Глава 2

Крест снова качнулся из стороны в сторону и как будто немного приблизился.

Рык повторился. Протяжный, утробный.

Подобные звуки мог издавать только крупный хищник. Причем чем-то очень сильно недовольный. Или же расстроенный. Что принципиально ситуацию не меняло.

– Виир…

Голос Регины наконец-то сделался испуганным.

Можно было позлорадствовать по этому поводу. Но настроение было не то.

– Представь себя мертвой, – едва слышно произнес Хамерхаузен.

– Что? – Регине показалось, что она ослышалась или неправильно поняла слова спутника.

– Представь, что ты мертва.

Хамерхаузен чувствовал, как его спину буравит взгляд невидимого в темноте хищника.

Почему он все еще не прыгает?

Хамерхаузен закрыл глаза, хотя в этом не было никакого смысла, и изо всех сил попытался представить себя куском гнилой, разлагающейся плоти.

– Зачем? – спросила Регина.

– Ты можешь не задавать вопросов? Просто сделай то, что тебе говорят.

– Ты с ума сошел, Виир?

В темноте гулко ухнула ночная птица.

Хамерхаузен потянул носом воздух. Пахло сыростью, какой-то прелью, грибами и мхом.

– Мы не можем от него убежать.

Какое уж тут бежать, не видя ничего вокруг. Они смогут сделать три-четыре шага, не больше. После чего кто-нибудь непременно влепится лбом в дерево. И – все. Единственный их шанс – прикинуться мертвыми. Слабенький, конечно, шансик, но все же лучше, чем ничего.

– От кого?

– От этой твари с красной меткой.

– Ты любишь кино про зомби?

Да, сейчас, конечно, самое время поговорить о кино! Это еще вопрос, кто из них двоих свихнулся.

Из темноты вновь раздался рык. Медленный, растянутый, как будто ленивый. Или – из последних сил. Со странным влажным причмокиванием в конце.

– Так рычат зомби, – таинственным полушепотом сообщила Регина.

Хамерхаузен был безмерно рад, что рыжая не могла видеть выражение, появившееся у него на лице.

– Ты совсем спятила?

Он произнес это не с осуждением. Скорее с сочувствием.

– Да? – Регина и не думала отказываться от своей безумной идеи. – А почему он так медленно двигается?

– Может быть, это какой-нибудь гигантский слизень, – предположил Хамерхаузен.

Идея со слизнем, разумеется, тоже была высосана из пальца и явно не тянула на всеобъемлющее объяснение происходящего. Но все же слизень был лучше, чем зомби. И, в соответствии с принципом Оккама, вполне имел право на существование.

– Слизень, – только и сказала Регина.

Но произнесла она это так, что Вииру сразу стало ясно – она считает его идиотом.

Из темноты раздался тяжелый, протяжный вздох.

– Это тоже слизень? – насмешливо осведомилась Регина. – Идем!

Рыжая схватила Хамерхаузена под руку и потащила за собой.

Насколько мог определить Виир, двигались они теперь в направлении, перпендикулярном тому, что выбрали прежде.

Собственно, им было все равно куда идти. Не зная местности, они двигались наобум. Но все же рамону было любопытно, с чего вдруг Регина решила свернуть? Или она все делала, не думая?

– Послушай… – начал Хамерхаузен.

– Не сейчас, – оборвала его Регина.

– Я только хотел спросить…

– Не время.

– Мы уже оторвались от этого… зомби.

Регина, не останавливаясь, посмотрела назад.

Там была только темнота. Красный крест пропал.

– Вот видишь, значит, я была права!

– Насчет чего?

Хамерхаузен ладонью прихлопнул впившегося в шею москита.

– Это был зомби!

– Ну… Я просто так сказал про зомби.

– При чем тут ты? Мы свернули в сторону, а зомби продолжил идти в том же направлении, что и прежде. У этих тварей нет мозгов, поэтому соображают они туго. Пройдет какое-то время, пока он поймет, что оплошал.

– Это ты в кино видела?

Хамерхаузен даже не пытался скрыть иронию.

– По-моему, это очевидно. Если у существа нет мозгов, оно не в состоянии сопоставлять факты и делать выводы.

– Существо без мозгов не может оставаться живым.

– Так зомби – они же мертвецы.

– Мертвецы не могут ходить.

– Зомби – это живые мертвецы.

Хамерхаузен безнадежно цокнул языком. Продолжать разговор в том же духе было бессмысленно. Все мысли и суждения рыжей подчинялись какой-то своей, весьма своеобразной логике, постичь даже самые основы которой Виир был не в состоянии. Наверное, потому, что у него-то как раз мозги были в порядке.

Регина вдруг пронзительно взвизгнула.

– О, боже мой!

Голос у нее при этом был такой, что Хамерхаузена всего аж передернуло. Рамон даже подумать боялся, что могло случиться с человеком, который так визжал.

– Регина…

Хамерхаузен провел ладонью правой руки по предплечью левой, которая все еще ничего не чувствовала. Руки девушки не было. Но она была совсем рядом – Виир отчетливо слышал ее срывающееся дыхание.

– Что случилось?

– Я вляпалась в паутину, – плачущим голосом сообщила рыжая.

– Что? – Виир не поверил услышанному.

– Прямо лицом… Огромная такая паутина… Гадкая!

– И это все?

– А что, я должна была при этом еще трахнуться лбом о ветку и наступить обеими ногами в дерьмо? – обиженно и зло отозвалась Регина.

– Слушай, это не смертельно, – попытался утешить ее Хамерхаузен.

– Зато – мерзко! Мерзко! Мерзко!..

Хамерхаузен не видел, но чувствовал, как с каждым новым выкриком Регина нервно проводит пальцами по лицу, пытаясь содрать налипшую паутину. Виир прекрасно знал, каково это – вляпаться лицом в заботливо сотканную пауком ловушку. Хотя она предназначается и не для тебя, ощущение на самом деле неприятное. Но в то же время не настолько, чтобы устраивать по этому поводу истерику.

Рамон снова хлопнул себя ладонью по шее. Москиты становились все более надоедливыми.

– Слушай, а тебя москиты не кусают?

Пауза.

Затем злобный, шипящий полушепот:

– При чем тут москиты?

– Ну, мне они просто покоя не дают.

– Москиты? Да? А у меня все лицо в паутине!

– Да будет тебе, – снова попытался успокоить девушку Хамерхаузен. Душа у рамона была добрая. И ему действительно было жалко Регину. – Все равно ведь никто не видит.

Должно быть, он сказал что-то не то. Или – не так. Потому что Регина издала вдруг звук, похожий на рык неизвестного существа, помеченного красным светящимся крестом.

– Хочешь сказать, что ты меня ненавидишь? – догадался Виир.

В ответ он готов был услышать все, что угодно, только не то, что прозвучало из темноты.

Регина засмеялась.

Виир Хамерхаузен ничего не сказал.

Но про себя подумал, что если им все же удастся выбраться живыми из этой передряги, он больше никогда, ни разу в жизни не сядет в один квад с женщиной.

Особенно если она рыжая.

Глава 3

Когда Валтор с Ионой покидали Кластер Верда, на небе не было ни облачка, ярко светило солнце, полуденный зной разливался по высокой траве, иссушая ее кончики, и разве что только внезапные порывы ветра, заставляющие траву никнуть к самой земле, могли стать предвестниками грядущей непогоды.

– Я бы на вашем месте задержался хотя бы на день, – сказал Александр Грир, вместе с другими рамонами вышедший проводить их до ворот гаража. – Вы пропускаете самое интересное. Сегодня вечером должно состояться первое открытое заседание Гильдии Кластера. И, чует мое сердце, состав ее будет основательно обновлен. Ты бы не хотел стать членом Гильдии, Валтор?

– Зачем? – подозрительно посмотрел на старого рамона из-под полей акубры Прей.

– Что значит зачем? – удивленно вскинул брови Грир. – Затем чтобы следить за соблюдением законности и порядка.

– Я – рамон.

– И что с того?

– Мое место в пампе.

– Ага, значит, ты будешь по пампе колесить, а Гильдию снова оккупируют такие, как Кир Дунгаев.

Прей недовольно поморщился.

– Не провоцируй меня, Александр Васильевич.

– Куда вы так торопитесь? – сменил тему Грир.

Валтор быстро глянул на Иону.

Андроид сидел на месте водителя, положив ладонь правой руки на рулевое колесо, и смотрел на паукообразного робота-ремонтника, ползущего по стене башни где-то на уровне сорокового этажа. Вид у Ионы был абсолютно отрешенный, как будто все, о чем шла речь, его совершенно не касалось.

– Айвуры, – коротко ответил Валтор. – С решением этой проблемы нельзя затягивать. Если их видели уже возле Войвода, значит, они могут объявиться вообще где угодно. Я не хочу делить с этими тварями пампу. Если существует способ загнать их назад в Гройхентрапп, откуда они так некстати вылезли, надо этим воспользоваться.

– Ты уверен, что найдешь способ избавиться от айвуров в Усопье? – не скрывая сомнения, спросил Эль-Фуэго.

– Я не знаю, к кому еще можно обратиться за помощью. Да и насчет Хамерхаузена нужно разузнать. Выжить в Лунном Карантине – задачка не из простых. Но сами знаете, парни, мы, рамоны, народ живучий.

– Неправильно это как-то, – буркнул Рыжий Праттер. – Сюда мы ехали все вместе, а в Усопшие Земли вы с Ионой вдвоем отправляетесь.

– Точно. – Александр Грир открыл заднюю дверцу квада и полез на сиденье.

– Эй! Александр Васильевич! Ты чего это удумал? – встревожился Валтор.

Грир сел на заднее сиденье так, будто это было его законное место.

– Я еду с вами, парни. – Грир скрестил руки на груди.

– Нет, нет, нет, нет! – решительно запротестовал Валтор. – Это не увеселительная прогулка!

– А я не мальчик в коротких штанишках, – легко парировал Грир.

– Это на самом деле очень опасно…

– Прей, ты полагаешь, меня еще можно чем-то напугать? – снисходительно усмехнулся Грир. – Если по уму, то я уже раз десять должен был погибнуть. И ничего, жив, как видишь. Если мне суждено погибнуть в Усопье – ну и ладно, подумаешь, дело какое. По крайней мере, я посмотрю, что это за Усопшие Земли такие.

– Ты что молчишь? – ткнул локтем приятеля Валтор.

– Что? – Иона оторвался от созерцания ползающего по стене башни робота-паука.

– Александр Васильевич собрался ехать с нами в Усопье.

Иона внимательно посмотрел на Грира:

– Вы так и поедете, без всякого багажа?

– Я рамон, парень, – усмехнулся Грир. – Мне не нужно ничего сверх того, что лежит у меня в карманах.

– Кончай бравировать, Александр Васильевич! – возмущенно воскликнул Валтор. – Мы все тут рамоны!

– Ну, хорошо, – не стал спорить Грир. – Скажем так, я надеюсь, что у вас в багажнике отыщется все, что мне может понадобиться. И вы не откажетесь со мной этим поделиться.

– Я не против, – сказал Иона.

Валтору показалось, что он ослышался.

– Не против чего?

– Чтобы Александр Васильевич ехал с нами.

– Да ты что! – с показным удивлением всплеснул руками Валтор. – А что, если я против?

– Почему? – спокойно спросил Иона.

– Потому что… – Валтор запнулся. Он взялся за тулью акубры, вроде как затем, чтобы сдвинуть ее назад, а на самом деле, чтобы скрыть смущение. Средний палец угодил в пулевое отверстие, и Валтор болезненно скривился. – Ты помнишь нашу поездку через Усопье?

– Разумеется.

– Как велики были наши шансы выбраться оттуда живыми?

– Процентов десять-двенадцать. Извини, точнее сказать не могу.

– Точнее и не требуется. – Валтор перевел взгляд на старого рамона. – Десять процентов, Александр Васильевич. Десять процентов!

Грир сурово сдвинул брови:

– Ты меня пугаешь, Валтор?

– Да, стать твою! – Прей сорвал акубру с головы и указал ею на Грира. – Александр Васильевич, ты совершаешь огромную ошибку.

– Не впервой.

Валтор пожал плечами, натянул шляпу на голову и откинулся на спинку сиденья.

Посмотрев на стоявших у ворот Эль-Фуэго, Рыжего Праттера, Сима-Малыша, Хаттона и других, Валтор едва заметно улыбнулся и двумя пальцами коснулся края полей акубры.

Этим парням, остающимся в кластере, предстояла работа, какую никогда прежде не делал ни один рамон. Им нужно было установить в кластере новый порядок. Который они сами считали правильным и справедливым. И если у них все получится, то когда-нибудь, спустя много лет, вспоминая о сегодняшних днях, люди будут говорить, что все началось именно здесь, в Кластере Верда, когда за дело взялись рамоны.

К чему все это приведет, Валтор не хотел загадывать. Но то, что началось в Верде, не должно тут же и закончиться. Потому что здесь сейчас находились рамоны почти из всех кластеров Треугольника. И когда они вернутся в свои кластеры, они уже не захотят, да и не смогут жить как прежде, глотая транквилизаторы, чтобы не сойти с ума в замкнутом пространстве башен, и веря лишь в то, что иначе не бывает, да и быть не может, потому что так было с первых дней Эпохи Сепаратизма. И им еще страшно повезло, что они родились в кластере, а не на ферме реднеков. Им об этом твердили изо дня в день. Но теперь они собственными глазами увидели, что все может быть не просто иначе, а совсем по-другому.

Кто-то когда-то очень давно установил порядок, которому люди слепо следовали на протяжении многих поколений. Но теперь этому пришел конец.