По телевизору про анареев рассказывают под классическую музыку. Очень трогательно! Хороший приём! Я аплодирую и улыбаюсь во весь рот! Если обрамление подобрано красивое, то и персонажи для взирающих плебеев – хорошие. Это – пропаганден. Про себе подобных они рассказывают трогательные сказки, не имеющие никакого отношения к действительности. Расскажи про национал-социалистическую Телурию под Бетховена или Шопена и без этих идиотских комментариев нынешних немецких бесполых дев – и все будут снова плакать от умиления. Взгляды – это всего лишь суррогат замороченных заблуждений, вбитых в пустые головы средствами информации. Впрочем, как в супе важны пахучие добавки, так здесь важен комментарий и мнение, преподносимое, как рефрен. Монтаж крайне важен. Негативный тон и кривые доморощенные усмешки тоже не помешают. Всё равно люди лишены невинности непредвзятого мнения. Вот всё, что я вижу перед собой. Что же касается анареев, то после известных событий моей жизни я далёк от большинства из них, а человек, способный завести со мной разговор о печальных судьбах этого народца, получит у меня по морде! Я видел ваше государство изнутри! Бр-р-р!

Есть нации, похожие на угрей. Им кажется, что жить им хочется гораздо больше, чем всем остальным. Им кажется, что они более талантливы, чем другие, более умны и приспособленны. Немудрено поэтому, что сама история порой выбрасывает их на раскалённую сковородку, где они прыгают с поразительным энтузиазмом. И тогда они теряют свой наглый вид, начинают плясать и призывают к жалости и милосердию. И мы обычно, к сожалению, отзываемся! Какая гадость, однако, ваша фаршированная рыба!

Меня всё меньше интересует, какие венки будут лежать на моей могиле через двести лет. Меня интересует, что я буду есть сегодня и завтра.

Рассказывать женщине о своих чувствах смешно. Это не жизнь, а настоящая опера. Недавно я поневоле испытал это и больше не буду. Особенно стыдно, потому что имел дело с прекрасной женщиной. Говорить о плохом тоже по-возможности не надо.

Время веры и неистового ожидания счастья проходит, не оставляя почти никаких следов. Творения не нужны никому. Счастливы избранники судьбы, избавленные от участи домогаться одобрения плебеев.

Nitschevo!

То, что написано на человеческом языке – есть обезьянье подражание непознаваемым божественным принципам. Вряд ли Боги понимают человеческий язык – эту странность природы. В желании подать «Ветхий Завет» неким божественным откровением слышен хлопок древнего пастушеского бича. Всё сделано людьми и самое интересное – это их мотивы и искренние заблуждения.

Над некоторыми народами буквально клубится туман недобросовестной конкуренции. Данте на меня не обидится, но именно этому я посвящу свою комедию. Никакой христианской тарабарщиной там даже пахнуть не будет.

Части великого замысла:

Зулусские небоскрёбы.

Рокфеллер в набедренной повязке.

Морган с тамтамом.

Вуду Онассис.

Исторический адюльтер.

Новые гремена.

Огни большой помойки.

Маленькие проходимцы большого города.

Великий новатор.

Жрец Ямайки.

Колоссальная вошь.

Трудно представить себе Рафаэля и Микеланджело мирно беседующими под мраморным портиком. Вырывающими друг у друга кишки их представить много легче. Волевые и талантливые люди, способные из земной грязи выдувать мыльные пузыри красоты, отлично знают о материале, из которого все они делают красоту, а посему не могут сдержать насмешливой улыбки при виде успехов конкурента.

Какие книги? Никто ничего не читает! Да и книг, в которых я могу прочитать о своей жизни, жизни, близкой мне, просто не может существовать. Литература Сан Репы прошла боком мимо нас, умолчав о главном. Все её творцы были довольно однобокими и испуганными временем людьми. Они сторонились своего народа, и всячески отодвигали от себя гибельные истины, которые стучали в их сердца. Они были нечестны. Сейчас они вызывают у меня скорее жалость, чем почтение. Читать это я уже не могу.

Ковыряние в носу не является призванием – это хобби.

Мозги, забитые половым детерминизмом.

На Марсе есть жизнь, только она мёртвая.

Посмотрел на Кикророва и вырвал в криницу. Вырвать надо обязательно в криницу, обязательно. Борис прав насчёт криницы.

Телевизор, готовый ещё вчера стать фабрикой грёз, стал лавочкой тщеславия и обмана. Это удивительное удовольствие для обманщика – видеть, как ложь, сваренная им из топора, поедается беззубыми несведущими. Они морщатся, икают, но едят.

Конечно, учитывая нынешние нравы, могло быть гораздо хуже. Но за это не благодарят! Подарив человеку свыше тысячи долларов, следует ли благодарить его за то, что он, уходя, не поджёг квартиру! Не правда ли, интересный вопрос? А впрочем, как плохо я знаю людей и жизнь!

Что нужно? Слюни любви! Слизь наслаждения!

Консулярий Чамов. Викарий Колумбаров.

Деньги могут всё. Несколько успокаивает меня то, что талант за деньги купить для себя нельзя. Вон этот режим, и был бы рад найти людей, которые смогут воспеть его святыни, да не может найти. Пустота кругом и одни лжецы в пустоте.

С укреплением нового строя манипуляция сознанием будет нарастать. Неправильные основы будут прикрывать всё более откровенной ложью. Набрав силы, они даже станут скрывать, что лгут, и сделают ложь правдой нового времени. Уже сейчас появилась целая толпа клакеров, готовых биссировать любую подлость нынешней власти. Куда-то испарились вместе с заморским кошельком все эти записные правозащитнички. Этот бизнес исчерпал себя. Это была довольно поганая игра «для внутреннего пользования», не для нас.

Функционирование государственного механизма определяется не умственной деятельностью отдельных гениев, а работой кишечника миллионов. Страшная инерция грешной уродливой жизни – есть основа стабильности государства.

Многие мечтают стать слухачами, но никогда не мечтали стать приличными людьми. Поэтому они завидуют приличным и подвергают их остракизму.

Мне надо жить среди этого и не умереть с голоду. Это было бы незаслуженным подарком моим врагам. Моя жизнь здесь – это недоразумение. Хотя любая жизнь – недоразумение природы.

Делить можно только то, что у тебя на руках. Журавли в небе учёту не подлежат.

Сейчас только начинается моя новая счастливая жизнь и воздаяние за страшные беды последних лет. Сколько предателей прошло через неё!

Вот вышел я из леса, а куда?

Кто этот лысый с чёрной головой? С повязкой на глазу, с тульёй высокой? Повесивший нам на уши лапшу?

Раньше мы жили в совершенно идеалистическом обществе, которое прикрывалось материалистической фразеологией. Сейчас мы живём в махровом материализме, прикрытом поповскими бреднями и вопиющей социальной несправедливостью.

Когда поколение сгорает в огне войны, среди уцелевших остаётся всё-таки довольно много сильных людей. Таковы были мои родители и множество других людей. Они шли по жизни с верой, неукоснительной, как «Лили Марлен».

Последующий мир вытесняет многих из них, не давая развиться. Они лежат в земле не сдавшиеся и не удовлетворённые.

Места под солнцем уготованы далеко не всем достойным.

Смирение или бунт – каждый выбирает своё.

Жена – это наказание за грехи прошлой жизни.

Мы – люди, способные жить только ради общего дела. Жить для себя нам довольно трудно.

Когда я еду с дачи, обязательно подрулит какая-нибудь персона с бывшего места работы и завистливо скажет: «О, какая у вас свеколка!» Сдохнуть можно! Не свекла, а свеколка! Они завидуют всему! Если бы у меня вообще ничего на огороде не росло, они сказали бы: «О, какие у вас сорняки! Прекрасные! Таких у нас нет! У нас – хуже!» Сдохнуть можно!

Дома я контролирую территорию размером в письменный стол. Это моя империя. Со своей конституцией, своим флагом, своей армией. Мои победоносные армии, любящие мою языческую родину проходят передо мной победоносным маршем. Официальные символы государства Сан Репа отсюда изгнаны.

Это моя маленькая родина. Со своим гимном. Вот он:

 
К СВОИМ БОГАМ!!!
1
К Своим Богам всё выше взносим длани!
Нам Боги говорят: «Вы не рабы!»
На правый бой идут Язычники-Славяне,
Не слуги, но Хозяева Страны!
2
Хор: Мы помним всё!
Мы чтим героев силы!
Мы отвергаем тлен, обман и плуть!
С лучащихся небес,
Не из могилы
Ярило…
Нам указывает путь!
3
К своим Богам всё выше взносим длани!
Нам Боги говорят: «Вы не рабы!»
На правый бой идут Язычники-Славяне,
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
4
Наш Белый Вождь в руке сжимает Знамя!
В единстве Наша Сила велика!
Железные ряды всех тех, кто будут с нами,
Преодолеют…
Выси и века!
5
К своим Богам
Всё выше взносим длани!
Нам Боги говорят: «Вы не рабы!»
На правый бой идут Язычники-Славяне,
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
6
Храним в сердцах мы Отчие могилы,
Предателей сметём мечом времён,
Ведь голос Правды, Доблести и Силы
Победами и Славой осенён!
7
К Своим Богам всё выше взносим длани!
Нам Боги говорят: «Вы не рабы!»
На правый путь встают Язычники-Славяне,
Не слуги, но Хозяева Страны!
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
8
Во тьме времён всё выше наше Знамя!
В единстве Наша Сила велика!
Железные ряды всех тех, кто будет с нами,
Преодолеют…
Выси и века!
Железные ряды идущих с нами
Преодолеют выси и века!
9
К своим Богам всё выше взносим длани!
Нам Боги говорят: «Вы не рабы!»
На правый бой идут Язычники-Славяне,
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
Не слуги…
Но Хозяева Судьбы!
11
Вперёд! Вперёд!
Поклонников Мессии
Своих домов не пустим на порог!
Сегодня мы Хозяева …,
А завтра мир склонит главу
У наших ног.
А завтра мир склонит главу
У наших ног.
 

Раньше считалось, что основой появления жизни на земле является фотосинтез. Это ложь! Основой жизни является синтифонтес! Это доказано и доказано как надо!

Наш дом возведён в кратере вулкана, который вот-вот пробудится. Политологи бегают по дымящемуся жерлу с термометрами, загадочно поглядывая друг на друга и делая большие глаза. Но когда рванёт в очередной раз, не знает никто.

Сумасшедшая старуха, проживающая прямо надо мной, на пятом этаже, судя по звукам, исходившим из её квартиры, по ночам не оставляет попыток прокопать погреб вглубь того, что она считает землёй. Попытки добраться через подземный ход до Китая не прекращались здесь никогда. Гулкие страшные удары сотрясают всё ещё крепковатое здание. Если ей помогут другие новаторы, дом не устоит! Дай ей Бог удачи!

Скоро мой дом подвергнется ещё более страшным испытаниям – рядом с ним собираются строить многоэтажную инсулу. Строить будут прямо в парке, от которого уже и так почти ничего не осталось. Эти преступные радетели моего города распродали все парки и скверы. Я даже не мог подумать, что настанут времена такой наглости и подлости. Скоро здесь не останется места, где можно будет прогуляться вечерком. Настанет время, когда они с криком: «Святыня! Святыня!» Свой ненаглядный Кром продадут.

Доказать свою уникальность в среде, где все считают друг друга жлобами, невозможно.

«Кошка у меня болеет! Неужели я переживу её?» – риторически спросил Элтон по телефону.

Мы с ним встретились и долго бродили по городу.

По пути заглянули через отмытую витрину в какой-то гинекологический кабинет, где располагались медицинские кресла и низенькие столики. При входе сидела девушка и хлопала ресницами.

Наконец девушка нахлопалась, подняла высокие ресницы и почему-то сказала: «Валя! Стилист!»

– Я иногда думаю, что надо бросить заниматься искусствами, – сказал я Элтону, – Природа не поощряет надрыв в абстрактных областях. Ей нужно конкретное размножение. «Быть автором «Божественной Комедии» и умирать позабытым всеми от почечной недостаточности, зная, что не менее чем через двести лет книга будет издана, нелегко. Зачем смертному посмертная слава, когда жизни не было? Семья порушена, мечты сметены. Для того, чтобы куча чужих людей пришла в холодный дом и вместе с ветром ворошила пожелтевшие листки? Тем более, что уникального мира, который пробуждал такую гениальность нет и в помине. Замки заржавели, ключи в ручье.

На небесах видят высовывающихся. Иногда оттуда бросают камешки! Надо жить тихо!

– Сейчас платные небеса? – спросил Элтон.

– Ах, Элтон, Элтон! Платные! Разумеется – платные! Знаешь, сегодня на станции я видел смешную картину. Я увидел пожилого грибника с собакой. Заинтересовавшись тем, есть ли грибы, я подошёл к нему. Он открыл корзинку и долго что-то объяснял, а я делал вид, что его слушаю. Его собачка, пегая сучка, с длинным телом, на коротеньких ножках мирно стояла около своего хозяина, всунув умненькую тонкую морду между прутьями решётки. Она была спокойна, но вид у неё был озябший. Целый день она бродила по лесу и должна была подавать голос. Внезапно из-под перрона выскочил длинный, тощий чёрный пёс с длинными ушами. На секунду он уставился в морду, просунутую между прутьями. Замер. Потом рванул. В крайнем возбуждении он стал прыгать вверх, поднялся на задние лапы, скосил морду, согнул лапу. Ноздри его раздувались, движения были порывисты. Он наклонил голову и стал подмигивать и скулить. Его избранница, казалось, испугалась такого энтузиазма и мелкими шажками отбежала к другой стороне платформы. Он был уже там, вытянувшись, как стрела, подняв просящую лапу. Вот что я подумал тогда: надо учиться у этого пса!

– Чему?

– Всему! Любви! Искренности! Выдавливать из себя раба по цистерне, чтобы в тебе всё было прекрасно – и шея, и руки, и гульфик.

«Он моет руки, а посему считает себя чистоплотным».

Фома Твинпикский.

Пошёл в кино. Сделал подарок киномагнату Шпульмандершмат кенбергу. Тот ещё дока. Сумел загнать даже такой подмоченный товарец, как страдания своего горемычного народа. Купи у меня страдания моего бедного безъязыкого народа, магнат! О твоих страданиях я осведомлён. Они уже набили всем оскомину и никого больше не интересуют. Но мы страдали не меньше!

Вчера я имел длительную беседу с милой дамой, жречествующей в лютеранской церкви. С пылом и жаром они преподносила нам свои до боли знакомые доводы. Я посмотрел на её паству. Люди по большей части неплохие, как бы интеллигентные, но какой за этим позыв быть слепыми. Ах, избавьте нас от гибельных истин! Избавьте любой ценой. Лгите, лейте бальзам успокоения, только обманите, просим вас. Мы слабы. Мы много знаем, но не верим своему знанию. Нам нравится, что кто-то видит нашу слабость. И свято место пусто не бывает. Тут появляется Христос со свитой новоявленных поклонников и одаривает тенью от хлебов и запашком винца.

Наибольшие затруднения у неё вызвал вопрос об устройстве Рая. Эпитет «совершенный» она употребила несколько раз. Будет ли там иерархия, она не пояснила. Это её прозрачный хлеб, её виртуальная пашня, на которой она взращивает воздушную кукурузу для попискивающих пасхальных овец. Из этого эфира взрастает, однако, вполне пышный хлеб для её святого семейства. Она не злой человек. Мне было приятно предаться ни к чему не обязывающим рассуждениям о высоких материях.

В то, что женщина способна к высоким искусства, я глубоко и искренне сомневаюсь, признавая способность многих дам сочинять любовные стишки, водить кистью по холсту, ловко бить по клавишам.

В раю все будут разгуливать в белых балдахинах и панамках, с какими-нибудь значками, распевать угодные Богу гимны и наверняка наушничать, притворно улыбаться, подозревая, что без иерархии не обойдётся и здесь. В стороне будет сидеть молчаливый Харисон и ковыряться в носу колком от гитары. Одни ануреи здесь будут, как всегда, торговать чем бог послал, шушукать, бегать по облаку шумными стаями, создавать политические партии, писать бездарные и бойкие фельетоны и стишки на древе добра и зла, а также давать Богу взаймы гнилые смоквы под аховские проценты. Бог будет долго морщиться, вытягивать лик, потом тяпнет их шваброй так, что с облака брызнет.

Говорил мне отец: «С ними будь поосторожнее», а я не слушал. Вот и сижу на бобах!

Абсолютный гений литературы тот, кто в конце жизни, увенчанный лаврами и народным признанием сможет сказать: «Я пробился сам! Анурейские банкиры мне не помогали!» Вот это будет да-а-а-а! Это буду Я! «Комедия», которую я пишу сейчас, увенчает моё реноме в веках. Написать продолжение «Божественной Комедии» – отличная идея для человека, родившегося в один день с Данте. Впрочем, у него была несчастная и трагическая личная жизнь. Сочинения его вышли через двести лет, после того, как он превратился в прах. Завидовать такому уделу я не хочу! Я не могу ожидать от своего народа, что он будет настолько мне верен и терпелив, что сохранит что-либо хотя бы семь дней после того, как я испущу дух. Если я сам обо всём не позабочусь, всё будет сожжено. Всё сделанное мной вывезут на тележке к мусорным бакам, а ночью по моим бумагам будут бродить несчастные бездомные, ища пищу. Но я добьюсь славы и уважения без ануреев и их клик! Видят Боги! Яволь!