Глава 7

Буквально на следующий день Мишка Суворов огорошил меня неожиданным предложением. Устроить этакую «экспроприацию экспроприированного». Ни много ни мало Суворов замахнулся на сокровища Алмазного фонда. Не думайте, что он с автоматом на груди и базукой на плече решил броситься на штурм хорошо охраняемого здания. Хотя этот вариант им тоже рассматривался. Покопавшись в Интернете, Мишка узнал, что во время Гражданской войны ценности, упакованные в простые ящики, лежали безо всякой охраны в подвале Большого Кремлевского дворца (не путать с Кремлевским Дворцом съездов). Мало того – про эти ящики все благополучно забыли. По слухам, ценности обнаружили совершенно случайно, во время простого обхода в 1924 году.

Таким случаем было грех не воспользоваться. И Бэдмен стал разрабатывать операцию. Самым простым было бы подогнать нашу «газельку» к заднему входу во дворец, открыть «окно» и спокойно перетаскать ящички в машину. Но в наше время въезд на территорию Кремля был, естественно, запрещен. Вторым вариантом было высадиться в городе, поближе к каким-нибудь воротам, ну, например, у Кутафьей башни. Время выбрать – октябрь 1917 года. Тогда, пользуясь беспорядками во время уличных боев и штурма Кремля революционными солдатами и рабочими, проникнуть в подвалы и вынести, что сможем. Но тут слишком велик риск нарваться на шальную пулю, да и добычи много не возьмешь.

И мы решили произвести вылазку в январе восемнадцатого года. Во-первых, в Москве установилась относительная тишина. Во-вторых, советское правительство еще не переехало из Петрограда, а стало быть, Кремль – не режимный объект. В-третьих, зима в тот год выдалась морозной, и, значит, мало кто из охраны станет бродить по территории по собственной инициативе. А расположение стационарных постов мы быстро вычислили во время нескольких экскурсий по Кремлю с «глазком» на плече. Внимательно просмотрев отснятые материалы, мы с Мишкой разработали детальнейший план.

Для его осуществления нам потребовалось два комплекта полувоенной формы, в которой тогда ходила половина мужского населения страны. Сначала мы хотели идти в солдатских шинелях и папахах. Но от этого обмундирования пришлось отказаться, ведь в длиннополой одежде неудобно бегать. Затем мы прорабатывали вариант «под рабочих» – пальто из низкосортного драпа до колен и заячьи треухи. Но в такой одежде нам бы не хватило солидности, какой мандат ни показывай. Я в шутку предложил закосить под «революционных матросов», но эта публика вряд ли получила в сухопутной Москве широкое распространение. Наконец мы остановились на типе «красный командир» – потертые яловые сапоги, короткие полушубки, разномастные галифе и суконные фуражки с жестяной красной звездочкой, а чтобы не отмерзли уши – башлык. Из оружия открыто повесили офицерские самовзводные «наганы». А под полушубком я подвесил два «АПС», а Мишка «ПМ» и «АКСУ». Да еще и штык-ножи в голенищах сапог.

Следующим, после одежды, камнем преткновения стал транспорт. Сначала планировали въехать в Кремль на лошадях (на белых лошадях, – съязвил Мишка), но на одной лошади много не вывезешь. Не брать же с собой целый караван. Потом мы рассматривали вариант с телегой или санями. Но искомые объекты нужного вида могли обнаружиться только в краеведческом музее города Мухосранска. А современные поделки на автомобильных колесах и с рессорами от «ГАЗ-53» нас не устраивали по причине конспирации. К тому же транспорт должен был быть маневренным и скоростным на случай погони. Но мотоцикл опять-таки не обеспечивает нужной грузоподъемности. Так что решение воспользоваться автомобилем созрело достаточно быстро. А ведь автомобиль кроме скорости, маневренности и грузоподъемности обладал еще одним большим плюсом – в случае непредвиденных боевых действий он может стать отличной защитой. Достаточно просто сделать машину бронированной.

Я сгоряча предложил воспользоваться бронированным «Геленвагеном» из коллекции Игоря. Но тут же сам сообразил, что в восемнадцатом году эта машина будет выглядеть странновато, несмотря на то, что по дорогам России в это время бегали автомобили всевозможных марок.

После долгих раздумий мы с Мишкой приняли концепцию: «транспорт для силовых акций». Автомобиль, своим внешним видом не вызывающий особого удивления в России в 1915–1950 годах. Но начинка должна была соответствовать самым современным для базового времени технологиям. Для его постройки была выбрана полуразорившаяся, но оснащенная наиболее современным оборудованием тюнинговая фирма. Инженеры и рабочие готовы были разорваться от усердия. И изделие, вышедшее из их рук, было просто удивительным.

Внешне автомобиль был почти точной копией «ЗИС-101», но при сохранении пропорций значительно вырос объем салона и увеличился моторный отсек. По сути, машина являлась скоростным вседорожным броневиком повышенной комфортности. Корпус машины выполнен из алюминиевого сплава и усилен изнутри титановыми пластинами. Шасси – полноприводное, двигатель – турбодизель, мощностью в триста «лошадей». Многокамерный протектированный топливный бак на сто двадцать литров. Кузов смонтирован на стальной раме, бампер – таранный, прикрытый для маскировки фальшбампером. Там же спрятана мощная лебедка. Стекла переменной прозрачности из двухсантиметрового многослойного поликарбоната. Компрессор для автоматического поддержания давления в шинах. Днище полностью закрыто сплошным гладким листом из углепластика, армированного титановым профилем. Не забыли и про отделку салона. Кожаную обивку стенок и кресел имитировал негорючий пластик. Сами сиденья только формой напоминали штатные, а по сути являлись шедеврами технической мысли – с вентиляцией и обогревом, с сервомоторами и дистанционным управлением. К тому же задние сиденья складывались, втрое увеличивая емкость багажника. В многочисленных тайниках можно было спрятать два десятка стволов и около тридцати килограммов боеприпасов. Ну и понятно, такие мелочи, как: гидроусилитель руля, кондиционер, бортовой компьютер, электростеклоподъемники, фронтальные и боковые подушки безопасности. Естественно, что все детали, не соответствующие уровню начала и середины двадцатого века, были надежно скрыты, а нештатные переключатели и кнопки в салоне замаскированы. От курсовых пулеметов и встроенных ракетных установок мы, после некоторого раздумья, отказались.

Впечатленный этим чудом техники, я предложил присвоить нашему транспортному средству личное имя. После небольшого совещания мы остановились на варианте «Росинант», именно потому, что наш автомобиль совершенно не напоминал клячу Дон Кихота. Однако в процессе общения «гордое» имя часто сокращалось до простого «Росси».

Следующим пунктом нашей подготовки стало изготовление документов. Мишка подключил к компьютеру электрическую печатную машинку. А чтобы воспроизвести эффект плохо пропечатанных и западающих букв, слегка подточил некоторые литеры. Факсимиле известных политических деятелей и печати советских госучреждений прекрасно воспроизводились лазерным принтером. А изготовить эти подписи и печати можно было в «Фотошопе». Теперь мы могли получить любые мандаты за подписью хоть Ленина, хоть Троцкого, хоть Господа Бога. Да еще и с приложением соответствующей печати. Бумагу для документов сначала хотели взять оберточную, но потом решили, что для приехавших из Петрограда товарищей это будет несолидно. Поэтому воспользовались самой дешевой писчей.

Стиль документов выдерживали по образцам, взятым из архивов. Первая бумага гласила, что товарищи Иванов и Суворов (мы специально оставили свои фамилии) направлены в Москву для поиска подходящих для размещения советского правительства помещений. Всем комитетам и госучреждениям оказывать всяческое содействие. Подпись предсовнаркома – Ульянова-Ленина. Второй мандат рассказывал о том, что товарищи Иванов и Суворов под видом поисков помещения выполняют секретное поручение Всероссийской коллегии по организации и формированию Рабочее-крестьянской Красной Армии. Подпись председателя Коллегии – Подвойского^[10], под ней надпись от руки – «оказывать любую помощь, Ульянов-Ленин». Но на всякий случай у каждого из нас был мандат, что тов. Иванов (Суворов) является сотрудником ВЧК, подпись – Дзержинского.

С таким мощным обеспечением можно было развернуться достаточно широко. План операции предусматривал привлечение для поисков и погрузки ящиков с ценностями солдат гарнизона. Для этого нужно было по приезде обратиться к коменданту. Но, несмотря на всестороннюю подготовку, мы с Мишкой испытывали сильный мандраж от того, что придется тесно контактировать с аборигенами. Ведь опыта подобного общения у нас не было. Местных жителей мы привыкли видеть издалека. Походы в близкое прошлое не в счет. Там мы попадали в родственную нам по менталитету среду. А теперешняя экспедиция предстояла в самую настоящую терра инкогнито. Нам было очень трудно представить себе, как отреагируют на случайное слово люди, пережившие за короткий период мировую войну, буржуазную и социалистическую революции.

Ну что же, подготовка закончена. Одежда и обувь подогнаны и разношены. Оружие проверено и заряжено. Магазины и обоймы набиты патронами. Автомобиль прошел ТО и заправлен. Надо приступать к проведению операции.

Десантироваться решили в районе Тверских-Ямских улиц. Место тихое даже в наше время. По приезде на место обошли с «глазками» всю улицу. В восемнадцатом году было пустынно, мела поземка. Мы быстро смонтировали легкую разборную рамку «окна». Включили темпор-машину. Из «пустоты» перед капотом автомобиля полетели крупные белые хлопья. Снега за «окном» было по колено. Мы тихо порадовались своей предусмотрительности – ведь наша машина могла проехать и по полуметровому слою грязи, что ей снег. Я рванул «Росси» вперед, и мы пулей проскочили раму. Свернули «окно» и словно в «белом безмолвии» очутились. Стало как-то не по себе.

– А не тяпнуть бы нам по соточке, за успех нашего безнадежного предприятия? – преувеличенно бодро сказал я.

По скорости, с которой Мишка поддержал мой порыв, я догадался, что и ему неуютно. Сидя в прогревающейся машине, мы выпили по полстакана простой русской водки, закусили бутербродами. Покурили. Волнение постепенно прошло, даже появился кураж.

– Ну, с Богом! – сказал Бэдмен.

Я включил вторую пониженную передачу и полный привод, наш броневичок, легко преодолев сугроб, въехал в санную колею и покатил по 2-й Тверской-Ямской улице в сторону Триумфальной площади. По Садово-Триумфальной выехали на узкую, совсем не похожую на современную Тверскую. Пару минут полюбовались на облупленную Триумфальную арку. Конечно, мы проходили весь маршрут с «глазком», но одно дело смотреть через видоискатель камеры или на экране телевизора, и совсем по-другому это выглядит из окна медленно едущей машины. Удивительно было наблюдать двух-трехэтажные домишки с покосившимися балконами и пыльными окнами. Магазины с заколоченными витринами, следы от пуль на стенах. На проезжей части только две колеи. Снег на тротуарах едва утоптан. Прохожих не видно, и это в десять часов утра! За все то время, что мы ехали, нам навстречу попался только один извозчик, который вытаращился на наш экипаж, как уфолог на НЛО. Такое чувство, что мы находимся в уездном городе, через который прошла армия батьки Махно.

Первых пешеходов мы увидели только при въезде на Страстную площадь. И то это оказался патруль. Один из солдат поднял руку. Что-то подсказывало мне – нам приказывают остановиться только из любопытства. Я плавно затормозил и опустил стекло. Бэдмен осторожно сунул руку за отворот полушубка.

– Здравия желаю, господа хорошие! Документики попрошу, – простецки обратился к нам пожилой (на наш взгляд) солдат.

Он не делал никаких угрожающих жестов, его винтовка продолжала висеть на плече. Второй патрульный тоже не выказывал враждебности. Совсем молодой, безусый паренек восторженно разглядывал наш автомобиль. Увидев такое отношение, я немного расслабился, Мишка тоже облегченно вздохнул и вытащил из-за пазухи руку, которую держал на пистолете.

– Какие мы тебе господа, товарищ! – сказал я, протягивая патрульному первый мандат. – Господа все в Париже! – невольно вырвалось у меня.

Но солдат не заметил последней фразы. Его внимание было целиком поглощено чтением. Он медленно вел по строчке пальцем и шевелил губами. И тут я успокоился окончательно. Ну в самом деле, чего нам бояться за пятимиллиметровой титановой броней, да еще будучи вооруженными до зубов. Это аборигены должны нас бояться.

– Ого! Так вы из самого Петрограда! – минут через пять сказал патрульный, вытирая со лба обильный пот.

«От семи строчек умаялся, бедный!» – подумал я, а вслух добавил:

– Из него, родимого, из колыбели революции.

– А мандатик-то ваш неужто сам Ленин подписывал? – продолжал любопытствовать солдат.

«Что ты пишешь, Володенька?» – «Мандаты, Наденька, мандаты!» – «Сам ты, х… лысый!» – влез в голову старый анекдот. Я чуть не расхохотался. Мишка удивленно посмотрел на меня и сказал:

– Он самый, товарищ! При нас подписывал, мы его вот как тебя сейчас видели!

– Ну и какой он? Товарищ Ленин? – никак не успокаивался патрульный.

– Красивый! – брякнул Суворов, и мне пришлось закусить губу. Еще немного, и я взорвусь от смеха.