– Полковник, вы задаете столь много вопросов, что на них не смогла бы ответить и учительница женской гимназии в местной резервации.

Грохнул очередной выстрел. Тяжелая 12-ти миллиметровая пуля кольта прошла между ног Дадли, несколько раз срикошетировала о валуны за спиной индейца и, вернувшись в почти прямо противоположенном направлении, лишила полковника второго погона. Услышав над головой свист своей собственной пули, лейтенант Джонс хмыкнул и на всякий случай прилег.

Дадли хотел присесть, но в его спину тут же снова уперся ствол «большой собаки». Полковник вытер пот и расстегнул очередную пуговицу на мундире.

– Послушай… Как тебя там? – полковник облизнул пересохшие губы – Чингисхан, что ли?

Индеец улыбнулся.

– Называйте меня Большой Змей, полковник. Так вам будет проще выговорить.

– Хорошо, Змея…

– Змей, с вашего разрешения.

– Да, Змей. Ты не считаешь, что нам лучше залечь?

– Если мы ляжем, сэр, нас могут неправильно понять.

– Ты о чем, дьявол тебя задери?

– Пока мы стоим, ваши солдаты видят, что вы живы и нам обоим ничего не грозит, – терпеливо объяснил Чинганчгук. – А как только мы исчезнем из вида, у лейтенанта Джонса появится отличный шанс для интриги.

– А если солдаты уйдут, ты отпустишь меня?

– Разумеется.

– Ты даешь слово?

– Я могу вам подарить не одно, а целых десять слов. Но боюсь, что даже если бы их было в сто раз больше, вам не все равно оставалось бы ничего другого, как просто довериться мне.

– Довериться индейцу? То есть я хотел сказать поверить Змее?

– Змею, при чем Большому, полковник. Кстати по моим наблюдениям вера – весьма не лишняя вещь на свете. Как говаривал святой отец Лаврентий иногда она способна творить чудеса гораздо большие, чем простая искра в бочке с порохом. А теперь будьте так любезны, пожалуйста, вытащите из кобуры свой кольт и попробуйте пристрелить лейтенанта Джонса. Он, кажется, опять в вас целится.

Дадли передернуло.

– Я не имею права стрелять в офицера армии США!

– А он в вас?

Полковник пошевелил пальцами правой руки и вытер их о штанину. Чинганчгук увидел, как напряглась и сразу же ослабела под туго натянутым мундиром лопатка Дадли.

Внизу грохнул еще один выстрел. Пуля ударилась о землю в нескольких сантиметрах от ноги Чинганчгука. С десяток мелких и острых как иголки камня ужалили босые ноги индейца. Большой Змей молча покосился на полковника. Тот о чем-то сосредоточенно думал. Спешить полковник кажется не собирался – он был в сапогах.

Чинганчгук слегка подтолкнул Дадли стволом «большой собаки».

– Вы что уснули? Мы стоим как две мишени! А если мы ляжем, Джонс тут же обвинит меня в попытке изнасилования офицера США. Стреляйте же в ответ, черт вас побери!

– Я хочу спросить… – голос полковника зазвучал странно глухо. – Там, в форте… Ты был с моей Джойс?

Морщинистая щека полковника маячила возле самого носа индейца и на ней мелко пульсировала синяя, старческая жилка…

Лейтенант Джонс прицелился еще раз. Его физиономия буквально светилась от азарта бильярдного игрока старающегося положить в лузу последний шар.

– Перестаньте, лейтенант! – окликнул его сержант Снок.

Лейтенант нехотя взглянул на него.

– Что тебе, сержант? – грубо спросил он. – Ты понимаешь, что делаешь замечание офицеру?

– Во имя Господа Бога… – начал было сержант.

– Заткнись!

– Послушайте, лейтенант, – заступился за своего друга Малыш Бредли. – Вы, конечно, в праве делать все, что сочтете нужным. Но, честное слово, вы сильно рискуете. В форте наверняка начнется следствие и из нас всех начнут выжимать факты.

– И что же ты скажешь?

– Простите, лейтенант, но это не очень умный вопрос. Нас тут три десятка человек. Кто-то из них скажет в вашу пользу, кто-то нет. Но трибунал – не парламент. Вы хотя бы это понимаете?

Лейтенант Джонс усмехнулся. Прежде чем вложить кольт в кобуру, он выстрелил в воздух…

Полковник вздрогнул и присел. Он не хотел умирать, не узнав правды о своей любимице Джойс. Чинганчгук почесал кончик носа стволом «большой собаки». Если бы полковник Дадли был, допустим, отцом Джойс, то тогда бы он наверняка не совершил нелепого поступка с претензией на геройство и заслуживал бы скорее жалости, нежели презрения.

– Полковник, уверяю вас, Джойс интересует меня точно так же как пьяная драка ковбоев.

– Тогда почему я регулярно нахожу тебя в ее спальне?!

– Это единственное место, где я могу спокойно отдохнуть и выспаться. Вы очень упорны в преследовании, полковник.

– Ты считаешь меня идиотом?! Я застаю тебя с Джойс уже третий раз за последний месяц!

Большой Змей подтащил к себе упирающегося Дадли.

– Полковник, вы военный человек, а не понимаете самых элементарных вещей. Снаряд никогда не падает дважды в одну и ту же воронку, сэр. Это хорошо знают ваши солдаты, когда ищут укрытия на поле боя. Первый раз я пробрался к вам в форт, чтобы одолжить пару лошадей. Вдруг поднялась отчаянная пальба. Я не люблю ночной перестрелки, и решил, что никто не будет искать меня в спальне вашей любимой гувернантки. Джойс спала, и я тихо присел возле ее кровати. А потом появились вы…

– Я ничего не понимаю! Джойс сказала мне, что она потеряла сознание.

– Да?.. Тогда я не заметил, как она проснулась. Теперь представьте себе на минуту: молодая женщина неожиданно просыпается и видит возле кровати индейца обвешанного перьями и с томагавком в руке. Джойс любит на ночь читать французские романы?

– Понятия не имею, а что?

– Подобное чтиво делает женскую психику особенно ранимой. Это я знаю из опыта общения со своей скво. Впрочем, это не относится к теме нашего разговора. Так вот, я не люблю делать повторные визиты и особенно в те места, где мне не с кем выкурить трубку мира. Но через неделю у меня кончились патроны. В этом есть и доля вашей вины, полковник. Ваши подчиненные – довольно бойкие ребята. Особенно когда они напиваются. Я встретился с десятком таких возле Пьяного Моста через Золотую речку и неплохо побеседовал с ними. Правда, во время этого разговора мне пришлось восемь раз перезаряжать свой «винни».

– Ты ранил пятерых!

– Полковник, я мог пристрелить их всех. Но дело в том, что я не люблю когда у меня над головой хлопают крыльями души невинно убиенных. Короче говоря, мне пришлось нанести вам повторный визит и, увы, мне снова не повезло. Снова поднялась жуткая пальба, и я подумал о том, о чем вам говорил чуть раньше: снаряд в одну воронку дважды не падает. Поэтому я вторично спрятался в спальне вашей гувернантки.

– Ты все врешь! Я хорошо помню, что когда тебя нашли второй раз, никто не стрелял.

– А за два дня до того, как меня нашли?

– Ты хочешь сказать, что пробыл в спальне Джойс два дня, и она не попыталась пристрелить?

– Разумеется, она попыталась, сэр.

– Но почему ты жив, черт бы тебя побрал?!

– Полковник!.. Сэр! Да будет вам известно, что меня расстреливали шесть раз. Последний раз, если мне не изменяет память, это попытался сделать взвод Национальной Гвардии возле водопада Чертова бездна. По-моему от меня ждали, что я стану осыпать проклятиями бледнолицых, и сам брошусь на их штыки. А я просто прыгнул вниз…

–А зачем ты приперся в форт в третий раз?

– У меня кончилось виски…

– Ложь!

– … И табак.

– Уж не считаешь ли ты мой форт своей продовольственной базой?!

– Конечно, нет, полковник. На любой такой базе, если тебя нет в строго определенных списках, нужно платить деньги, а у меня их не так много, как хотелось бы. Короче говоря, когда во время третьего визита я взял все необходимое и уже шел к воротам, мне снова не повезло – я споткнулся о пьяного часового. Малый вряд ли бы проснулся и от более крепкого толчка, но как только я уронил ящик с виски, он сразу же вспомнил о своем долге. Мне пришлось спрятаться.

– И сколько на этот раз ты пробыл в спальне Джойс?

– Три дня, сэр, и вы можете легко проверить мои слова. Ровно за три дня до того, как вы обнаружили в спальне Джойс, вашем форте пропал ящик виски.

Дадли растерянно заморгал глазами. Виски во вверенном ему форте пропадало чуть ли не каждый день.

– Кстати, полковник, однажды в казино в Сан-Хуане на рулетке три раза подряд выпало «зеро». Как только оно выпало в третий раз, крупье сразу же пристрелили. Никто даже не попытался выслушать его объяснений потому, что третье «зеро» не смог бы объяснить и сам отец Лаврентий!

– Послушай, Снок… – лейтенант Джонс жевал невесть откуда взявшуюся травинку и с холодным любопытством рассматривал две фигуры возле вершины горы. – Ладно, эта парочка наверху нашла тему для беседы, но какого черта бездействуем мы?

– Вы тоже можете попробовать договориться с индейцем, сэр.

– О чем?

– Он должен отпустить полковника.

– Индеец ничего нам не должен. И примерно с таким же успехом я могу попросить его, чтобы он застрелился, – лейтенант поморщился и взглянул на Бредли. – А ты что думаешь, Малыш?

– Я думаю о том, сэр, что полковника никто не любит. В него может выстрелить любой из наших ребят, а потом он постарается свалить вину на вас, потому что вы первый показали свое нерасположение к полковнику. Ведь вы уже стреляли в него.

– Я стрелял в индейца. Кроме того, почти все слышали, как щелкал курок его кольта. У Большого Змея кончились патроны.

– Индеец не так глуп, сэр. Он предъявил нам последний патрон, который таскал в своем чертовом амулете.

– Ладно, что ты предлагаешь?

Малыш Бредли усмехнулся. Он сунул в рот трубку и не спеша закурил.

– Прежде чем начать наступление, нужно позаботиться о тыле, сэр.

– Что ты имеешь в виду?

– Поскольку, как я уже говорил, в индейца может выстрелить любой, вы должны быть на виду. Вам нужно алиби, сэр.

– Спасибо за заботу, Малыш. Итак, ты тоже понимаешь, что выстрел все равно будет. Но мне не очень-то нужен мертвый индеец.

– Значит должен умереть полковник. Но как раз в него нельзя стрелять.

– Ты хорошо соображаешь, Малыш. Интересно, а как ты стреляешь?

– Тоже неплохо, сэр.

– Отлично! – лейтенант Джонс встал и отряхнул форменные брюки.

Присев на валун, он достал сигареты. Солдаты, кто с любопытством, а кто с удивлением, смотрели на своего командира.

– Рядовой Бредли! – рявкнул Джонс.

– Да, сэр!

Бредли подскочил как подпружиненный чертик из шкатулки.

– Там чуть ниже есть ручей. Идите и наберите воды. Можете не спешить, у нас еще масса времени.

– Есть, сэр!

Лейтенант Джонс потерял к Бредли интерес. Он помахал рукой полковнику и индейцу.

– Как дела, ребята? – белозубо улыбаясь, спросил он.

Выстрел был почти не слышен, так как прозвучал довольно далеко, но пуля едва не оторвала Дадли кончик носа. Полковник зарычал и, выхватив кольт, разрядил весь барабан в сторону улыбающегося лейтенанта. Джонс выругался, упал и отполз за валун.

Чинганчгук удовлетворенно кивнул головой.

– Хватит, полковник. Этот тип совсем обнаглел, – индеец не без усилия вытащил кольт из рук Дадли и взвесил его в руке – У вас еще есть патроны? Нет? Жаль.

Полковник уже несколько освоился с положением заложника и прорычал в ответ:

– А пошел ты!..

– Остыньте, полковник. Знаете, чем мы отличаемся друг от друга? Тем, что в отличие от вас я оптимист. Вы удивлены?

– Я скорее возмущен тем, что ты до сих пор жив. Потому ли ты никак не можешь забыть дорогу в спальню Джойс?!

– Полковник, ваше поведение становится просто не выносимым. Вы слишком ревнивы и вам нужно изменить свой характер, иначе когда-нибудь утром вы умрете от носового кровотечения. Хотите стать оптимистом, полковник?

– Я им стану, если ты мне объяснишь записку, которую мне передали вчера. В ней черным по белому было написано, что ты снова припрешься к Джойс.

– Все очень просто, сэр. Записку, о которой вы мне сказали, конечно же, написала моя жена. Этой бедной женщиной руководило чувство элементарной ревности. И уж кому как не ей было знать, где я прятался дважды и куда, в случае опасности, я сунусь наверняка еще раз? Если хотите, это доказывает мою невинность. Если бы я испытывал какие-то чувства к Джойс, я ни за что не рассказал своей скво о своем вынужденном визите в ее спальню.

Чинганчгук врал. Дикая Лоза догадалась о новой любовной связи совсем не потому, что он рассказал ей об этом сам. Просто Джойс любила духи «Ночь любви», запах которых не испарялся с мужского тела даже после пятидесятимильной пробежки при полном индейском вооружении. Кроме Джойс, в окружности двухсот пятидесяти миль, такими духами не пользовался никто.

Полковник немного подумал.

– Значит, тебя выдала твоя же собственная жена?

– Да и могу привести вам еще одно доказательство. Уверен, что в записке, которую вам подбросили, мне давалась довольно оскорбительная характеристика. Но заметьте, полковник, это именно такая характеристика, которую может дать только жена и только своему мужу. Например, я уверен, что она написала вам, что я – бабник. Скажите, полковник, если один мужчина называет другого бабником, должен ли второй воспринимать это как оскорбление? Разумеется, нет. Это, скорее всего, комплемент. Так что все дело в женщинах, дорогой полковник.

– Откуда мне знать, что ты мне не врешь? – в голосе Дадли легко угадывалось сомнение.

– Действительно не откуда? Но это чисто риторический вопрос, полковник. Поэтому попытайтесь и в самом деле стать оптимистом, то есть поверьте мне на слово. Такая вера может подарить вам жизнь. В противном случае лейтенант Джонс разделается с нами обоими. Точнее сначала я разделаюсь с вами, а потом он со мной. Впрочем, у меня в отличие от вас даже есть некоторый шанс. Джонс уже давно предлагает мне прогуляться с ним на Золотую Речку. Он гарантирует полный комфорт путешествия. Боюсь, что после вашей смерти я не смогу ему отказать до, а после прогулки к речке у меня просто не будет возможности сделать это. Нам пора сматываться отсюда, полковник.