© А. П. Ксендзюк, 2014. Все права защищены.

© ООО Книжное издательство «София», 2014

Предисловие автора к третьему изданию

Со времени первого издания этой книги (1995) моя работа существенно продвинулась вперед. Практический опыт подтвердил ценность и уникальное значение для саморазвития человека большей части кастанедовских сообщений. Сновидение и видение прояснили и уточнили целый ряд теоретических и практических положений, касающихся устройства энергетического тела человека, траекторий смещения точки сборки, работы расширенного и измененного восприятия, положили начало описанию мира «больших эманаций Орла» (об этом читайте в следующих работах).

Однако фундаментальные принципы и подходы к учению дона Хуана, выросшие из последовательного и детального анализа кастанедовских текстов, остаются сегодня столь же актуальными, как и восемь лет назад, когда писалась эта книга.

Конечно, настроение практики изменилось, и сегодня многое я написал бы немного иначе. Мое мнение стало менее категоричным и резким, хотя главное в нем, как я уже сказал, не претерпело изменений. Сегодня я склонен излагать мысли более сдержанно, без лишнего пафоса. Но интонация книги – всегда свидетельство конкретного времени. Это касается и исторических обстоятельств, и психологии автора. Переписывать же историю ни к чему, это только вводит читателя в заблуждение.

Я позволил себе внести некоторые уточнения и исправления, удалить несколько фрагментов, утративших, на мой взгляд, актуальность, и убрать номера страниц из ссылок на книги Кастанеды, поскольку, во-первых, эти книги переиздавались много раз, в результате чего нумерация менялась. А во-вторых, подлинные знатоки и без моей помощи легко найдут цитируемые места, так как помнят тексты мэтра уже почти наизусть.

Надо также отметить, что здесь ни слова не добавлено по поводу 10-й, 11-й и 12-й книг Кастанеды. Дело в том, что последние работы Карлоса дали нам не так уж много материала для серьезного анализа. «Колесо времени» (The Wheel of Time, 1998) – это просто итог многолетних размышлений и набор афористических высказываний по поводу важнейших аспектов толтекского знания. «Магические пассы» (Magical Passes, 1997) – книга, посвященная вспомогательной телесной дисциплине, способной ускорить трансформацию энергетического тела толтека при соблюдении определенных условий.

Единственной работой, где Кастанеда попытался как-то приблизить нас к тайне намерения, стала книга «Активная сторона бесконечности» (The Active Side of Infinity, 1997). Но настроение этой книги оказалось не столько исследовательским, сколько итоговым. Пасмурная атмосфера прощания с миром на фоне враждебного давления чужеродных энергий – все это словно бы несет на себе печать обреченности. Если внимательно прочитать ее, то возникает невольное ощущение: автор в определенном смысле уже проиграл «заключительную битву» и со всем присущим воину смирением смотрит в темноту, лежащую за пределами непостижимого «свечения осознания».

Иными словами, последние книги Карлоса не содержат в себе новых откровений. Они отражают, в основном, его личные чувства – его печаль, одиночество и готовность уйти, его стремление оставить следующим поколениям «открытую дверь» в Бесконечность и свой магический портрет «одинокой птицы».

По этим и другим причинам я не стал анализировать «сумрачный эпилог» творчества последнего Нагваля старого цикла.

В этой книге Кастанеда – живой. Здесь он предстает перед читателем как полный сил исследователь, которого ожидают грандиозные и непредсказуемые перспективы.

Мне не хочется говорить о тех ошибках, которые совершил этот великий человек в последние годы своей жизни, – об ошибках, уводящих в сторону и сбивающих с толку, вроде коммерческого проекта Тенсёгрити, создания бизнес-структуры Cleargreen, а равно неуместных мистификациях, связанных с «исчезновением» и «появлением» Кэрол Тиггс или «воплощением» лазутчиков.

Ибо это не важно. А важно совсем иное: методологическое и практическое ядро толтекского учения, описанное Кастанедой на протяжении «зрелого» периода его творчества, – описанное исключительно талантливо, убедительно и ярко, – по-прежнему остается величайшим откровением XX века.

Будучи писателем, Карлос не мог и не хотел в своих работах последовательно и четко сформулировать открытую им дисциплину, тем более перевести ее на операциональный язык, с помощью которого привык действовать европейский тональ. Кастанеда был, безусловно, романтиком от мистицизма. Возможно, он верил, что подлинные достижения человеческого духа на пути самотрансформации не нуждаются в технологических рецептах, а полагался на мощь древних символов, пробуждающих творческую интуицию искателя.

Не следует забывать, что Кастанеда начинал свои изыскания в качестве антрополога. Профессиональная «очарованность» индейским шаманизмом делала его порой крайне наивным и восторженным. Такие, вполне прагматичные для толтекского разума, символы, как Сила, намерение, путь воина, безупречность, обретали неопределенность и таинственность; так или иначе, он склонялся к Мечте в том виде, какой был ему наиболее близок.

Именно в этом – исключительная сила его наследия, взывавшего к человеческому сердцу, пробуждавшего позабытые чувства у его читателей, утомленных однообразием и серостью того описания мира, что создала наша цивилизация.

Но в этом же – его неминуемая слабость. Он подарил своим последователям надежду, дал им толчок, возродил высокую страсть; но, увлеченный всем этим, не дал точных определений ряда методов, пренебрег описанием некоторых важных явлений и оставил слишком много места для досужих фантазий и домыслов в среде людей, интересующихся данными темами лишь поверхностно.

Карлос Кастанеда просто «открыл дверь» и в общих чертах обрисовал бесконечные ландшафты, простирающиеся там, Снаружи.

Кропотливую исследовательскую работу он оставил продолжателям толтекской традиции Самотрансформации и Познания Реальности.

Сердце и настроение древней, но непрерывно меняющейся магии нагуаля были для Кастанеды важнее, чем детальные описания процедур проникновения во второе внимание, техник развития тела сновидения, приемов и сценариев безупречности и сталкинга – то есть самих ключей к формированию нового типа сознающего существа – «воина нагуаля».

Когда Кастанеда узнал, что старый цикл нагуализма завершается и его предназначение как воина – основать новый цикл с новыми правилами, но той же грандиозной целью, что предстоит сделать толтекскую дисциплину открытой для массового исследования и значительно изменить сам язык ее описания, – а это поистине революционный шаг и колоссальный труд, который никто не сможет одолеть в одиночку, оказалось, что мэтр просто не окружил себя подходящими для этого дела соратниками. Флоринда, Тайша и Кэрол были замкнуты на себе, а их преподавательский (тем более научный) потенциал слишком быстро исчерпался.

«Последний Нагваль», который, как известно, всю жизнь побаивался одиночества, в конце концов столкнулся лицом к лицу со своим страхом. Слишком долго, как мне теперь видится, Кастанеда учился «брать на себя ответственность», слишком долго таился в узком кругу избранных. А его «окончательное путешествие», оказавшееся столь трагическим, повергло оставшихся в глубокую растерянность и шок. Теперь на месте образовавшегося вакуума то там, то здесь появляются сомнительные «нагвали», которые обещают нам раскрыть великие тайны, но, к сожалению, не сообщают ничего нового.

Великие открытия дон-хуановской дисциплины требуют тщательных исследований, дальнейших разработок в области методологии и техники, серьезных продолжателей. Именно они положат начало новому циклу в развитии древнего знания толтеков. Время для него пришло.

Алексей Ксендзюк, 2002 г.