Начало шестидесятых годов XIX века – время особое. Уже совершён прорыв 19 февраля 1861 года, крепостное право пало. Но публика ещё не знает, что будет дальше. Какие ещё реформы готовит правительство, и готовит ли вообще? Законное обсуждение слишком ограничено, и горячая молодёжь пишет подпольные прокламации. По сути – собственные, альтернативные правительственной, программы реформ. Одна из самых известных – «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон»: именно она даст суду основание изъять из общественной жизни влиятельного публициста и будущего кумира молодёжи Н.Г. Чернышевского.
Эта прокламация удивительна тем, что во многом совпадает с мыслями реформаторов из правительства. «Так вот она какая в исправду-то воля бывает на свете: чтобы народ всему голова был, а всякое начальство миру покорствовало, и чтобы суд был праведный, и ровный всем был бы суд, и бесчинствовать над мужиком никто не смел, и чтобы пачпортов не было и подушного оклада не было, и чтобы рекрутчины не было»30. И если мечты о «выборном царе» не воплотятся ещё долго, то суд праведный и равный, и отмена рекрутчины – хрестоматийные пункты «Великих реформ».
И насчёт подушной подати автор крамольной листовки шагал вполне в ногу с правительством. Таков был дух эпохи, открывшейся после смерти Николая I. С лёгкой руки Ф.И. Тютчева она получила имя «Оттепель». «Со всех сторон посылались в Петербург проекты железных дорог, записки о разных финансовых реформах и улучшениях, о судебных преобразованиях, освобождении крестьян» – так описывал новую атмосферу будущий активный реформатор князь Д.А. Оболенский31.
Разработка податной реформы началась раньше большинства других. К моменту написания «Барским крестьянам…» уже полтора года (с июля 1859 г.) при Министерстве финансов действовала Комиссия для пересмотра системы податей и сборов. За два десятилетия работы Податная комиссия издала десятки томов, посвящённых состоянию различных отраслей налогообложения в России и зарубежному опыту. В одной из первых своих публикаций комиссия указывала, что коренного улучшения податной системы нельзя достигнуть «без совершенной отмены подушной системы». Это мнение было всеобщим32.
Подушная подать выступала не только сословным клеймом «податных сословий». Это был ещё и ограничитель доходов бюджета. Канули в прошлое Петровские времена, когда подушная подать давала треть всех доходов казны. Теперь она не дотягивала и до 15 %, и перспективы повышения были сомнительны. Недоимки к середине XIX в. стали постоянным спутником подушной системы: значит, для многих налоги чрезмерны. Было ясно, что есть много тех, кто мог бы платить больше, но чтобы их отделить, надо научиться отличать богатых от бедных – и значит, уйти от подушного принципа33.
Что взамен? Первые проекты податной комиссии были готовы уже в 1862 г.: проекты подворной подати с крестьян, поземельного налога с крестьян и помещиков, налога на строения в уездах. Проектам этим «не был дан ход» под тем предлогом, что надо сначала выяснить «экономические последствия крестьянского дела и финансовые результаты [новой] питейной системы»34. В 1867 г. начался очередной приступ к податной реформе, и в 1869 г. вновь созданная специальная комиссия представила вновь разработанные проекты. На сей раз предлагалось заменить подушную подать только двумя налогами – подворным и поземельным, причём поземельный должен был лечь только на крестьян, а не «благородных» землевладельцев. Таким образом, по существу речь шла о сохранении обложения крестьян под новым названием35. Проект этой реформы был в 1870 г. разослан по земствам для обсуждения и получил резкую критику. Но и земцы со своей стороны не предложили какого-либо решения, явно более выигрышного.
Крупный помещик, хваткий хозяин и знаменитый общественный деятель А.И. Кошелев, наблюдавший происходящее изнутри, так описывал земское обсуждение в Рязани: «В признании правительственного проекта неудовлетворительным все согласились скоро и без больших споров; но первый поставленный на очередь вопрос, следует ли податную обязанность распространять на все сословия, вызвал жаркие и почти нескончаемые прения». В подготовительной комиссии всё же взяли верх сторонники демократического подхода, однако в общем собрании губернского земства «крепостники действовали очень дружно и всячески противились распространению податных обязанностей на привилегированные сословия»36. Обсуждение окончилось ничем.
Дело было, конечно, не только и не столько в «сопротивлении крепостников»: этого хватало и в крестьянской реформе, которая, тем не менее, благополучно состоялась. Но вопросы общественно-политические всегда кажутся проще, чем экономические. Что делать с крестьянской свободой и помещичьей землёй – на этот вопрос у царя был свой ответ, хотя бы примерный. В области же финансов без специалистов было не обойтись, а специалисты не могли дать уверенного рецепта, как создать новый источник дохода «на пустом месте».
Правда, уже в первых обсуждениях высказывалась мысль о подоходном налоге. Именно такой проект был в 1862 г. предложен молодым министром финансов М.Х. Рейтерном. Представитель плеяды «Константиновских орлов», по поручению младшего брата царя три года проведший в Европе и США для изучения устройства местных финансов, он был твёрдым реформатором. Предложенный им проект предполагал введение умеренного (не более 5 %) налога на богатых (исключая крестьян и мещан) на условиях добровольного заявления дохода. В числе плательщиков должны были оказаться не только купцы, но и помещики.
Податная комиссия, куда поступил проект, действовала «в лучших традициях» старой николаевской гвардии. Поклявшись в приверженности к самой идее подоходного налога, Комиссия, однако же, решительно признала введение такого налога в России «крайне несвоевременным». Проект Рейтерна был разгромлен на том основании, что цифра ожидаемого дохода (4,8 млн руб.) обоснована неубедительно, а главное, страна вступила в эпоху коренных экономических потрясений. В такое время, – говорится в ответной записке, – «решительно никто, начиная от крестьянина и поденщика и до самого могущественного столичного капиталиста и государственного сановника, не может сколько-нибудь приблизительно определить, каков его чистый годовой доход»37. Высказанные здесь же сетования на освобождение крестьян, отмену барщины и изменение в быте «главного нашего потребителя» – помещичьего класса, объясняют читателю состав комиссии, предопределивший «смертный приговор» проекту 1862 года.
Заодно «для справки» Комиссия напомнила опыт 1812 г. Отчаянно нуждаясь в деньгах, правительство (ещё при М.М. Сперанском) установило подоходный налог с помещичьих доходов – но так, чтобы не испортить отношений с привилегированным сословием. В законе было записано, что правильность дворянских показаний о сумме дохода «утверждается на доброй вере и чести. Никакие доносы на утайку доходов или неправильное их показание не приемлются»38. В итоге сумма сбора оказалась столь малой, а главное, уклонение от налога – столь массовым, что налог в 1819 г. пришлось отменить.
Для окончательного разгрома подоходных чаяний министра финансов Комиссия командировала за границу «для ближайшего ознакомления с подоходным налогом» М.П. Веселовского39. Его описания и размышления изданы были изданы в 1869 г. в качестве 16-го тома трудов Комиссии. Подробнейше описав устройство подоходных налогов на Западе и тщательно пересказав историю обсуждения подоходного проекта в России, автор в основном согласился с отзывом Податной комиссии на проект М.Х. Рейтерна и пришёл к заключению, что введение подоходного налога в России «при настоящих обстоятельствах» «сопровождалось бы неисчилимыми затруднениями»40.
Итак, оставалось выжидать, осторожничать и реформировать те налоги, которые не затрагивали интересов «благородного дворянства». И первый день 1863 года принёс сразу два податных новшества, достойных занимать место в плеяде «Великих реформ».
Ключевая черта «Великих реформ» – их «двойное назначение». Хорошо известно назначение политическое: отмена несправедливых межсословных перегородок, освобождение страны. Меньше бросается в глаза прагматическая составляющая – но она есть в каждой реформе. Будь то проблема подготовки грамотных профессорских кадров как основание для университетской реформы или задача избежать судьбы французов под Седаном как толчок к отмене рекрутчины.
Налоговые реформы 1863 г. не стали исключением. Начнём с более яркой стороны дела. Обе эти реформы ликвидировали важные бастионы неполноправия низших сословий. В один день торгующие крестьяне были уравнены в правах с купцами и уничтожена подушная подать с мещан41.
Отмена мещанской «подушины» выглядит понятной без долгих слов, требуется лишь одно уточнение. Через 19 лет после её отмены, в законе 18 мая 1882 г., мы вновь видим указание императора прекратить взимание «подушного, в пользу казны, сбора с мещан». Противоречия нет: речь идёт о сборе, появившемся после указа 10 декабря 1874 г. «о прекращении отдельного существования государственного земского сбора и о присоединении его, с 1875 года, к общим государственным доходам»42. В состав государственного земского сбора входил (по старой, дореформенной традиции) подушный сбор с мещан; он-то и стал в 1875 г. самостоятельным «государственным доходом», его и отменял указ 1882 г. Но даже в этом, самостоятельном, качестве, он не случайно именовался лишь сбором, а не податью. Речь шла не об откате реформы, а о мелкой технической подробности, побочном продукте эволюции земских налогов. Подушная подать для мещан в 1863 г. была отменена навсегда. Такова формула реформы, точная и простая одновременно.
Суть реформы обложения торговли и промышленности требует более подробного пояснения. Хорошо известно, что Жалованная грамота 1785 г. провозглашала купеческую монополию на торговлю. При этом сословие было открыто для всех, заявивших капитал установленного размера (с которого и платился налог). Казалось бы, если крестьянин ведёт торговлю, то «выбирает» (покупает) патент (без которого торговать всё равно не разрешат) и становится купцом – откуда же может взяться различие между торгующими крестьянами и купцами?
Дело в том, что применение по-немецки чётко задуманной схемы выявило две проблемы. Прежде всего, размер мелкой торговли не позволял разносчикам и мелким лавочникам выбирать даже самые дешёвые купеческие патенты. Свою долю жизненного сумбура вносило крепостное право. Помещикам было выгодно разрешать своим крестьянам торговлю: с богатых можно больше взять оброка. Но разрешить им взять купеческий патент значило утратить своё право владеть ими: купечество – сословие не просто свободное, а даже привилегированное.
Постепенное осознание этих проблем законодателем вылилось в ряд изменений и поправок. Подведение итога частным изменениям стало в 1824 г. первым «геркулесовым подвигом» знаменитого министра финансов Е.Ф. Канкрина. Система 1824 г.43, просуществовавшая четыре десятилетия, опиралась на две «лесенки» торговых свидетельств: одна – для купцов и горожан, другая – для крестьян. При этом устанавливалось, что крестьянское «свидетельство 1-го рода» «даёт право торговли купца 1-й гильдии» («без личных преимуществ»), но стоит 2600 руб. против 2200 руб. купеческих. Цены свидетельств 2-й ступени составляли, соответственно, 1100 и 880 руб., третьей – 400 и 220 руб.; крестьянские свидетельства 4-го разряда превосходили по цене свидетельства на мещанский торг. Таким образом, то ли купцы, торгующие мещане и посадские получали своеобразную податную льготу, то ли, скорее, торгующие крестьяне – дополнительное обременение, лишнее напоминание об их униженном положении.
О проекте
О подписке