Часть I
Куда Макар телят не гонял

Глава 1

– Мурзик, ко мне, – услышал я знакомый голос. – Ко мне, я сказал!

Угу, бегу! Видали идиота?! Вы когда-нибудь слышали, чтобы нормальный человек называл собаку Мурзиком? Я тоже нет. Но моего хозяина нормальным считать нельзя. Он у меня Рабинович. Да еще и мент. Причем не какой-нибудь, а кинолог.

Нет, вы не подумайте, я не антисемит какой. Просто мне, как и вам, трудно представить себе человека с такой фамилией на службе в милиции. Обычно Рабиновичи кое-чем поинтереснее занимаются. Например, снег тунгусам продают.

Но Семен Абрамович у меня не такой. Ему если что в голову придет, то и арапником это желание из-под волос не вышибешь. Не знаю, может, он сейчас и раскаивается, что в пятом классе выменял у приятеля милицейскую фуражку на дырявый резиновый мяч. Однако с тех пор он ее снимает только тогда, когда ложится спать. Даже в ванную в фуражке заходит. В общем, мент он и есть мент. Хоть Рабиновичем его назови, хоть, как меня, – Мурзиком.

Мурзик! А я, между прочим, кобель (в прямом смысле слова) чистокровной немецкой овчарки. Меня не где-нибудь на свалке родили, а в самом что ни на есть специализированном питомнике. Пять лет назад. Вот с тех пор и терплю. Сначала бесился и рычал, а теперь привык. Что с него, Рабиновича, возьмешь?

Он меня и мышей ловить пытался научить. Но не на того напал, гад!!! Мурзика я еще стерплю, хотя перед друзьями до сих пор стыдно, но под кота косить не буду. Так что не вышло из моего Сени Куклачева.

Может, потому и потащил он меня с собой в милицию служить. Сначала работа мерзкая была. Таскался, как бездомная дворняга, по всяким злачным местам. Вы себе не представляете! Даже кости с помойки носить пристрастился. А что? У всех вредные привычки бывают!

Теперь ничего, пообвыкся. Да и не гоняют уже нас так часто улицы патрулировать. Сейчас в городе поспокойней стало. Мы с Рабиновичем по большей части на концерты и футбол таскаемся.

Я, в отличие от него, за «Спартак» болею. Сеня, может быть, тоже за кого-нибудь болел бы, но вот беда – в футболе разбирается хуже, чем я в живописи.

– Мурзик, я тебя долго звать буду? – Это опять Рабинович. Настырный мужик мне попался!

Да иду, иду! Не успокоится никак.

Кто же тогда знал, что так оно все обернется? А потому я не предполагал никаких неприятностей.

Я лениво поднялся с коврика в персональном вольере, что мне в милиции полагался, злобно посмотрел на ехидно оскаленные морды своих соседей, Рэкса и Альбатроса (везет же кобелям на имена!), и поплелся к выходу, где маячил, как тень отца Гамлета, мой Рабинович. Два этих гада восточноевропейских (тоже мне, высшая раса!) скалиться не перестали. Поэтому пришлось на них рыкнуть.

– Фу, Мурзик! Свои, – заорал Рабинович.

Чего фу-то? Что я, человеческого языка не понимаю?

Как по пьяни душу мне изливать начинает, так нормальным языком говорит. А стоит протрезветь, так задолбает этими своими идиотскими «фу», «апорт», «фас». Слушать противно! Девушке своей так бы в любви объяснялся. Я бы посмотрел, как она бы ему стойку сделала.

Рабинович держал в руке поводок. Кроме него, ничего больше в Сениных конечностях не наблюдалось. Так, если сегодня без намордника, то дело серьезное! Пойдем по ларькам милостыню просить. И то верно. Сегодня как-никак десятое ноября! Наш профессиональный праздник: День работника милиции.

Представляете, который год уже так. Его милость с Поповым и Жомовым на праздник водку хлещут, а мне хоть бы бараньих ребрышек кинули. О мозговой кости я уж и не говорю! Травят меня, гады, то «Чаппи», то «Педигри». Самим-то до лампочки. Целыми днями химию жрут. Даже водку привыкли памперсами… Нет, тампаксами… Тьфу ты – крабовыми палочками закусывать!

Язык с этими дурацкими словечками сломаешь! Ну какие у краба могут быть палочки? Он что, барабанщик, что ли?..

На улице холод был собачий. Кто бы мог подумать, что десятого ноября такой морозище ударит – минус восемь? Мне-то что, я привыкший. Да и шерсть у меня что надо. А вон, посмотрите: боксер идет. И так морда противная. А еще от холода ее настолько перекосило, что хоть в рекламе снимай: «Что вы можете купить своей собаке на десять рублей в день?»

Рабинович скрючился, словно суслик в Гималаях, и припустил почти бегом. Дурак! На фига нужно было в кожаную куртку наряжаться? Я, конечно, понимаю, что после возлияний оне-с девок кадрить пойдут. Но ведь и меру надо знать. А то, кроме длинного носа, можно и еще кое-какие отростки отморозить!

Шли мы по улице минут десять. Сеня обычно далеко ходить не любит. Как выйдет, сразу налево поворачивает. Маршрут у него накатанный, хоть трамвай пускай: от участка и до синенького ларечка.

Мне этот ларек вместе с его хозяином (кстати, Арменом зовут) надоели хуже блох. Как ни приду, ларечник, гад, меня «Сникерсами» пичкать начинает. И ведь не откажешься. Рабинович такую бучу поднимет. Дескать, хорошего человека обижаешь!

– Мурзик, сидеть, – скомандовал мне Сеня, едва к ларьку подошли.

И так сижу. Что я, порядка не знаю?

Армен, конечно, догадывался, что мы к нему сегодня припремся. Сидел в ларьке вместо продавца и в окошко пялился. Да так пристально, как иной пес на сучку (а как еще сказать?) не посмотрит! У нас в участке один снайпер так зону обстрела глазами обшаривал. Ну его-то понять можно. Тому снайперу только дай кого-нибудь подстрелить. А Армен-то что?

– Э-ей, Сена, да-авна нэ видэлись! – заорал Армен, распахивая дверь. – Шито так рэдка заходищь?

Что врешь-то, гад? На прошлой неделе только были. Ну ладно. Не буду им мешать. Может быть, хоть сегодня про «Сникерсы» забудут.

– Служба, Армен, – вздохнул Рабинович. – Сам понимаешь…

– Панымаю, Сена. Панымаю! Тяжело вам, – зацокал языком Армен. – Захады, па-асыдым, па-агварым! Чаем тэбя напою. Ха-арощий чай.

Нашел чем мента соблазнить!.. Извините, не сдержался.

Дальше все пошло по-писаному. Мой Сеня вежливо отказывался. Дескать, какие тут могут быть разговоры? Дескать, икорки черненькой для семьи надо купить. Да еще и балычка не забыть. Омара мать, опять же, просила найти…

Угу. На дороге эти омары валяются! Сеня, ты мать-то когда в последний раз видел? Когда она горшок за тобой выливала? Извините, опять не сдержался. Сил никаких не хватит одно и то же раз в неделю слушать. Ну, скажите мне, откуда у ларечника черная икра и омары? Он же не на траулере работает. Даже не министр путей сообщения.

Кончится все сейчас так же, как и всегда. Понятливый Армен (ментам ведь тоже кушать хочется!) положит Рабиновичу в пакет пару пачек крабовых палочек, банку тушенки и еще какой-нибудь дряни. Без водочки, конечно, не обойдется. А потом умный Рабинович меня же и заставит этот пакет тащить. Думаете, для чего он меня сюда привел? Уж, конечно, не «Сникерсы» трескать.

Я слушал их болтовню, стараясь придать морде выражение безразличного высокомерия. Знаете, такое еще у пятнистого дога бывает, когда ему жутко в туалет хочется, а в самолете ни одного приличного столба нет.

Сидел я на холодном асфальте и ни на кого не смотрел. Не дай бог, еще Армен решит, что я внутрь ларька прошусь. Тогда от шоколадки точно не отмажусь! Хорошо, хоть хвост не купированный. Подстелить есть что. А то от этих посиделок все можно отморозить и ларингит подхватить. Или кое-что и посерьезней.

Рабинович доприбеднялся! Армен подцепил его под руку и потащил внутрь ларька. Ну и скажите, господа хорошие, на кого вы после этого похожи? Увидев, что Сеня закрывает за собой дверь, оставляя меня на улице, я чуть хвостом от радости не завилял. Хорошо хоть, сидел на нем, а то совсем бы опозорился. Думаю, пронесло на этот раз. Внутрь с собой не потащат. Значит, и жрать ничего не заставят. В кои-то веки?

Однако не тут-то было!

– Э-эй, Сена, пачему друга на дорогэ оставляищь? – распахнул дверь Армен. – Иды сюда, собачка!

Гад! Так бы и вцепился в седалище! И за открытую дверь, и за «собачку» тоже.

Рабинович пропустил меня внутрь и потер замерзшие руки. Придирчивым взглядом он тут же произвел естественный отбор содержимого прилавков. Но куда более привередливо высматривал то, что Армен клал в пакет.

Ларечник пытался сохранить невозмутимое выражение лица, что ему не очень хорошо удавалось. Впрочем, чего бы ему расстраиваться? «Сникерс» мне уже сунул. Бегать по улице и искать завалившегося под листву омара для мамы Рабиновича не пришлось. А остальное – «потери при транспортировке». Даже не каждый налоговый инспектор придерется!

Как я предполагал, в пакет полетел стандартный набор. Как бы сказали японцы: «песня розовых лепестков для желудка, которую только что прервал плавный полет долгожданного кирпича». Думаю, дальнейшие комментарии излишни. Даже водка оказалась чукотско-кавказского разлива. Впрочем, как раз это Рабиновича и не интересовало. Какая разница, какого она качества? Главное, что ее целых три бутылки.

Да, забыл сказать! У моего суверена со товарищи (то бишь с Поповым и Жомовым) десятого ноября – Ежегодные Всегородские Игры Вымогателей. Смысл их заключается в том, что нужно принести на праздник побольше выпивки и закуски. Причем на халяву. Проигравшему наливают на полстакана меньше. И это при каждом разливе!

Попов однажды попробовал жульничать. Моего-то Рабиновича им с Жомовым только один раз обставить удалось. А обычно Попов и проигрывает. Так вот, на свои кровные, честно заработанные рубли он купил в дешевом супермаркете литр «Русской». Все бы ничего, но продавщица, стерва, додумалась ему в пакет кассовый чек бросить. И это еще не беда! Но вот чек, мерзавец, прилип к донышку запотевшей бутылки.

Вы думаете, что Попова поблагодарили за такое самопожертвование? Ошибаетесь. Осудили, предали обструкции и из этих двух бутылок не налили ни капли. После этого бедняга Попов три дня не выходил на работу. Видеть никого не хотел! Я уж грешным делом бояться начал: не повесился ли? Табельное оружие-то у него в отделе осталось.

В долг брать добычу тоже запрещается. Жомов однажды по своей омоновской привычке у пьяного мужика поллитру экспроприировал. Не хватало ему до полного набора. А когда пьяному с земли подняться разрешил, то чуть не обалдел: оказалось, что собственного тестя ограбил!

Возвращать поллитру было жалко, и Жомов предложил тестю отдать ему эту бутылку взаймы. Тесть у него мужик сговорчивый. Особенно после того, как по шее получит. Бутылку-то он отдал, но вот предупредить забыл, что его за поллитрой жена послала.

Теща, в отличие от тестя, у Жомова боевая. Сам видел и близко подходить боюсь – того и гляди покусает. Так вот, она на следующий день не поленилась и в участок пришла. Такую бучу устроила из-за какой-то несчастной бутылки водки, что Жомов с перепугу ей деньги за две отдал.

Но самое плохое потом было. Когда Попов с Рабиновичем на него насели. Хотели на месяц дисквалифицировать и лишить возлияний за нарушение правил и применение к посторонним допинговых средств, но передумали. Потому что Жомов от них в тир убежал и с горя четыре грудных мишени в щепки расстрелял. Он это дело страсть как любит.Вы, наверное, думаете, что я к ментам плохо отношусь? Ошибаетесь! Хорошие они парни, только их понять нужно. Жизнь сейчас тяжелая, а вы посмотрите, в каком обществе им находиться целыми днями приходится: воры, алиментщики, бандиты, начальники отделов внутренних дел… Да разве всех перечислишь? От такого общества и апостол Павел бы испортился!

Это еще следователям хорошо. Они в патрули не ходят. А каково рядовым сотрудникам, когда на каждом шагу противная рожа обывателя, которая так и норовит на милиционера косо посмотреть. Я и то в первые дни выл от тоски, словно волкодав на цепи во время спаривания. Что уж о ментах говорить?

Кстати, о ментах. Некоторые из сотрудников (есть же еще такие!) на такую кличку обижаются. Хотел бы я на них посмотреть, если бы их с детства Мурзиками звали! И вообще, везет людям. Мало им имени, так они еще друг другу и кличку придумывают. Знаете, какая у моего Сени самая безобидная? Робин. И он еще на нее злится!

А я как представлю, что меня вместо Мурзика какой-нибудь такой же нехорошей кличкой будут звать, так и скулить от удовольствия начинаю. Больше всего я мечтаю о такой: «Ужас, летящий на крыльях ночи». По телевизору однажды услышал, и с тех пор она мне спокойно жить не дает. Тем более что меня даже ментом никто звать не хочет!

Кстати, сколько ни старался подслушать, так и не понял, почему меня Сеня таким дурацким именем назвал. То ли в честь своего покойного деда, то ли это какая-то аббревиатура. Вроде НКВД…

Вышли мы от Армена с полным пакетом. В этот раз Рабинович ларечника так разжалобил, что тот ему вдвое больше нормы положил. В общем, улов получился богатый. Даже мне ларечник второй «Сникерс» сунул. Но я такой пытки выдержать не мог и, едва заметил, что оба хомо сапиенса отвернулись, задвинул его носом под стеллаж.

Глядишь, может быть, кот Армена эту дурацкую шоколадку слопает. А то он, бедняга, как меня увидел, так больше с лампы дневного света не спускался. Можно подумать, я бультерьер какой-то. Нужен этот кот мне, как Рабиновичу мулла. У меня от кошачьей шерсти аллергия. Буду я ее еще зубами хватать!

Рабинович обратно шел, торопился. Хотел меня с разгону мимо собачьего магазина протащить, но я всеми четырьмя лапами в асфальт уперся. Никуда не пойду! Пусть хоть «Чаппи» купит. А то мне опять придется за ними консервы доедать. Что я ему, жена, что ли?

Сеня попытался меня уговорить идти дальше, но я самым демонстративным образом выплюнул из пасти пакет. Сам неси, раз такой умный! Рабиновичу нести пакет не хотелось, поэтому пришлось уступить. Мы зашли в магазин, и я едва слезу от умиления не пустил, когда Сеня мне вместо одного пакета «Чаппи» два купил. Расщедрился! Может, его почаще к Армену водить нужно?

Прямо в дверях магазина я нос к носу столкнулся с московской сторожевой. Девочка высшего уровня! Даже подпалины все на месте. Прошла мимо, словно царица Савская, а я и пасть раззявил. Только что слюни не распустил.

Думаете, она внимание обратила на мой обалделый вид? И не подумала. Какое ей сейчас до меня дело? Женщины на красивое внимание обращают только тогда, когда им это выгодно. Или нужно? А впрочем, какая разница? Тем более что меня еще и Рабинович за поводок дергает.

Не посмотрел я. Оказывается, у московской сторожевой хозяином мужчина оказался. Была бы женщина, да еще красивая, так мне Сеню самому пришлось бы из магазина тащить. Ему-то на девушек пялиться можно, а мне – возбраняется. Где она, справедливость!

– Робин, покажи, сколько надыбал! Жом только что с литром наверх прошел, – заорал из «аквариума» дежурный, едва мы вошли в участок. – А у тебя опять крабные палочки?..

– Я на тебя сейчас кобеля спущу, – обиделся Сеня. – Он тебе и покажет все, и расскажет…

Вот-вот! Как спустить на кого захочет, так кобелем называет. Не буду я ничего этому фраеру показывать. Что я, кинопроектор, что ли? Хотя рыкнуть для острастки все же пришлось.

На дежурного мой нежный голос совершенно не подействовал. Он только заржал, будто лошадь после капли никотина. Знает, что Рабинович парень не вредный. Это Жомов ему бы рога быстро скрутил. А мой Сеня только заговорить до смерти может.

– Сеня, смотри, как бы твой Мурзик водку по дороге не вылакал вместо валерьянки! – подал вслед нам голос дежурный из «аквариума».

Вот тут я чуть с поводка и не сорвался. Это Сеня у меня миролюбивый, а меня злить нельзя. Я сразу хуже цен на продукты становлюсь. Ну, Мурзик я. Ну, пакет тащу, словно ишак аксакала. Но чтобы я хоть раз в жизни хозяйскую водку выпил… Без спроса! Загрызу гада!

Я пакет честь по чести из пасти выплюнул и обратно рванулся. Хотя и знал, что Рабинович поводок не отпустит. Если только от неожиданности.

Дежурный мгновенно в лице изменился и побледнел, словно хамелеон на Северном полюсе. Он и так никогда розовым цветом лица не отличался. А от моего рыка совсем бесцветный стал. Еле рожу его на фоне побелки разглядеть удалось.

Сеня на меня, конечно, заорал. Опять своими дурацкими словечками кидаться начал. «Фу», «место» и прочей ерундой. Не дождусь я, наверное, когда он из себя перестанет альфа-лидера строить. Тоже словечко дурацкое ученые придумали: «альфа-лидер»! Можно подумать, в алфавите омега первой буквой может быть.

Кстати, по поводу ученых. Передайте им (я думаю, они сами книги не читают), что собаки цвета различают! Если им во время дурацких опытов идиот попался, который названия цветов так и не смог выучить, то это не значит, что и остальные псы такие! Я, например, слово прочитать могу, даже если оно красным по зеленому написано. Не было еще ни разу так, чтобы мне мир в черно-белом изображении мерещился. Я вам не ламповый телевизор!

Мой босс с друзьями обычно пили на втором этаже, в отделе следственной экспертизы. Не помню, говорил я или нет, но Андрей Гаврилович Попов в этом отделе экспертом по взрывчатым и отравляющим веществам подвизается. У него даже своя комнатушка имеется. Такая большая, что иная конура по сравнению с нею Букингемским дворцом кажется.

Попов из всей компании самый образованный: техникум химической промышленности закончил. Хотя книг прочитал меньше, чем я титров на экране телевизора. В эксперты ему двоюродный дядя помог попасть. Он у Попова большой шишкой в администрации города работает. Хотя я и не представляю, зачем в администрации шишки нужны! Они там что, дятлов разводят?

Попов из всей компании самый безобидный и дружелюбный. Маленький (не больше метра семидесяти), толстенький, да еще и лысина начала появляться. Прямо на маковке, как у католического пастора. Видел ее однажды, когда он, захмелевший, под столом уснул. Чудно! Если у меня бы шерсть вылезать начала, так от лишая бы лечить замучили. А Попову ничего. Ходит себе и улыбается.