– Я не знаю, какие здесь цены и курсы, – он вытащил тяжёлый золотой рубль, – но, думаю, этого должно хватить.

Он положил рубль на стол. Официантка с почтением взяла монету.

– Сдача восемь рублей шестьдесят семь копеек серебром. Прикажете сейчас?

– Не к спеху, – небрежно ответил Никита, снимая чёрную, мехом внутрь куртку и вешая на спинку стула. – Может, нам ещё чего захочется. Потом рассчитаемся.

Официантка поклонилась и торопливо удалилась на кухню.

– Кажется, я начинаю входить во вкус, – хмыкнул Никита. – Приятно почувствовать себя богатым. Хотя бы и в сказке.

Маргарита смотрела на него, вытаращив глаза.

– И откуда у тебя это золото? – выдавила она наконец.

– Сама-то как думаешь?

– Бессмертный дал?

– Ну… почти. Строго говоря, дала Елена. Но вряд ли это её карманные деньги.

– Ага! – хищно воскликнула Маргарита, наклоняясь вперёд. – Хочешь сказать, и это был просто подарок?

– Нет, это был не совсем подарок. Скорее, предложение сходить и поразвлечься.

– Чего? – недоумевающе нахмурилась Маргарита.

– Как я и сказал тебе, предложение пройтись по борделям мне уже поступало. В Золотом городе. Сегодня вот ты. Неужели я произвожу такое впечатление?

Маргарита рассмеялась.

– Ты производишь впечатление не того, кто любит всё это, а того, кому надо. Прям вот срочно.

– По-моему, это больше тебе надо. Что-то ты зациклилась на этой теме, Марго.

– Эй! – разозлилась она. – У меня всё в порядке. Это ты по своей Елене сохнешь, а у меня нет проблем.

Служанка принесла пиво, поставила корзинку с аппетитно промасленными пирожками.

– Блины через полчаса.

– Ладно, ладно, – Маргарита нетерпеливо замахала рукой, дождалась, пока отойдёт официантка, и наклонилась к Никите. – Давай договоримся – ты не лезешь в мои личные дела, я не лезу в твои. Всё, мораторий, нейтралитет. Идёт?

Никита усмехнулся, покивал молча. Маргарита с облегчением откинулась на спинку стула, хлебнула пива. И чего она так завелась? Что уж прям такого сказал Савостьянов? А ведь сказал, и она прямо дала ему понять, что он опять угадал, саданув её по больному.

Никита жевал пироги, прихлёбывал пиво, время от времени бросая насмешливые взгляды. Маргарита злилась, но никак не могла придумать нейтральную тему для беседы. Никиту же молчание вполне устраивало, никакой неловкости он не испытывал и первым возобновлять разговор не собирался.

В конце концов Маргарита вспомнила.

– Слушай, а чего это ты говорил, что я у тебя ночью пистолет требовала? Зачем он мне нужен был?

– Марго, мы договорились не обсуждать личные темы.

– Так, а… а чего? – растерялась Маргарита. – А при чём тут пистолет?

– Правда хочешь знать?

– Ну скажи! – она набралась духу.

– Ты собралась Ферзя освобождать, – Никита весело блеснул глазами поверх кружки.

Маргарита зажмурилась.

– Бли-и-ин! – она помолчала, потом наставила палец на напарника. – Чтоб больше никогда… никому… понял?!

Никита повёл бровями в знак согласия. Говорить больше было не о чем, завтрак был испорчен. Маргарита без всякого вкуса съела пару блинов, выпила чашку чая и потащила Никиту на улицу.

– Да не переживай ты так! – решил он её подбодрить. – Ну напилась, бывает. Всякую чушь несла – тоже случается. Не кисни. Завтра уже и сама не вспомнишь.

– С тобой такое бывает? – Маргарита хмуро мотнула головой.

Никита хмыкнул.

– Ладно. Чтоб тебе не обидно было, тоже кое-что расскажу. Правда, тебе не понравится. Но раз уж просила – изволь.

– Ты о чём? – оживилась Маргарита.

Никита рассказал ей про вечер в Башне Кощея, когда он почти потерял контроль над собой. Схватил Елену, донёс до спальни, и остановила его только золотая статуя у кровати.

– Почему? – Маргарита недоумённо вскинула брови.

– У неё живые глаза.

– Чего?!

Никита пересказал историю принца Иринея, влюблённого в Елену и превращенного Бессмертным в золотую статую с живыми глазами, обречённую каждую ночь смотреть на то, что происходит в спальне.

Маргарита была впечатлена. Настолько, что даже забыла про свои огорчения.

– Да она натуральная садистка! – воскликнула возмущённо.

– Есть такое, – вздохнул Никита. – Понимаешь теперь, каково мне там было? У тебя тут хотя бы Лика была.

Это он произнёс не вполне искренне. Он помнил последние дни в Золотом городе, но не собирался рассказывать Кошкиной про цветочницу Алёну.

Но главного он добился. Маргарита отвлеклась от своего ночного косяка и снова оживилась.

– Да, если бы не Лика, я тут с тоски бы взвыла. Она… она такая классная, что я бы её к нам уволокла, вот точно. С ней… мне с ней так хорошо, словно она моя младшая сестра, понимаешь? Я могу говорить с ней обо всём, обсуждать что угодно…

Никита одобрительно хмыкнул.

– Между прочим… как ты думаешь, кто она здесь?

– В смысле? – не понял он.

– Ну смотри. У нас есть Иван-царевич, Кощей Бессмертный, Марья Моревна – персонажи сказок. Знакомые, известные – понятно. Соловей-Разбойник тот же. Мороз со Снегурочкой были у нас. А Лика кто?

– А сирота-царевна при злой мачехе тебя не устраивает? Архетипичный же образ.

Маргарита покачала головой.

– Не, чё-то не то. Марья, конечно, мачеха, но не то чтобы злая. Она же не травит её яблоками… или что там в сказках делают. Да и Лика так себе царевна. Она же приёмыш, а не родная дочь. Считай, на птичьих правах тут. Так что не канает твой пример.

– Может, Царевна-Несмеяна, – рассеянно предположил Никита, крутя головой. – Кошкина, куда мы идём?

Маргарита встала, сама не сразу поняв, куда завела напарника.

– Чёрт! – хлопнула она себя по лбу. – Я ж на автомате завернула, как в прошлый раз, когда мы с Ликой и Снежкой тут шли. Нам сейчас надо было на Арсенальный мост возвращаться, а я тебя на Северный повела.

– Это когда ты Зеркала разбила?

– Ага! – Маргарита помрачнела. – Ну их к дьяволу, не пойду я туда больше.

– Да ладно тебе, Марго, – возразил Никита. – Ну чего назад возвращаться, далеко уже прошли. Договорились посмотреть город. А чего смотреть, где уже были? Пошли вперёд.

Маргарита заколебалась.

– Только к Зеркалам я не пойду, – предупредила она.

– Я тоже, – кивнул Никита. – Обойдём стороной. Посмотрим, что ещё здесь есть.

Они перешли Северный мост, обошли Литейный конец, где, несмотря на мороз, от массивных каменных стен мастерских и кованых ворот веяло жаром. Внутрь заглянуть их не пустили, и немного расстроенные ребята двинулись к Торгу, расположенному у северо-восточной стены крепости.

Торг их впечатлил. Это, казалось, был город в городе – со своими улицами, площадями, районами для разных товаров, своими трактирами, цирюльнями, банями, гостиницами, увеселительными заведениями, своей администрацией, охраной и судом.

Это особенно их поразило.

– Суд, Никит! – не могла поверить Маргарита, глазея на двухэтажное здание из красного кирпича с вывеской над дверью «Торговый суд». – Может, у них тут и биржа есть?!

– Насчёт биржи не знаю, а вот обмен валют здесь точно имеется, – Никита указал на контору с надписью на двери «Обмен денег» и довольно бойким людским потоком, вытекающим из и втекающим в неё.

– Пойдём глянем! – загорелась Маргарита. – Узнаем, какой здесь курс и какие бабки тут ходят.

– Зачем? – усмехнулся Никита. – У тебя всё равно денег нет, а у меня валюта местная. И я никуда не со-би-ра-юсь, – медленно, спотыкаясь на каждом слоге, договорил он.

Маргарита поняла, что привело напарника в ступор.

– А вот он явно собирается, – мрачно произнесла она, увидев выходящего из обменника царевича. – Меняет рубли на вестланские динары. Или что там у них…

– Стой! – Никита едва успел схватить её за руку. – Опять скандал хочешь устроить?

– Нет, просто поговорить, – она пыталась вырваться, но Никита держал крепко. – Никит, отпусти! – нетерпеливо выкрикнула она, заметив, что царевич вскочил на коня.

На крик обернулись прохожие. Царевич поднял голову и тоже заметил их.

– Грёбаный Экибастуз! – шёпотом выругался Никита, отпуская подругу.

Иван перебрал поводья, подъехал, недобро прищурившись.

– Добрый день! – учтиво поздоровался Никита.

Царевич скользнул холодным взглядом и, не ответив, повернулся к Маргарите. Схватку у Калинова моста он ещё явно не забыл.

Маргарита открыла рот, но сказать ничего не успела. Иван опередил её.

– Кошкина! – начал он, не здороваясь и не слезая с лошади. – Не знаю за что, но Лика тебя любит. Сейчас она останется одна. Постарайся не бросать её совсем одну, – Иван сделал упор на слове «совсем».

– А тебе, значит, можно бросать?! – дерзко возразила Маргарита, задирая голову и не обращая внимания на одёргивания Никиты. – Она тебе поверила, а ты её кинул. Променял на какую-то импортную кису. Ты хоть понимаешь, что…

– Я всё понимаю, Кошкина! – резко оборвал он. – И даже больше, чем ты думаешь. У меня нет ни времени, ни желания объяснять тебе всё. Потом сама поймёшь… может быть. Но если ты тоже любишь Лику, позаботься о ней. Я буду… благодарен, – с некоторым усилием закончил царевич.

– Слушай, ну поговори ты хотя бы с Коломной. Он может… – начала Маргарита, но Иван уже не слушал.

– Тебе могут понадобиться деньги, – он сунул руку в чересседельную сумку, вынул туго набитый мешочек и кинул Маргарите; от неожиданности она едва поймала его. – Чтобы не ходить к Марье. Если понадобится ещё, спроси у Сидора. Я скажу ему.

– Зачем деньги? – растерялась Маргарита.

– Сама решай, – ответил Иван, перебирая поводья и уже не глядя на неё. – Главное – не ходи к Марье. И Лику не пускай.

Он пришпорил коня, тронул рысью, глухо цокая по бревенчатому настилу мостовой, и через несколько секунд свернул к выходу с Торга.

– Козёл! – бросила Маргарита вслед. – И слова сказать не дал, – пробормотала она с досадой.

– Да, торопится, – согласился Никита, задумчиво глядя вслед ускакавшему царевичу. – Видимо, и впрямь едет не сегодня завтра.

– Зато хоть деньги оставил, – повеселела Маргарита, заглядывая в кошелёк. – Теперь и я при бабках.

Она вынула несколько монет, встряхнула на ладони.

– Серебро! – протянула разочарованно. – Я думала золото, как у тебя.

– Кошкина, золотой рубль – это валюта Бессмертного, – наставительно произнёс Никита, – и ходит он в основном в Долинах и Семиградье. А Волхов чеканит серебряную монету. Золота у них столько нет.

– А какой тут курс? – загорелась Маргарита. – Погоди тут, я мигом.

– Эй! – Никита сделал было попытку схватить её, но не успел. Маргарита забежала в обменник, из которого вышел царевич, и вернулась минуты через три.

– Девять к одному, – сообщила она, подкидывая в руках приятно звякнувший кошель. – Сколько я тебе должна за завтрак?

– Нисколько, расплатишься за обедом, – ответил Никита. – Но, вообще-то, если я правильно понял, тебе эти деньги оставили с вполне конкретной целью. Так что не растрать всё на фигню.

– За кого ты меня принимаешь? – возмутилась Маргарита. – Я знаю, что это для Лики. Но тут рублей сто, можно же хоть рубль на себя сегодня потратить. Иван же не будет требовать расписки.

– Вот чего я не понимаю, – задумчиво произнёс Никита, когда они снова двинулись по Торгу. – Если он собирается жениться на принцессе Барлоог, зачем просит тебя присмотреть за Ликой? Не логичнее было бы перевезти её из дворца, замуж выдать? Хоть за кагана этого. Или за кого-нибудь из Барлоогов тех же.

– Вот станет царём и сплавит куда-нибудь, – желчно произнесла Маргарита. – Да вот хрен ему! Если он решит избавиться от Лики, я её с собой заберу, в наш мир. Заберём ведь, Никит?

– Ага! – саркастично хмыкнул он. – Вот только расписание поездов узнаем – и рванём.

Они свернули в вощаный ряд. Покупатели толпились у прилавков с фасованным и нефасованным воском, отколупывали кусочки, жевали, пробуя качество.

– Да ладно, выберемся же когда-нибудь, – оптимистично заявила Маргарита. – Бессмертный теперь с нами, неужто не придумает ничего?!

Они проходили по рядам ещё часа два. Никита застрял на коневом торге, осматривая лошадей, пригнанных из Мераяны и Рогатого Калача. В основном здесь были невзрачные и работящие крестьянские лошадёнки, но было и несколько породистых скакунов. Никита с большим трудом удержался, чтобы не выложить одиннадцать золотых рублей за каракового двухлетнего жеребца, пригнанного из Боргейских степей. Он ходил возле него минут пять, восхищённо оглядывая и оглаживая по крупу, а конь пятился и всхрапывал, периодически пытаясь куснуть.

– Красавец, а? Ну красавец же!

– И чё ты с ним будешь делать? – скептически поинтересовалась Маргарита. – Куда поставишь, чем кормить будешь? Это ж геморрой, Никит!

– Да знаю я, – с сожалением протянул он. – Сам себя накручиваю. Знаю, что не куплю.

Никита ещё несколько раз оборачивался, пока они шли с коневого торга.

– Не хуже, чем у царевича. На таком скакать – не то что на волке.

– И куда ты скакать собрался? – спросила Маргарита.

– Хороший вопрос, – пробормотал Никита. – Что с нами дальше будет?

– Ну, пока Костика не вытащат, мы, видимо, тут остаёмся. А там видно будет. Чего ты переживаешь? Никто нас не гонит, кормят, поят, гулять пускают. Деньги дают. Слушай, я в своём Волхове так никогда не жила. Чтоб на полном обеспечении и никаких забот.

– Никаких?!

– Ну не придирайся. Ты понял, о чём я.

– Понял, понял. Боюсь только, что ненадолго эта твоя лафа.

– Само собой. Но пока хотя бы не грузи меня. Дай покайфовать.

Они зашли в ювелирный ряд, и теперь уже Никите пришлось оттаскивать напарницу от прилавков.

– Да я не себе, Лике, – убеждала Маргарита, не спуская горящего взгляда с бриллиантового кольца. – Надо же её порадовать каким-нибудь гостинцем.

– Топай, топай, – подталкивал её Никита в спину, – нечего тут залипать. Мало колец у царевны? А тебе вообще нельзя, посеешь в первый же день.

Никита был прав, украшения и Маргарита были несовместимы друг с другом. Она моментально теряла или ломала всё, что надевала, – кольца, браслеты, часы, цепочки. Никита шутил, что обручальное кольцо ей придётся вживлять под кожу, чтобы не потерять.

Ему всё-таки удалось вытащить подругу из ювелирных рядов, после чего они ещё час проторчали в отделе мехов и кож. Здесь без потерь уйти не удалось. Маргарита прикупила себе новый ремень для джинсов и небольшой изящный кошелёк из красной кожи под этот же ремень.

– Надо же мне где-то мелочь держать, – оправдывалась она. – Не буду же я всё время этот мешок таскать с собой.

– А карманы на что? – возражал Никита. – Пойдём уже, пока ещё чего-нибудь не прикупила.

Они пообедали в трактире «У Макара». Маргарита самодовольно шмякнула мешок с серебром на стол и заявила, что угощает. Никита едва не рассмеялся.

Заказали щи на кислой капусте. Суточные щи с рулькой оказались жирными и сытными, второе заказывать уже не стали. Попили горячего чаю со сладкими пирогами и двинули дальше.

Несмотря на желание Никиты посмотреть город, они только с Торга ушли лишь под вечер. Обошли оружейный конец, где уговаривали друг друга не соблазняться кинжалами и ножами, побывали в детском ряду с ассортиментом игрушек, не уступающим какому-нибудь провинциальному супермаркету. Заметив на прилавке одного тряпичного разрисованного домовёнка, Маргарита полезла в карман и вынула положенные семь копеек.

– Лике! – пояснила она. – Прикольная игрушка, ничего такого. Смотри, какой симпатичный.

Никита хмыкнул. Домовёнок и впрямь выглядел мило, но, блин, для детей же!

– Небось, ещё и имя дадите?

– Обязательно! – пообещала Маргарита. – Только игрушка для Лики, ей и придумывать.

К дворцу возвращались, изрядно промёрзнув, уже в густых сумерках. На караульных постах зажигали факелы; пару раз их останавливали, спрашивали, кто, куда и зачем. Всё-таки меры безопасности в городе усилились, отметила про себя Маргарита. Порядок восстановился, но поддерживался теперь большими усилиями, чем ещё осенью.

На Дворцовую площадь тоже попали не сразу. Старшой конного караула подозрительно всматривался в лица, слепя факелом, пока кто-то из отряда не признал Кошкину.

– Пропускай! – велел старшой, узнав, что перед ним подружка царевны с гонцом Бессмертного. – Извиняйте, но в ночь охрану усиливаем. Мало ли…

– Всё в порядке, – кивнул Никита. Прокол с Алабугой дорого стоил дворцовой страже, и этого они долго не забудут. – Идём, что ли.

Он повернулся к Маргарите и тут услышал с улицы хриплый оклик:

– Эй, молодец!

Никита мгновенно повернулся, сразу поняв, что это ему. Он узнал голос.

Маргарита, старшой, всадники тоже повернули головы, всматриваясь в медленно приближавшуюся фигуру с посохом. В пляшущем свете факелов разглядели старуху, древнюю и страшную как смерть, закутанную в какое-то тряпьё и с рваным серым платком на редких седых волосах.

– Это ещё кто такая? – пробормотал старшой, осаживая попятившегося коня.

– Ядвига! – тихо сказал Никита.

– Кто? – живо повернулась к нему Маргарита.

Никита мотнул головой. Не было ни времени, ни желания объяснять. Ведьма с Горелого озера уже подходила под свет факелов.

– Ты обещал мне! – прохрипела она, блестя воспалёнными глазами и цепляясь скрюченными красными пальцами за посох. – Ты обещал. Отведи меня к Бессмертному.

– Ты её знаешь? – Маргарита бегала взглядом с Никиты на Ядвигу. – Кто это?

– Как ты меня нашла? – спросил Никита, опять отмахнувшись от Кошкиной.

– Я второй день здесь, – Ядвига покачнулась от усталости, ещё крепче вцепившись в посох. – Меня не пускают во дворец. А он там, я знаю.

Никита нахмурился. Надо было что-то делать, Ядвига отсюда не уйдёт. Не бросать же её помирать здесь. Судя по всему, она несколько дней уже ничего не ела и, наверное, даже не спала.

– Кто эта старуха? – потерял терпение старшой. – А ну, иди отсюда!

Он замахнулся плетью. Никита поднял руку, останавливая.

– Она со мной, старшой, – он встал перед Ядвигой, прикрывая её от верховых караульных. – Она к Бессмертному. Он её ждёт. Мы пройдём?

– К Бессмертному? – старшой свесился с седла, наклонился, подозрительно всматриваясь в старуху. – Что-то непохоже, чтобы его превосходительство ждал эту нищебродку. Да от неё навозом несёт.

Никита понимал, что препираться тут можно долго и безрезультатно. Он повернулся к Маргарите.

– Так, дуй во дворец и найди Бессмертного. Скажи, что пришла Ядвига.

– Ядвига?

– Да. Скажи, что она своё дело сделала и теперь его очередь. Он ей должен.

– Что должен?

– Неважно. Просто найди и передай, что я сказал. А то мы тут до утра проторчим.