хорошо, что денег у меня с собой столько не было, сколько просил тот мужик. А сейчас им с дочерью предложили точно такого же щенка, и она не смогла отказаться. Сказала, что сфотографировала его и пришлёт мне фотку в письме.

– Да, сенбернары – это собаки серьёзные, – с видом знатока начал Юрик. – Я их, правда, никогда не видел, я больше по овчаркам встреваю, но говорят, что они здорово ищут людей в Альпах, если их заваливает лавинами. Ну а так, – Юрик с интересом посмотрел на меня, – дома-то всё нормально?

– Спасибо, – поблагодарил я Юрика за внимание, – всё отлично. Ждут.

– Ну вот и ладно, – сделал своё заключение Юрик, и мы, не торопясь и обсуждая последние новости, допили пиво и вышли из кафешки.

У порога, перегородив весь тротуар, лежал огромный пёс. Он, не обращая ни на кого внимания, обнял лапами палку варёной колбасы и самозабвенно её уплетал.

Юрик выходил первым и чуть не споткнулся об этого пса. Обойдя собаку стороной, Юрик поделился со мной:

– А кажись, дедушка, это и есть тот самый сенбернар, которого купила твоя жена.

Я обошёл собаку, самозабвенно мусолящую батон колбасы, и осмотрел это чудо.

Какой высоты он был, я даже и представить себе не мог, но в длину он точно был не меньше полутора метров. Огромная голова с большими брылями, чёрные «очки», из-за которых почти не видно глаз, большой чёрный пятак носа и обвисшие большие тёмно-рыжие уши, внизу почти чёрные. Тёмно-рыжая шерсть на широкой спине к животу переходила в белый оттенок, а шикарный мохнатый рыжий хвост завершал красоту этого монстра, который медленно, не обращая внимания на прохожих, шумы улицы, расправлялся с колбасой.

Я, в недоумении от увиденного, ошалело смотрел на эту громадину и не мог от неё оторвать глаз, но справившись с первым шоком, посмотрел на Юрика:

– И это сенбернар? – в полном бессилии указал я на монстра пальцем.

– Ага, – улыбнулся Юрик, – он самый и есть.

– Так что же она мне, – имея в виду жену, чуть ли не завопил я, – говорила про какой-то мягкий жёлтенький комочек?

– Да успокойся ты, дедушка. – Юрик осторожно взял меня под руку и обвёл вокруг поглощающего колбасу пса. – Она не хотела тебя огорчать. Она же не хочет, чтобы ты расстраивался, поэтому и говорила про мягкий комочек.

Я ещё раз обернулся, чтобы увидеть этого эпикурейца, которому, кроме колбасы, ничего не нужно, и побрёл вслед за Юриком.

Время, которое нам дал капитан для посещения города, подходило к концу.

Через пару месяцев я вернулся домой и увидел этот «комочек», фотографию которого прислала мне жена. Он окреп, подрос и в холке доходил уже под сорок сантиметров.

Оказалось, что пёс породистый. Родителей его привезли из Чехословакии, и звали его по паспорту Ульфеус Сольвейк Елизавета. Но для меня он навсегда остался Филей из-за своей доброты, флегматичности, верности и преданности семье.

30.09.2021

САН-ТОМЕ

Остров Сан-Томе находится в точке с координатами 0°20,192′ с. ш., 6°43,639′ в. д., а южная оконечность второго острова – Ро́лаш – расположилась точно на экваторе.

Подход «Херм Кипе» к острову Сан-Томе планировался рано утро, но второй механик готовиться к подходу начал ещё дней за десять. Он активно собирал по всему судну пластиковые бутылки и складировал их на главной палубе, в помещении аварийного дизель-генератора.

На вопрос, зачем они ему, он загадочно улыбнулся:

– О, Владимирыч, вот придём в Сан-Томе, тогда сам всё и узнаешь…

– Но всё-таки – зачем? – не отставал от него Астахов.

– Ладно, – неохотно согласился Игорь, – слушай сюда. Я в них налью дизельки и у местных бизнесменов обменяю на вино. – И он в ожидании реакции стармеха на свои слова с интересом посмотрел на него.

– Какое вино? – не понял Астахов Игоря.

– Отличное, самое настоящее португальское вино, – горячо принялся объяснять Игорь.

– Не может быть, – не поверил Астахов. – Вот так просто они взяли и привезли тебе вина, да ещё и настоящего. Небось бурдомагу какую-то тебе втуляли.

– Не веришь?! – обиделся Игорь. – Вот когда всё увидишь и попробуешь, то сам будешь весь следующий рейс бутылки собирать. Я уже третий рейс сюда делаю, так что винца мы попробовали достаточно. – И для достоверности он даже прищёлкнул языком.

– Не кипятись, – хлопнул его по плечу Астахов, – придём – посмотрим, попробуем.

На том разговор и закончился.

Около пяти утра в каюту Астахова позвонил старпом:

– Дед, доброе утро! – услышал он бодрый голос Володи из трубки. – Через час подходим. Иди выводи машину из режима. Ты ведь сказал мастеру, что выводить будешь сам.

– Понял, – отреагировал Астахов на сигнал раннего подъёма, – минут через десять приду, – и, повесив трубку, пошёл умываться.

Ночные вахты в машине не неслись, если судно находилось в открытом море, поэтому в ЦПУ в данный момент никого не было.

В течение сорока минут Астахов вывел машину до манёвренных оборотов и позвонил на мостик:

– Машина в манёвренном режиме, – доложил он старпому и тут же спросил: – Долго ещё шкрябаться?

– Нет, – так же бодро отреагировал чиф на его вопрос, – где-то с полчасика ещё. А там бросим яшку – и готовься… – Чиф сделал небольшую паузу.

– К чему? – не понял его Астахов. Что там ещё такое могло ждать его, к чему он как-то особенно должен готовиться?

– Выгрузка будет рейдовая, своими кранáми, но корефанов набежит туча. Так что всё задраивай. Но лучше подними второго. Он в курсе всех событий, – уже спокойно разъяснил старпом.

– Ну, спасибо за информацию, – поблагодарил Астахов старпома и набрал номер Игоря.

Тот, как и все механики, тут же поднял трубку телефона и ответил дежурным голосом:

– Алё, второй слушает. – По его голосу трудно было понять, разбудил ли его стармех или он вообще не спал, насколько ответ из трубки прозвучал чётко.

– Через полчаса подойдём… – объяснил причину раннего подъёма Астахов. – Так вот чиф говорит, что ты знаешь, что надо делать.

– Понял, не переживай, Владимирыч, всё будет тип-топ. Я ещё с вечера кое-что сделал, а сейчас подниму Марио, и он закончит закрытие помещений. – И повесил трубку.

Астахов вызвал электромеханика. Они запустили динамки, взяли их в параллель и вывели из работы валогенератор.

Вообще-то, Астахов мог бы это сделать и сам, но на судне он приехал всего пару недель назад, поэтому он решил, что лучше, если за этим проследит более опытный в таких делах Серёга.

Закончив манипуляции с электричеством, Астахов оставил Серёгу в ЦПУ, а сам пошёл на камбуз – посмотреть, что там приготовил на завтрак повар-филиппинец. В отличие от своих собратья, он не являлся «сталеваром», мягко говоря, и не готовил невозможные к употреблению простым человеком блюда.

– Доброе утро, Роландо! – Астахов доброжелательно приветствовал вечно улыбающегося повара. – Что у тебя сегодня на завтрак?

– Для тебя, чиф, я сегодня приготовил замечательный омлет с овощами. Ты готов к завтраку? – Казалось, что сама любезность витает вокруг белоснежного чепчика кока.

– Конечно, у меня ещё есть с полчаса перед манёврами, – заверил Астахов повара и сел на своё место в кают-компании.

Яичница с овощами оказалась и в самом деле замечательной.

Справившись с завтраком и поблагодарив повара, Астахов вернулся в ЦПУ. Тут и начались манёвры. Обороты с мостика скинули до малого, а затем капитан сделал только один реверс и поставил телеграф на «Стоп». Астахов понял, что якорь брошен и ожидал команду «Отбой».

Вскоре зазвонил телефон, и Астахов услышал спокойный голос капитана:

– Всё, Владимирыч, стоим на якоре. Готовность один час. Готовься к рейдовой выгрузке. Пусть пока обе динамки работают. Боцман с матросами сейчас подготовят краны́ к работе. – специально сделав ударение на букву «ы».

– Понял, Владимир Петрович, всегда готов, как юный пионер, – пошутил Астахов и пошёл вместе с Серёгой готовить главный двигатель к стояночному режиму.

К восьми часам в ЦПУ собралась вся машинная команда: второй механик с электромехаником и два моториста-филиппинца.

До кофе-тайма они сделали осмотр главного двигателя после недельного перехода, и Астахов попросил Игоря:

– Поднимешь меня на обед, а то я что-то устал.

– Иди отдыхай, Владимирыч, я тут сам со всем справлюсь, – пообещал Игорь и заверил: – Не переживай, всё сделаю как надо.

И Астахов пошёл спать.