– Завтра в семь вечера я буду тебя ждать у выхода с эскалатора в метро «Петроградская». Не опаздывай! Познакомлю тебя кое с кем… Этот мужик, надеюсь, тебе поможет.

* * *

Поскольку я терпеть не могу опаздывать, то на назначенную встречу на всякий случай приехал за десять минут. Быть точным меня с детства приучил отец, который, будучи сам очень пунктуальным, требовал того же от всех, кто с ним был связан хоть по работе, хоть по жизни. Сан Саныч приехал тоже точно в назначенное время. Увидев его на эскалаторе, я сделал несколько шагов навстречу, чтобы он меня не искал среди таких же ожидающих.

– Здорово! – приветствует меня Бригадир, протягивая руку, и сразу командует: – Пошли! Всё срослось, и нас уже ждут.

Не имея никакого понятия, кто и где нас ждёт, я на всякий случай киваю и послушно иду за ним к выходу со станции метро на всегда заполненный людьми Кировский проспект, который теперь называется Каменноостровским. Чавкая ногами по плохо убранному из-за оттепели снегу, проходим мимо изобретателя радио Попова, стоящего по воле скульптора с протянутой рукой, пересекаем речку Карповку и вскоре входим в старую петербургскую парадную… Пока поднимаемся по лестнице на второй этаж, Сан Саныч проводит инструктаж:

– Максимыч, как старый питерский интеллигент, терпеть не может быдло, которое в наше мутное время попёрло наверх и нагло заявляет всем о своих якобы правах. Ты должен произвести впечатление. Своих он чувствует за версту. Твоё дело побольше молчать и отвечать на вопросы, если они будут заданы. Всё основное я скажу ему сам.

– А кто такой этот Максимыч? – хочу выяснить я.

– Это тебе не важно. Просто он сейчас в твоём вопросе очень влиятельный человек. Короче, всё понял?

– Понял, – и вздыхаю, ведь по сути дела ничего не понял.

Бригадир нажимает кнопку звонка у массивной металлической двери, сделанной явно по спецзаказу. Через какое-то время она открывается, и на пороге появляется опрятная немолодая женщина.

– Здравствуйте, Ксения Викторовна! – приветствует её Сан Саныч и докладывает: – Мы по договорённости к Иннокентию Максимовичу.

– Здравствуйте, Александр Александрович, – с оттенком сухости отвечает она. – Проходите, пожалуйста. Он вас ждёт.

Про себя отмечаю несколько необычную для меня церемонию встречи. Будто к какому-то высокородному господину пришли.

После уверенно вошедшего Бригадира осторожно вступаю в прихожую. Буквально с первых шагов мне видно, что в этой старой петербургской квартире произведён просто фантастический ремонт явно с реконструкцией всех помещений. Что-то мне подсказывает, что это всё делала бригада Сан Саныча.

Наконец входим в комнату, которая скорее всего служит хозяину кабинетом. Нам навстречу из шикарного кожаного кресла с некоторым трудом поднимается сильно пожилой человек с седым венчиком вокруг большой плеши, в которую переходит его высокий лоб.

– Здравствуйте, Александр! – приветствует он Бригадира, а потом протягивает руку и мне: – Здравствуйте, молодой человек.

Обращаю внимание на обращение к Сан Санычу с использованием полного имени, но без отчества. Явно хозяин квартиры не считает его себе ровней. Действительно, получается, будто мы пришли к большому чиновнику на приём. Более того, кажется, ранее было сделано предупреждение о моём приходе. Ответно пожимаю его руку.

– Вас как зовут?

– Павел.

– Располагайтесь! – и делается жест, приглашающий нас сесть на такой же шикарный, как и кресло, кожаный диван. Садимся.

– Иннокентий Максимович, я привёл к вам своего товарища, о котором говорил, когда договаривался о встрече, и мы вместе просим вас оказать ему помощь, – едва сев, начинает Сан Саныч. Про себя отмечаю необычную изысканность его речи.

– Что же у вас случилось? – с неожиданным интересом спрашивает хозяин, бросив на меня внимательный взгляд.

Понимаю, что предварительный план, намеченный Бригадиром перед посещением, не срабатывает и рассказывать о своих бедах придётся самому. Потихоньку начинаю изложение с самого начала, то есть со времени накопления женой первичного капитала. Честно говоря, я совсем не уверен, что в нынешнее время в моей ситуации кто-то мне захочет помочь и поэтому, не заботясь о результате, чувствую себя вполне свободно.

– То есть у вас прежде была настолько высокая зарплата, что она могла спокойно делать накопления… – задумчиво бормочет слушатель. – Однако повезло ей с мужем!

Последние слова звучат с иронией.

– Понимаете, я всегда считал, что моей женой всё делается во благо семьи, – грустно вздыхаю я.

– Понимаю… – с очевидным сочувствием усмехается он. – А теперь получается, как в сказке: выгнала хитрая лиса зайчика из его собственного дома.

Уныло киваю. Ведь в самом деле я создал проблему много лет назад своими собственными руками.

– Выгнала… Только где тот петушок, который восстановит справедливость?

– А что, за прожитые вместе годы вас в ней ничего не настораживало? – задаёт очень уместный вопрос Иннокентий Максимович, глядя на меня со странным выражением на лице.

– Возможно, я как-то не обращал внимания на какие-то её проявления, – смущённо констатирую я. – Всегда очень много был занят в своём конструкторском бюро, где и работаю до сих пор.

– А чем вы там занимаетесь?

– Оборонкой. Я – конструктор, – коротко и сухо сообщаю я, показывая, что этим всё сказано и подробностей не будет.

– Но ведь вы могли в наше время заняться чем-то другим. Каким-то прибыльным делом!

– Я хороший конструктор и не буду менять свою специальность, – возможно, с ненужной жёсткостью рублю я.

– Да, Александр… – теперь хозяин квартиры смотрит уже на Бригадира. – Интересный экземпляр человека вы привели ко мне, – на его лице снова усмешка. – Оказывается, в наше подлое время остались ещё люди, умеющие и хранить государственную тайну, и честно работать за копейки. Это очень приятно…

– Так, Иннокентий Максимович, вы поможете Павлу с разменом его квартиры? – заданный вопрос звучит с явным напряжением.

– А что я могу сделать? Разве только скомандовать найти хороший вариант, – ответ звучит со вздохом. – Я отлично понимаю, что такие люди, как ваш товарищ, сами ни на что не способны, кроме работы для блага Отечества. Только сегодня этого, к сожалению, мало, – он снова поворачивается ко мне: – Квартира приватизирована?

– Да. На двоих…

– Документы на неё у вас или у жены?

– Я их спрятал у себя на работе в сейфе.

– Хоть здесь не слопушили, – с некоторой ворчливостью замечает возможный благодетель.

Потом он какое-то время молчит, видимо обдумывая дальнейшие действия.

– Как я понимаю, денег для оплаты услуг у вас тоже нет. Так?

– Какие-то есть, но вряд ли этого хватит. Да и не знаю я, сколько всё это может стоить… – и вздыхаю, уже понимая, что скорее всего хозяин квартиры является агентом по недвижимости.

– Иннокентий Максимович, мы пришли за помощью именно к вам, поскольку надеемся, что вы дадите команду своим людям сделать всё так, чтобы при размене и ваш интерес был учтён, – осторожно кашлянув, объясняет Бригадир.

– Хорошо, допустим, я дам такую команду, а как быть с не в меру шустрой мадам, которая не хочет меняться?

– Это я возьму на себя. Она не сможет не согласиться! – следует очень жёсткое замечание.

Ого! Какой неожиданный поворот! От неожиданности поворачиваюсь к нему.

– Тебя пока это не касается, – усмехается Сан Саныч. – Ты всё узнаешь в нужное время, когда потребуется твоё участие.

– Ну что ж… – Иннокентий Михайлович протягивает мне лист бумаги. – Сейчас вы напишете здесь свои координаты, то есть фамилию, имя и отчество, домашний и служебный телефоны, а кроме того адрес вашей квартиры. Завтра снимете копии с ваших документов о собственности и принесёте эти копии мне вечером. Понятно?

– Конечно, понятно, – торопливо отвечаю я, понимая, что мной занялись всерьёз. – Завтра все нужные бумаги будут у вас.

Уже на улице интересуюсь, кто такой этот Иннокентий Максимович.

– Очень состоятельный человек. Владелец нескольких агентств недвижимости. Занимается не только жильём, но и разными офисами, производственными помещениями и всем подобным. В общем, серьёзный дядька. Его фирма, которая занимается жильём, работает с нынешними нуворишами, которые стремятся устроиться жить в центре и для этого хотят расселить какую-нибудь приглянувшуюся коммуналку. Закончив с расселением Максимыч, как правило, зовёт нас и представляет заказчику, чтобы мы сделали там ремонт с реконструкцией. Думаю, твою квартиру он просто купит сам, чтобы предложить клиенту. Хорошие сталинские трёшки, насколько я знаю, сегодня ценятся.

– А как с моей бывшей? Она ведь откажется продавать!

– Пока это не твоя забота. Повторяю: она не сможет не согласиться. От тебя сейчас требуется выполнять то, что говорят. Вот завтра делай копии с документов и вези к Максимычу. Я буду занят и составить тебе компанию не смогу.

* * *

Утром сразу иду в кабинет к начальнику. Хочу рассказать про вчерашние события. Кроме того, у него там стоит недавно появившийся в отделе копировальный аппарат «Ксерокс».

После приветствий излагаю Михаилу свою просьбу, а когда он начинает не спеша и весьма скрупулёзно снимать копии, подробно рассказываю ему о своём вчерашнем визите и последующем разговоре с Бригадиром.

– Вроде бы неплохо, – оценивает событие однокашник, но осторожно добавляет: – Если, конечно, такая затея не окажется, как сейчас говорят, кидаловом. Честно говоря, я не очень верю в ватрушки, сыплющиеся с неба. Ты в этом своём Сан Саныче уверен?

– Мне кажется, он надёжный мужик. Да и, согласись, кидают тогда, когда в этом есть выгода, а какая им выгода от меня сегодняшнего, когда я остался на бобах?

– В общем это так… В твоём положении дела обстоят хуже некуда, – усмехается Миша, заправляя очередной лист на копирование. – Действительно, в смысле жилья большего, чем ты уже потерял, просто не потерять. Поэтому, наверно, всё же следует попробовать. Вдруг что-то получится?

Выйдя из кабинета начальника, пытаюсь понять: не забросил ли он в меня семя сомнения, но, поразмыслив, решаю, что всё же надо хвататься за протянутую руку помощи.

Вечером, поднявшись на второй этаж дома на Петроградской стороне, звоню в уже знакомую квартиру, про себя повторяя вчерашние наставления Сан Саныча. Ясно, что задавать лишних вопросов не стоит, а следует только выполнять то, что мне скажут.

Далее всё, как и вчера. Строгая и опрятная женщина на пороге…

– Добрый вечер, Ксения Викторовна, – почтительно здороваюсь я. – Мне Иннокентий Максимович назначил прийти сегодня…

– Я в курсе, – с тем же оттенком сухости роняет она и только после этого звучит: – Здравствуйте, Павел. Проходите! Он уже спрашивал о вас.

Вхожу в кабинет. Из кресла, снова явно преодолевая какую-то боль, поднимается его хозяин.

– Добрый вечер, Павел, – рука крепко сжимает мою. – Располагайтесь! – и следует кивок в сторону дивана. – Принесли то, о чём я вам вчера сказал?

– Да, вот все документы, – и уже сидя протягиваю ему папку.

Тоже сев, Иннокентий Максимович начинает исследование её содержимого, разложив его на журнальном столике.

В это время на массивном, явно антикварном письменном столе, на который я обратил внимание ещё накануне, звонит телефон. Несмотря на это, процесс изучения привезённых мной копий документов продолжается ровно до тех пор, пока, приоткрыв дверь, Ксения Викторовна не сообщает:

– Звонит Дмитрий Ильич…

– Спасибо, – но перед тем как взять трубку, хозяин смотрит на меня: – Вы чай пьёте? Конечно, если хотите, вам могут сварить кофе.

– Спасибо, я выпью чая, – с некоторой поспешностью соглашаюсь я, чтобы не стать причиной лишних хлопот.

– Ксения, заварите, пожалуйста, нам с Павлом чай.

– Сейчас, – и дверь закрывается.

Только тогда, опять с усилием встав, подойдя к столу и сняв трубку телефона, Иннокентий Максимович произносит: «Я слушаю!» Начинается разговор, в содержание которого я стараюсь не только не вникать, но даже и не слушать, но против моей воли резко бросаемые слова типа «это моё распоряжение», «это надо исполнить немедленно» и «доложите по завершении исполнения» заставляют меня оценить суровость и властность этого человека. Наконец трубка кладётся, и с гримасой боли он снова садится в кресло.

– Проклятый радикулит… Так разыгрался! – слышу я поясняющее бормотание. Потом следует новое рассмотрение документов, и наконец Иннокентий Максимович смотрит на меня. – Всё правильно. Весь комплект в сборе. Завтра мы начнём работать по вашей квартире.

Дверь открывается, и Ксения Викторовна входит с подносом, на котором стоят пузатый фарфоровый расписной чайник, две чашки на блюдцах и небольшая тарелка с редко видимым мной прежде кусковым сахаром. Там же я вижу двое щипчиков для колки крупных кусков. Честно говоря, я не представлял, что чай мы будем пить именно так. Очевидно, заметив моё недоумение, хозяин усмехается:

– Поскольку чай у меня очень и очень хороший, его надо потреблять только так, чтобы полностью ощутить его вкус. Вы, наверно, ещё ни разу не пили чай вприкуску, – звучит не то констатация, не то вопрос.

– Никогда, – подтверждаю я.

– Сейчас я вас научу.

Иннокентий Максимович сам наливает мне из чайника и сразу по комнате разносится дивный аромат действительно настоящего чая. Кратко проинструктировав меня и показав, как это делается, на своём примере, он делает приглашающий жест.

– Давайте! Уверен, вы убедитесь, что при таком способе пития чай предстаёт совсем другим напитком.

Действительно, возможно, я впервые ощутил весь букет чайного вкуса.

– Ну как? – хитро прищурившись, хозяин смотрит на меня. – Есть отличие от того, что мы пьём впопыхах по утрам и вечерам?

– Есть, конечно! Может быть, этим и объясняется существование чайной церемонии.

– Вот именно! Вы это у меня буквально с языка сняли, – констатирует он, довольный эффектом.

Интуиция мне подсказывает его желание продолжить нашу неожиданную беседу. Ведь не случайно же мы сейчас вот так сидим! Не похож Иннокентий Максимович на человека, который что-то делает спонтанно.

– Вам, наверно, интересно, зачем я вас у себя задержал. Так?

Несколько раз утвердительно киваю.

– Видите ли, я вчера почувствовал, что удивил вас своим согласием заняться вашей квартирой. Скорее всего, вы даже несколько обеспокоились этим и заподозрили меня в потенциальном обмане. Я не ошибся?

– Увы… – признаюсь с нескрываемым смущением.

– Вот, собственно, поэтому я хочу объясниться, чтобы развеять ваши вполне обоснованные сомнения, – хозяин делает паузу, задумывается и продолжает: – Понимаете, рассказанная вами вчера история оказалась очень похожа на ту, которая произошла со мной больше восьми лет назад. У меня тоже была семья – жена и сын. Кстати, он ваш ровесник. В восемьдесят седьмом моя жена начала усиленно продвигать идею переезда из Ленинграда на её, как сейчас говорят, историческую родину, то есть в Израиль. Я был категорически против. Возможность такого переселения вызывала принципиальное отторжение у меня как у человека, который не только пережил блокаду, но и в сорок третьем мальчишкой, прибавив себе сразу два года, пошёл в армию, чтобы защищать свой город. В конце войны у меня было уже целых три медали – «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги» и даже «За отвагу»! Так что слова «Нам в сорок третьем выдали медали и только в сорок пятом паспорта» – это почти про меня. К слову, родители Маши, фронтовики-врачи, тоже были против её отъезда. В общем, жена и сын тогда всё равно уехали. Последними словами, которые нашлись для меня у моей жены, были: «Можешь дальше прозябать в своей ублюдочной совдепии!» Надо сказать, они резко нарисовали большой жирный крест на всех тридцати двух годах, которые мы с ней прожили вроде вместе, но, как оказалось, порознь. Помню, именно эти слова тогда послужили мне жёсткой встряской и заставили пересмотреть многое не только в моём прошлом, но и в планах на будущее. Я ведь кандидат экономических наук и до восемьдесят девятого, будучи доцентом в одном из ленинградских вузов, учил экономистов, но потом решил в корне поменять свою жизнь и занялся тем, что могло не только прокормить, но и принести солидный доход, – недвижимостью. Сначала организовывал размещение различных малых производств для только что народившихся фирм, потом, после разрешения приватизировать квартиры, стал заниматься и жильём тоже. Вот поэтому рассказанное вами вчера заставило меня откликнуться на вашу просьбу. Так что можете успокоиться и забыть свои сомнения. Если Александр сумеет исполнить обещанное, то, уверен, всё у вас будет хорошо. И знаете что я хочу ещё вам посоветовать по поводу вашей дальнейшей жизни?

Удивлённо смотрю на него.

– Вы тоже, как и я в прошлом, должны сейчас начать строить свою жизнь так, чтобы ваша бывшая жена в будущем кусала бы локти от досады на подлость, совершённую сейчас по отношению к вам. Вы просто обязаны стать успешным человеком! Вчера вы сказали, что являетесь хорошим конструктором, так реализуйте ваши способности в наше непростое время. Найдите свою нишу!

– Вы призываете меня бросить моё предприятие и конструировать что-то для нынешних богатеев? – морщусь я.

– Отнюдь! Вот как раз бросать своё предприятие я вас и не призываю. Поверьте мне как экономисту, нынешняя турбулентность ещё продлится какое-то время, но она просто обязана закончиться, иначе нашей стране просто не выжить. Допускаю, что на вашем оборонном заводе тоже наступят по-настоящему чёрные времена, но они обязательно пройдут, и вы снова сможете ковать щит Отечества, как привыкли. Одним из немногих плюсов сегодняшнего времени является то, что каждый может работать в нескольких местах. Сумейте найти среди нуворишей заказчиков на что-нибудь этакое, что даст вам проявить свои способности и зарабатывать деньги помимо основной работы. Подумайте об этом!

Уже выйдя на Кировский проспект и закурив, вспоминаю некоторые Мишины слова. Во время наших бесед он говорил много похожего на только что мной услышанное. Надо хорошо это всё обдумать и обязательно поговорить с ним о возможностях дополнительного заработка, но пока буду отчаянно бороться за своё жильё.

* * *

Не знаю, может быть, я такой неуверенный в себе человек, но почему-то все серьёзные планы всегда хочу обсудить с кем-то, кто сумеет не только выслушать, но и что-то ещё посоветовать. С самого начала семейной жизни я всегда хотел это делать с женой, но в конце концов понял, что она если и слушает меня, то как-то рассеянно, не особенно скрывая отсутствие интереса к моим проблемам, и перестал ими с нею делиться. После этого единственным человеком, с которым я веду подобные разговоры, остался Михаил. Свою дружбу он никогда не выпячивает и не навязывает, но его крепкое плечо с годами стало для меня практически незаменимым при необходимости принятия какого-нибудь непростого решения. Я пока не понял, хорошо это или плохо, но ведь не зря говорят, что одна голова хорошо, а две – лучше. Перезваниваться с ним по вечерам у меня привычки нет, поскольку мы ежедневно видимся на работе, поэтому о встрече с Иннокентием Максимовичем я собирался ему рассказать на следующее утро, но, к сожалению, он весь день пропадал то у директора, то у какого-нибудь из его заместителей. Даже когда я уходил с работы, нашего начальника отдела в его кабинете не было. Задерживаться я не мог, ведь нужно было спешить на занятия в спортзал.

Перед тренировкой в раздевалке ко мне подходит Сан Саныч.