Глава 2

В этот раз все было проще. Не болела голова, не ломило кости и во рту кошки не гадили. Провал в памяти, конечно, присутствовал, но Рабинович очень быстро пришел в себя и отчетливо осознавал, что именно с ним произошло. Хотя именно этот факт и сводил на нет все приятные ощущения. Сеня резко сел и осмотрелся.

В этот раз их выбросило в параллельный мир на опушке леса, на самом краю широкой травянистой равнины. За спиной у Рабиновича высились какие-то деревья с невероятно яркими изумрудными кронами, впереди издевательски медленно колыхалась под порывами легкого ветерка столь же сочно-зеленая трава, а у самого горизонта возвышались пологие горы, тыкаясь кипенно-белыми вершинами в бирюзовое небо. Буйство красок! Особенно по сравнению с серединой ноября в России.

«Блин, словно в диснеевский мультик ненароком попал», – недовольно подумал Сеня и пнул ногой Жомова, развалившегося на травке неподалеку.

– Рота, подъем! Выходи строиться.

Ваня подскочил как ужаленный. Несколько секунд он совершенно ошалело смотрел по сторонам, а затем разум постепенно вернулся в его синие очи. Старательно проморгавшись, Жомов глубоко вздохнул и потряс головой, окончательно приходя в себя.

– Сеня, ты так больше не ори, – недовольно пробормотал он. – А то ведь и в ухо случайно зарядить могу. Мы уже приехали?

– Угу, приехали, – Сеня усмехнулся. – Поезд дальше не идет. Рельсы кончились. Теперь поплюхаем пешком.

– И куда? – Жомов недоуменно посмотрел по сторонам.

– Насколько я помню, Олимп – это гора. – Рабинович косо посмотрел на Ивана. – Здесь горы только на севере наблюдаются, а значит, туда и пойдем. Но сначала нужно этого борова в чувство привести.

Сеня кивнул головой в сторону Попова и направился к распростертому на траве телу. А Андрюша храпел, как непрогретый трактор, распугивая местную живность. Правда, полных оборотов храп Попова еще не набрал, но окрестные птахи уже зябко поеживались и затихали, пытаясь прочистить собственные органы слуха от безобразных трелей новоявленного оперного солиста. Рабинович поморщился и тряхнул криминалиста за плечо, но эта манипуляция не дала ожидаемого результата. Попов лишь чмокнул губами и, перевернувшись на другой бок, продолжил выводить рулады. Сеня удивленно хмыкнул, а затем шлепнул ладошкой Андрюшу прямо по маковке. Криминалист хрюкнул в ответ, помолчал пару секунд, а затем вновь продолжил вокальное истязание окрестностей.

Рабинович развел руками и, кивнув головой, пригласил Жомова подключиться к экзекуции. Ваня особо церемониться не стал. Подойдя к Попову, омоновец одним мощным рывком поднял несчастного соню на ноги и отпустил. Андрюша, не открывая глаз, пару секунд раскачивался из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие, а затем вновь свалился в траву, захрапев еще громче. Жомов с Рабиновичем переглянулись и с удвоенным усердием продолжили побудку. Через минуту к ним присоединился и Мурзик, до этого момента спокойно разведывавший окрестности, однако и с помощью верного пса разбудить криминалиста не удавалось. И лишь когда Сеня сбегал с поповской кепкой к ближайшему ручью и с помощью Жомова нахлобучил ее на лысеющую голову Андрюши, тот открыл глаза.

– У кого мой зонтик? – растерянно пробормотал он, промаргиваясь и шаря вокруг себя руками.

– У рыбы, – ответил Рабинович, поднимаясь с колен.

– А зачем тебе зонтик, Андрюша? – Жомов сочувственно посмотрел в глаза криминалисту.

– Так дождик же идет, – Попов похлопал себя ладонью по макушке и только тогда окончательно проснулся. – Офигели совсем, кабаны, так над людьми издеваться?! Нормально разбудить не могли?

– Не ори. Будили, – поморщился Сеня. – Вставай лучше. А то нам вон до тех горушек плюхать.

– Эх, ничего себе! – присвистнул Андрей. – А какое-нибудь местное такси нельзя вызвать? – Попов поднялся на ноги. – Зачем я только с вами поперся? Сидел бы себе дома, рыбками бы любовался и мамин борщ кушал…

– Говорят, придет беда – не пойдет на ум еда. А Попу на все плевать, было б только что пожрать, – фыркнул Рабинович и подтолкнул криминалиста в спину. – Пошли, чревоугодник, на Олимпе оттянешься!

Андрюша хотел что-то ответить болтливому кинологу, но лишь махнул рукой и поплелся в сторону гор следом за остальной компанией. Жомов, как обычно, возглавил процессию, а Мурзик носился по лугу взад и вперед, то обгоняя ментов, то далеко отставая от них. Сеня не обращал на забеги своего пса никакого внимания, стараясь выработать хоть какой-то план действий.

Перед тем как отправить доблестную троицу в новое путешествие, эльф, как мог, обрисовал им положение дел. Хотя от его рассказа было мало толку. Как объяснил друзьям Лориэль, обычные каналы перемещения между мирами для той вселенной, в которой оказались менты, совершенно не действовали. И как следствие, эльфы утеряли вместе с каналами и возможность получения информации. Для проникновения в мир античных мифов соплеменники Лориэля могли использовать лишь какие-то особые пути, у которых был целый ряд недостатков.

Во-первых, при частом использовании экстремальных каналов последствия для посещаемого мира могут быть еще более страшными, чем после самопроизвольного перемещения ментов. Во-вторых, пользоваться новыми линиями сообщения можно было лишь очень короткие промежутки времени, что исключало возможность проведения серьезных разведок. Ну и в-третьих, спецканалы не могли открыть путешественникам доступ непосредственно на Олимп.

– В общем, делать вам все придется самим, – подвел итог Лориэль, и этим очень обрадовал Рабиновича.

Вот и вышагивал Сеня по греческим просторам, пытаясь придумать, что именно им самим следует сделать. Из прочитанного в детстве Рабинович помнил не так уж и много. Однако не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять простую истину – хоть греческие боги и были явно общительней скандинавских, но вряд ли в их обитель продают входные билеты где-нибудь на склонах Олимпа. Скорее всего, попасть во владения Зевса будет не легче, чем на аудиенцию к Одину. И чтобы отыскать ту единственную проходимую для посторонних дорогу, следовало найти проводника. А где обычно прячутся проводники? Правильно, в людных местах! Которых, кстати, поблизости не наблюдалось.

Сеня трижды проклял чокнутого эльфа, не сумевшего толком сфокусировать точку их входа в этот мир, и стал раздумывать о том, что сделает с маленьким садистом, после того как все благополучно завершится. Мысли о медленном выдергивании пинцетом крыльев или поджаривании пяток эльфа на огне зажигалки начали греть его израненную душу, но помечтать как следует Рабиновичу не дали. Неожиданно Мурзик залился бешеным лаем, и Сеня цыкнул на пса, призывая его к порядку. И тут же сам получил тычок по ребрам от Жомова.

– Ты уснул, что ли? – рявкнул прямо в ухо Рабиновичу Иван. – Что там впереди такое происходит?

Сеня удивленно вскинул голову и посмотрел из-под ладони на противоположный склон. По еле различимой отсюда дороге двигалась вниз какая-то непонятная толпа, поднимая клубы пыли. Навстречу ей из-за леса выдвигалась такая же орда, и было очевидно, что встретятся они как раз в той точке предгорий, к которой направлялись друзья.

– Что там такое? – снова поинтересовался Жомов, интуитивно примериваясь к дубинке.

– Может быть, баранов гонят? – предположил Попов. – Я где-то читал, что в Греции баранов много разводили.

– Вот чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Сеня. – Может, и баранов, но это значения не имеет. Главное, что там люди точно есть, а нам другого и не нужно. По крайней мере, узнаем, правильно ли мы идем.

Рабинович поспешил вперед, увлекая за собой друзей. Ему не терпелось поскорее найти какую-нибудь живую душу, чтобы избавиться хоть от малой доли неопределенности и выяснить правильность выбранного направления. Довольно быстро ментам удалось подойти к дороге настолько близко, что можно было довольно четко рассмотреть обе сближающиеся толпы. Однако определить, бараны это или нет, оказалось проблематично. Представители обеих группировок выглядели как люди, но вот гнали их друг на друга как баранов!

По узкой дороге сходились две воинские части, численностью не больше батальона каждая. Экипированы обе были совершенно одинаково – короткие замызганные туники, кожаные жилетки с металлическими полосками на груди, явно изображавшие доспехи, медные шлемы и мечи плюс деревянные щиты, обитые толстой кожей, в руках. Различия между двумя воинскими частями были минимальны и заключались лишь в различной цветовой гамме туник и перьев на гребнях шлемов у офицеров. И те и другие солдаты плелись по дороге, еле передвигая ноги и опустив головы вниз. Отчего, видимо, и не заметили появления на обочине ментов. Жомов смело встал между сближающимися войсками.

– Стой! Раз, два, – скомандовал он.

В первую секунду никакой реакции со стороны местных не последовало, а затем передние ряды, не поднимая голов, начали потихоньку тормозить, упираясь ногами в землю. Задние по инерции врезались в них и продвинули на несколько метров вперед, отчего количество пыли над дорогой удвоилось. На мгновение Попову показалось, что Ваню сейчас сомнут, расплющив между двумя сближающимися армиями, как селедку в маринаде, но Жомову стоило лишь вытянуть руки в стороны, и, наткнувшись на них, обе толпы окончательно потеряли скорость.

– К бою го-о-товсь! – утробным голосом предложил кто-то из задних рядов, и в ответ на это обе армии ответили таким разочарованным мычанием, каким болельщики на стадионе сопровождают упущенный момент для взятия ворот. Сеня с улыбкой наблюдал за этим зрелищем со стороны, предоставив Жомову возможность вволю оторваться.

– Я те дам к бою! – рявкнул тем временем Иван. – Ну-ка иди сюда, умник.

Толпа воинов снова пришла в движение. Задние ряды начали шевелиться, выталкивая кого-то вперед. Неизвестный пока Жомову командир почему-то упирался ногами и идти вперед никак не хотел. Однако он был не Жомов, и с явным численным преимуществом своих подчиненных справиться не сумел. Несмотря на упорное сопротивление, военачальника постепенно выталкивали в первые ряды. Если не считать легкого побрякивания амуниции, все это действо происходило в абсолютной тишине и страшно медленном темпе. Ваня уже начал терять терпение и собрался помочь военачальнику предстать пред свои светлые очи, но в этот момент передние ряды, предприняв нечеловеческое усилие, вытолкнули взмыленного предводителя вперед. Тот поправил шлем, съехавший на глаза, и удивленно посмотрел на Жомова, тут же неожиданно подбоченился и, закинув край плаща за плечо, вскинул правую руку вверх.

– Гордые эллины, новое чудо узрите, – нараспев, с пафосом, проговорил он. – Боги Олимпа ментов вам навстречу послали. Знать, не угодно Кронидам сражение это, и отвели они прочь от нас козни Гекаты. Так воспоем же, тиринфцы, мы мудрость Кронидов. Пусть же в веках люди помнят их славное имя…

Первые несколько секунд военачальник декламировал в абсолютной тишине, а затем оба войска взорвались дикими криками и свистом. Передние ряды войск заулюлюкали и начали топать ногами, а откуда-то из задних рядов в несчастного поэта полетели тухлые яйца и помидоры. А тот, ни на что не обращая внимания, остался гордо стоять между двух огней, так и не опустив правую руку.

– Долой! Заткнись!! Фуфло!!! – раздались крики из толпы. – Опять, Гомер, пургу гонишь? Закрой пасть, пока тебе оба глаза не выкололи, чтобы пергамент не пачкал…

– Молчать! – стукнув кулаком правой руки ладонь левой, заорал Жомов, но его рык никакого эффекта не возымел. Задние ряды посчитали, что это несчастный Гомер пытается возразить, и завопили еще громче. Сеня толкнул локтем Попова.

– Мо-о-о-олчать!!! – во всю мощь собственных легких заорал тот.

Вопль Попова пронесся по толпе порицателей поэзии ураганным ветром. Щиты и мечи повываливались из рук у солдат, шлемы посрывало с голов, а ближайших к Андрюше воинов и вовсе ударной волной повалило в пыль и швырнуло под ноги Гомеру. Тот оскалился и, плотоядно потерев руки, принялся топтать поверженных врагов подошвами своих сандалий. И, судя по всему, получал от этого такое огромное удовольствие, что даже слюни пустил на подбородок и закатил глаза. Попов от такого зрелища оторопел, перестав орать. И тогда стало слышно Гомера.

– Вот вам, проклятые слуги титанов, – шипел он сквозь зубы. – Как вас сейчас попираю своими ногами, так же и с памятью вашей поступят потомки. Я же прославлюсь пред миром, имя в бессмертье свое пронеся сквозь эпохи!

На свою беду, начинающий пиит стал декламировать вирши в непосредственной близости от Жомова, а Ваня к любителям поэзии никак не относился. Зато он очень плохо относился к тем людям, которые мешают ему проводить занятия по строевой подготовке. Две воинские части шли по дороге отвратительно. Их разрозненный строй настолько коробил эстетические вкусы Жомова, что единственной целью его вмешательства в маневры двух армий было срочное проведение занятий по маршировке. Гомер в эти планы вмешался дважды. Во-первых, когда приказал своему войску идти в атаку. А во-вторых, когда посмел что-то болтать без приказа. Естественно, кара последовала незамедлительно.

Мини-триллер на глазах изумленно-оглушенных эллинов! В главных ролях: Немезида – Ваня Жомов. Ее жертва – пока еще зрячий Гомер. Краткий сценарий фильма: Немезида карает жертву посредством увесистой оплеухи с непременной дальнейшей потерей жертвой сознания. Зачетное время – 0,78 секунды.

– Кто еще хочет? – грозно поинтересовался Иван, отрывая взгляд от поверженного поэта, на время краткого отдыха решившего присоединиться к своим недавно попранным жертвам.

Ответа на вопрос Жомова, естественно, не последовало. Отчасти из-за того, что более половины обоих воинств из-за акустических экспериментов Попова его просто не слышала, а отчасти потому, что остальные бойцы могли лично наблюдать в действии жомовский удар. Ваня разочарованно покачал головой.

– А жаль, – вздохнул он и только тогда вспомнил о своих спутниках. – Сеня, ты, кажется, у этих уродов что-то спросить хотел?

– А ты разве уже закончил? – сделав удивленно-наивные глаза, поинтересовался Рабинович.

– Еще нет, – с серьезным видом покачал головой Ваня. – Но могу продолжить позже.

Собственно говоря, к первым встреченным на дороге людям у Сени был один-единственный вопрос: «Как пройти к Олимпу?» Его он и задал, вполне обоснованно ожидая ясного и четкого ответа. Однако, к вящему удивлению Рабиновича, оба войска уставились на него с таким видом, будто он сморозил несусветную глупость. Несколько мгновений потрясенные вояки и удивленный Сеня рассматривали друг друга с абсолютно одинаковым выражением недоумения на лице, а затем Рабинович повторил свой вопрос.

– Что в этом сложного? – раздраженно поинтересовался он. – Я же у вас не спрашиваю, где найти Зевса. Я просто интересуюсь, как добраться до Олимпа. Гора у вас, в Греции, такая есть.

Солдаты продолжали стоять молча, не сводя с Рабиновича широко открытых глаз. Правда, теперь у некоторых из них к вытаращенным зенкам добавились еще и раззявленные рты. Сеня начал тихо звереть.

– Чего вы уставились на меня, как монгольские кочевники на дредноут? – зарычал он. – Что вам не ясно? Русский язык не понимаете или про Олимп никогда не слышали? А может, просто вы все тугие на оба уха?

– Сеня, давай я врежу кому-нибудь, – Жомов решил помочь другу, но Рабинович лишь махнул на него рукой. Дескать, подожди. Без тебя тошно!

Толпа античных воинов между тем потихоньку начала выходить из оцепенения. Некоторые солдаты стали переминаться с ноги на ногу, другие почему-то принялись поправлять амуницию, третьи и вовсе начали ковыряться в носу древками дротиков, но все без исключения что-то невнятно стали бормотать себе под нос. Рабинович, отчаявшись дождаться ответа на свой вопрос, окончательно потерял терпение. Он набрал полные легкие воздуха, чтобы заорать на медноголовое стадо баранов, но затем передумал и устало махнул рукой.

– Ладно, Ваня, уговорил, – тяжело вздохнул Рабинович. – Врежь в ухо вон тому, крайнему. Может быть, твоя методика допроса сработает.

Жомов довольно осклабился и, поплевав на ладони, что есть силы влепил подзатыльник ближайшему воину, продолжавшему стоять в позе заблудившейся статуи. Оплеуха получилась удивительно звонкой и мелодичной. Шлем грека зазвенел, будто валдайский колокольчик, но на этом приятные последствия от удара и закончились. Оглушенный солдат удивленно моргнул глазами, почему-то своим невинным взглядом напомнив Попову молодую корову перед подойником, и, не произнеся ни звука, плашмя рухнул носом в дорожную пыль. Андрюша расстроенно покачал головой.

– Вань, по-моему, ты ошибся. Сеня тебе не на того грека показывал, – попытался он подкорректировать прицел Жомова. Омоновец принялся крутить головой, выискивая отмеченную цель, но Рабинович не дал ему возможности пойти на повторный заход.

– Мать вашу в следственный изолятор, – истошно заорал он на сброд в доспехах. – Кто-нибудь понимает вообще, о чем я говорю?

– Кое-кто понимает, – в ответ неожиданно раздался из кучи контуженных тел протяжный голос Гомера, а затем и само будущее чудо античного стихосложения выбралось наверх. – Но скажите мне, во имя Дики, богини правды и правопорядка, ужель не герои вы, полубоги, посланные вестниками храброму воинству тиринфскому?