Веко, чавкая, два раза лизнуло глазное яблоко.
Щипать стало не сразу, а по нарастающей.
Быстро закрыв глаз, я стал массировать веко, проглаживая пальцем сверху вниз.
После полуминутного массажа дискомфорт стал спадать, остался разве что лёгкий зуд в слёзном канале. Но… почему я ничего не чувствую?
На первый взгляд всё так же. Может дозировка недостаточная или нужно капнуть в оба глаза?
Я взял эмульсию, лёг на пол и потянул веко второго глаза.
Приблизил пипетку, рука дрогнула.
Свет в комнате вытянулся. Искривился.
Убрав палец от века, я зажмурился.
Снова открыл глаза, свет в комнате тёк и попадал в каждый уголок комнаты. Так, словно само освещение стало ярче. Привстав на локтях с пола, я услышал треск и, всматриваясь в ореол жёлтой лампы, я сообразил, что потрескивание исходит оттуда. Сглотнув, я отчётливо почувствовал, как смочилось нёбо, как слюна скользнула по горлу.
Всё было как раньше, разве что каждое ощущение будто выкрутили на максимум. Теперь я отчётливо чувствовал сквозь джинсы холодный пол, ощущал шероховатость паркета на
Встаю. Пошатывает… Хватаюсь руками за край стола.
С верхней полки оглушительно громко падают книги.
Закрыв ладонями уши, я пячусь назад и, упёршись икрами в диван, сажусь.
Смотрю на руки, больше не трясутся, но, всматриваясь, вижу, как сквозь тонкую кожу по венкам курсирует кровь.
Голова кружится. Слышится гул всё громче и громче. Так, что кажется, вот-вот взорвутся перепонки.
Я валюсь на бок и наощупь хватаю подушку.
Прижав к голове, даже через неё я слышу, как в небе пролетает самолёт.
Шевелю челюстью. Звук турбин отдаляется, затихает.
Снова встаю и снова пошатывает.
Резкий невыносимый запах ударяет в ноздри.
Принюхиваюсь, запах доносится откуда-то возле стола.
Сажусь и ползу на карачках к очагу резко спиртового запаха.
Обшаривая нишу стола, я заглядываю за примыкающую к нему тумбу и вижу кончик фломастера, накрытого комками пыли.
Тянусь пальцами. Достаю. Фломастер открыт и неизвестно сколько там пролежал. Зажав нос, идут на кухню.
Открыв мусорное ведро, выкидываю фломастер и, отпустив зажатый нос, чувствую, как новые запахи тут же бомбардируют обонятельные рецепторы. Я вдруг почувствовал пролитый жир от сайры, ощутил уксусный запах открытой банки огурцов, завалявшийся кусок пиццы из-под помятой картонной коробки.
Прижав согнутый локоть к носу, я спешу прочь с кухни. Надо умыться, смыть этот запах…
Я не успеваю щёлкнуть включателем, зайдя в ванную, как зрение адаптируется. На ватных ногах подхожу к зеркалу и застываю от увиденного…
Вокруг тела, как второй слой кожи, исходили волны. Неоднородные, пульсирующие… будто жившие своей жизнью, они то расширялись, то сужались, следуя за дыханием. Я завороженно следил за этим невообразимым по красоте явлением – золотистое поле курсировало вокруг тела, и стоило мне поднять руку, как волны огибали её. Всё моё тело, казалось, находилось в овальном защитном чехле или… ауре? Неужели так выглядит аура?
Я сфокусировал взгляд на переносице, взяв в расфокус окружающий мир, и когда моргнул, аура стала исчезать. Не то, чтобы она исчезла насовсем, нет… Скорее, она могла показываться, если направить взгляд внутрь себя, и могла исчезать, если я захочу.
То, что человеческое тело выделяет энергию, не стало для меня открытием, но тут было нечто большее, выходящее за рамки научного представления о мире.
Я взялся за холодный край раковины и всмотрелся в сетку водосточной трубы. На миг мне показалось, что я мог видеть изъеденные ржавчиной трубы, уходящие глубоко в землю. Я снова моргнул, вызвав воспоминания о лекции.
Фрагмент памяти всплыл с поразительной четкостью, как если бы я включил видеокассету, на которой я сидел за партой и слушал профессора. Косноязычная речь с изобилием научной терминологии ложилась удивительно складно. Я наблюдал за профессором, ходившим вдоль аудитории, и когда он открывал рот, произнося, скажем «В митохондриях электрическая энергия преобразуется в энергию химических связей энергетических молекул – АТФ», слова как бы замирали в воздухе над ним.
Это сложно объяснить, и больше всего подходит аналогия с комиксами, когда речь героя обрамляется облачком. Речь профессора не просто вырисовывалась над ним, она мигала и впитывалась в сознание, как в губку.
Тряхнув головой, я прогнал воспоминание и открыл кран. Вода с шипением полилась в трубу. Мелкие капли брызгали на джинсы, и сквозь ткань я ощущал, как мокреет кожа, а точнее как роговой слой эпидермиса увлажняется.
Липкая тошнота от переизбытка информации скрутила живот, я ощущал все органы.
Чувствовал, как спазмирует кишечник, как в печени булькает желчь, и, прислонив руку ко вздутому животу, постарался успокоиться. Кислород от полости носа скользил по трахее и на вдохе распирал бронхи, а на выдохе диафрагма сжималась… Я скатился по стене и уселся на кафельный пол.
За стенами словно по щелчку включились другие звуки. Я отчётливо слышал, как ругаются соседи этажом выше, как шумит фен в одной из ванных, как пищит микроволновка, как ведущий по телевизору рассказывает новости…
Растерев ладошками уши до жара, я приказал себе успокоиться.
И звуки вдруг исчезли. Тишина стояла гробовая. От непривычки я поводил туда-сюда челюстью.
Выйдя из ванной комнаты, я прошёл на кухню и осторожно через шторку выглянул на улицу.
Алая полоска рассвета неторопливо освещала сонные улицы. Машины в две полосы разъезжались в обе стороны. По тротуарам шли заспанные прохожие. Меня привлекла собака, писающая на столб возле автобусной остановки. Увидев голубя, она дёрнулась, натянув ошейник, и вместе с хозяином побежала за птицей.
Звуков всё не было, я открыл окно. Тишина. Холодом тянуло по полу.
Я сфокусировал всё внимание на лающем псе, и в такт его открывающейся пасти вылетало отчётливое «АФ-АФ-АФ». Я мог стоя на третьем этаже по желанию менять громкость лая, мог подключать звук ветра, играющего с моей шторой, мог включать пронзительный вой проезжающей на красный свет пожарной машины. И все эти «МОГ, МОГ, МОГ» слились в единое понимание новообретённой силы. Над собой и окружающим миром.
Я снова зашторил окна, повернулся в сторону бардака, оставленного на столе, и вдруг понял, что это только начало, и на что способен мозг ещё предстоит выяснить.
Карман завибрировал, и, ещё не отойдя от впечатлений, я накрыл джинсы ладонью. Не сразу, а постепенно с каждым последующим «ДРРРР» вибрация возвращала меня в реальность.
Как только достал телефон и посмотрел на номер входящего звонка, я лишь мысленно задал вопрос «Что мне делать?», как сознание начало проецировать разные варианты ответов. Я вдруг увидел себя со стороны, и мой двойник стал отвечать на вопросы.
«Да? Слушаю. Заболел, извините, подхватил ОРВИ…»
Кадр сменился следующим двойником, и на этот раз ответ в трубку был другой:
«Прошу прощения, беда с родственником…»
И новая смена. Опять же, версии ответов менялись, прыгая от правдоподобных до дерзких и совершенно мне не свойственных. Например, в одной из версий я послал начальника отдела кадров в жопу и бросил телефон на пол.
Я, не смея шелохнуться, просмотрел около 20 озвученных вариантов, и, когда улыбка на лице одной из моих копий расцвела пышным цветом, копия рассеялась, оставив меня наедине с вибрирующим телефоном в руке.
Подношу трубку к уху.
– Да, слушаю.
– Максим, здравствуйте. Что случилось в ночной смене? Почему вы покинули работу раньше времени?
И тут я повторил слово в слово то, что отвечал мой двойник с улыбкой на лице:
– Вам известно, что в лаборатории уже как две недели сбоит вентиляция? – спросил я и, не дав ответить, затараторил дальше. – Пары химикатов скапливаются, что при длительном рабочем дне гарантированно ведёт к мигрени, а дальше кластерная головная боль обостряется, и только вопрос времени, когда я мог потерять сознание и упасть в обморок на рабочем месте.
В трубке повисла тишина. Я улыбнулся.
– Вообще-то я звоню вам по другому поводу. У нас случилось ЧП, и вы…
– Вы меня не слышали? Как же обещанное безопасное рабочее место? Или предусмотренный по договору найма отпуск? Вам известно, что я ни разу не выходил на больничный?
В трубке раздался виноватый кашель, затем шорох и приглушённые голоса. А потом последовал писклявый ответ на две октавы выше:
– Я вам перезвоню.
Гудки.
Я положил телефон в карман и ещё раз прокрутил в голове увиденное. Именно увиденное. Я собственными глазами наблюдал объёмные проекции самого себя и варианты развития событий, а в конце концов остановился на самой подходящей из версий. Только вопрос – подходящей для чего?
Я сел на диван. Кончики пальцев наэлектризовались, в ладонях будто ощущался невидимый шар. Подняв руку перед собой, я разглядывал, как сжимаю и разжимаю пальцы. А что, если я приобрёл суперсилу? Если так, то надо как-то провести эксперимент…
Встав с дивана, я сжал кулак и что было сил ударил стену. Тупая боль скользнула от казанков, пробежав по руке и вклиниваясь в нервный центр. Шипя от боли, я тряхнул покрасневшей рукой и зажал её подмышкой.
Навернув два круга по комнате, я вспомнил, как силой мысли мог управлять громкостью лая собаки и сказал себе: «Я не чувствую боли». А потом взглянул на руку. Кожа на пальцах была красная, средний казанок содран. Кровоточил. Но я. Совершенно. Не. Чувствовал. Боли.
Хорошо… с этим разобрались, никаких суперсил.
Я подошёл к шкафчику и с первого раза нашёл в бардаке медикаментов перекись. Пока я обрабатывал рану, телефон завибрировал, но на этот раз единожды. Подняв его, я на главном экране прочитал короткое сообщение с неизвестно номера:
«За тобой выехали. Убирайся из дома»
Кем бы ни был тот, кто решил меня предупредить, он не шутил.
Уловив ухом странный звук, я сфокусировался. За окном завизжали шины. Соскочив с дивана, я прижался к стене и осторожно, придерживая штору, выглянул на улицу.
Два чёрных Шевроле Тахо стояли на бордюре, и с задних сидений выходило по три человека в чёрном. Прохожие опасливо пятились, кто-то вжимался в остановку, другие достали телефоны, третьи просто глазели на сцену, как из боевика, которая вот-вот развернётся перед ними.
С переднего сиденья неторопливо вышел мужчина в строгом костюме и тёмных очках. Оценил обстановку. Дал команду бойцам, направив их в сторону дома, и, засунув руку в карман, медленно прикурил. А затем поднял взгляд в сторону моего окна.
Я выпустил из рук шторку.
Оцепенение сковало мышцы, дыхание участилось. Прогоняя страх, я приказал себе собраться, и туман нерешительности развеялся. Я стал совершенно спокоен. Собран. Всё виделось, как понятный чёткий алгоритм.
Выверенным движением я сунул эмульсию в карман джинсов, на ходу выложил фотографию формулы в облако, закинул телефон в микроволновку и поставил таймер на 3 минуты. Выскользнув в подъезд, я прихватил куртку с бумажником. Снизу уже доносился топот сапог, и я, прижавшись к стене, пошёл вверх.
На четвёртом этаже я два раза постучал в дверь и стал ждать. Через 5 секунд дверь открылась. Сосед с подозрением оглядел меня. Когда шум стал отчётливым, его глаза округлились, лицевые мышцы дрогнули, и он было шагнул назад, прикрывая дверь. Просчитав его действия, я прыжком сократил дистанцию и зажал рукой рот. Вталкивая его вглубь коридора, я ногой прикрыл дверь.
– Спокойно…
Убрав ладонь с багрового от возмущения лица, он дёрнулся и отпихнул меня.
– Какого хрена!?
– Будьте добры, успокойтесь…
– Ты чё, баклан, совсем охуел?
После вопроса соседа время замедлилось, и, наблюдая, как медленно его губы дожёвывают окончания слов, я просканировал его на вероятность нападения.
Сутулый, метр семьдесят два, грудь впалая, возраст 46-47. Я сфокусировал внимание на сухости в уголках губ. Перевёл взгляд на отшелушившуюся кожу, на фиолетовые мешки под глазами. На то, как ведёт его плечи на прерывистых вдохах, как бегают глазки, как подёргиваются носовые пазухи. Услышал его сердцебиение выше допустимого значения, почувствовал, как надпочечники выделяют гормоны – адреналин и норадреналин. Недостаточно, чтобы кидаться на меня. Весь анализ занял не больше секунды.
– Ты, бля, оглох? – возник вновь голос соседа.
– Я настаиваю. Закройте, пожалуйста, рот.
Сосед осёкся, сжал кулаки, но спорить не стал.
За дверью раздался грохот и сразу же треск. Значит они уже в квартире.
О проекте
О подписке