Глава 3

Дербент был Кластером, который так и не вписался в существующую систему по причине болезненного внутриКластерного гиперсепаратизма. Говорят, это страшная штука. Когда друг другу противостоят сначала башни, затем – подъезды, сектора, этажи, пролеты, квартиры. Все ненавидят другу друга, все противопоставляют себя всем. Да, сепаратизм лежал в основе нынешнего миропорядка. Но эту систему создали люди, понимавшие, что даже сепаратизм, провозглашенный в середине двадцать первого века главным и последним этапом развития человеческого общества, – даже это благо нужно уметь держать в узде. Катаяма, провозгласивший тупик истории в две тысячи сорок восьмом году, был чертовски прав, сказав: «Человечество наконец обрело то, что искало на протяжении всей своей истории. Но не нужно думать, что мы нашли Святой Грааль». Сепаратизм ведет к жесткому структурированию общества, основанному на системе Кластеров. Гиперсепаратизм – путь саморазрушения. Причины внезапных вспышек гиперсепаратизма пытались найти и психологи, и социологи, и экономисты, и культурологи, и даже эпидемиологи. Теорий на сей счет было множество. Но ни одна из них не могла в полной мере объяснить данное явление. И, что самое главное, они не давали возможности ни предсказать, ни предотвратить очередную вспышку.

Дербент был не первым Кластером, уничтоженным впавшим в гиперсепаратизм населением. И, скорее всего, не последним. Те, кто выжил после распада Кластера, сначала пытались заново его отстроить. Потом цеплялись за его обломки, как за последнюю надежду, дарующую веру в то, что все еще может наладиться. Но мертвый Кластер подобен скелету древнего чудовища. Глядя на него, можно представить себе всю мощь и силу некогда живого существа. Но вернуть его к жизни уже не способен никто. Люди, оставшиеся на руинах Кластера, очень быстро теряли основные навыки цивилизованного человека – умение читать, писать, считать. Они ничего не знали о мироустройстве, понятия не имели об истории. Мораль и нравственность были для них пустыми звуками. Их заботила лишь проблема выживания. Их не называли дикарями, поскольку они были хуже дикарей. Их называли пустыми людьми. А еще – тинкерами. Из-за того, что многие из них рассказывают, будто слышат внутри себя постоянный звон, как будто молотком колотят по дну кастрюли.

– А Буравчик?

– Мы встретили его в пампе. Он рассказал нам об этой ферме. И предложил… заняться тут делом.

Ситуация становилась все более странной. Заставить тинкеров работать было невозможно. Просто потому, что они не понимали, зачем это нужно. Даже умирая с голоду, тинкер постарается украсть, если потребуется, то и убить ради куска хлеба. Но работать за него он не станет. Каким же образом Буравчику удалось заставить группу тинкеров работать на себя? Ответ вроде бы напрашивался сам собой – под предводительством Буравчика тинкеры грабили окрестных фермеров. Но тут была одна загвоздка. Если бы это было так, тот же Хамстер непременно рассказал бы Валтору о банде, совершающей налеты на фермы.

Разгадка крылась в сарае, у дверей которого стоял Валтор.

Но для того, чтобы войти в сарай, нужно было сначала избавиться от тинкера. Это железное правило. Можно даже сказать, закон: если хочешь остаться живым, не оставляй тинкера у себя за спиной. Парень выглядел испуганным и растерянным. Лицо его то и дело кривилось, губы вздрагивали. Казалось, от страха он готов был наделать в штаны, расплакаться, а потом еще и грохнуться в обморок. Но это было одно лишь притворство. Инстинкт самосохранения запросто мог заставить тинкера на самом деле намочить штаны. А потом, когда рамон поверит в то, что тинкер не представляет никакой угрозы, и с усмешкой повернется к нему спиной, он воткнет ему нож в спину. Валтор давно уже приметил то, как парень то и дело поводил кончиками пальцев по правому карману. Означать это могло лишь одно – там у него лежал нож, который тинкеру не терпелось взять в руку и пустить в дело. Должно быть, хороший, острый нож. С выкидным лезвием. Тинкер только и ждал момента, когда рамон повернется к нему спиной.

Валтор все это прекрасно понимал. Но была у него одна слабость – не мог он убить безоружного человека, не напавшего на него первым. Глупо, конечно, но что тут поделаешь? Не мог – и все тут. Поэтому он повернулся к парню спиной, сделав вид, что собирается войти в сарай.

Тотчас же рука тинкера скользнула в карман и вновь появилась оттуда с ножом, зажатым в кулаке. Тинкер сдвинул пальцем планку с пружиной, и с тихим, сухим щелчком лезвие выскользнуло из рукоятки.

Ничего другого тинкер сделать не успел.

Услыхав этот щелчок, Валтор, не оборачиваясь, ударил тинкера прикладом в грудь.

Вытаращив глаза, как безумный, парень отшатнулся назад.

А Валтор с разворота ударил его прикладом в челюсть.

Удар свалил тинкера на землю.

Валтор наступил на запястье руки, все еще сжимающей нож, и перевернул ружье, направив ствол тинкеру в лицо.

– Ну, и на фиг это было нужно?

Лицо парня вновь сморщилось, как печеное яблоко. А на штанах появилось и начало расплываться мокрое пятно.

Валтору был противен этот цирк с клоунами. И он нажал на спусковой крючок.

Прогремел выстрел. И еще одним пустым человеком на земле стало меньше.

Валтор наклонился и поднял выроненный тинкером выкидной нож. Попробовал лезвие ногтем. Хороший нож. Лезвие острое, пружина тугая. Валтор закрыл нож и спрятал в карман плаща. Полезная вещь не должна валяться в грязи.

Валтор перешагнул через бесполезное мертвое тело и вошел в сарай.

Сделав два шага вперед, он ненадолго остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку.

Справа от него под лестницей, тянущейся вдоль стены к низенькой двери, ведущей в дом, располагалась птичья клеть, забитая каким-то тряпьем. У противоположной от входа стены располагался невысокий, но крепко сколоченный загон. В таких обычно фермеры держат свиней. Слева в стене имелись два проема, за которыми тоже должны были находиться загоны для скота. Но никаких признаков присутствия животных не было. Вообще никаких. Ни звуков, ни запахов. Даже плюющиеся ящерицы, и те издают какие-то звуки. Особенно, когда их много… Так что же разводили здесь тинкеры? Откуда, черт возьми, у них мясо, которым они торгуют?..

Неподалеку от входа в сарай стояли два больших дощатых разделочных стола. Хорошо вымытые и вычищенные песком до желтовато-янтарного блеска. Пол под столами и вокруг них был засыпан плотным слоем свежих опилок. И все же кое-где на опилках проступали влажные бурые пятна. Что ж, по крайней мере, это свидетельствовало о том, что мясо, действительно, было свежим.

Валтор подошел к ближайшему столу и стволом ружья приподнял крышку одной из больших двуручных корзин, стоявших у стены рядком.

– Вот же дрянь, – произнес Валтор полушепотом.

Корзина примерно на две трети была заполнена отрубленными кистями человеческих рук.

В другой корзине лежали отрубленные стопы. В третьей – кости, бедренные и берцовые. В четвертой – срезанная кожа.

В свиной загон были свалены отрубленные головы.

Валтор заглянул в дальний загон.

Пол был залит кровью. В углу черной, мертвой змеей свернулся шланг, из которого, судя по всему, пол пытались помыть. Но сделали это не очень тщательно. К потолку за ноги были подвешены три выпотрошенных трупа. В две большие ванны у стены, прикрытые сверху листами прозрачного пластика, были свалены внутренности.

Валтор прикоснулся пальцами к вмятине на тулье акубры. Как будто хотел снять шляпу, но потом передумал.

Так вот, оказывается, что за мясо он чуть было не прикупил у Сунна Буравчика. Теперь Валтору стало понятно и то, каким образом хитрый реднек заставил тинкеров работать на себя. Для пустых людей убийство – не работа, а развлечение. Они нападали на путников в пампе и разделывали их на мясо. А в пампе пропал – так с концами. Никто даже искать не станет. Хамстер знал, что на ферме у Левой Морши поселились реднеки, торгующие мясом, значит, кто-то это мясо у них уже покупал. Не выясняя его происхождение. И сами они его тоже ели – Валтор видел жареное мясо на столе. Судя по останкам, дело это у них было поставлено на поток.

Держа ружье в опущенной руке, Валтор вышел из загона с трупами.

В дверном проеме, ведущем в дом, стоял Буравчик с «кольтом» в руке. Очухался уже.

– Брось ружье! – скомандовал он, направив ствол пистолета на рамона.

Валтор спорить не стал и кинул оружие на стол.

– Ну, что, выяснил?

Валтор молча кивнул.

– Покупать будешь?

Прей даже малость опешил от такого вопроса…

– А что? – пожал плечами реднек. – Мясо – оно и есть мясо. Ну, не знал бы ты, что это человечина, проще тебе было бы?.. Проще?.. Ну, тогда сделай вид, что не знаешь… Ладно, – усмехнулся Буравчик. – Я готов за любознательность скидку тебе сделать. Пять процентов. Что скажешь?

Валтора аж передернуло.

– Ты это серьезно?

– А что? – удивленно вскинул брови Буравчик. – Тебе нужно мясо, мне – деньги. Правда, ты моих тинкеров угрохал, ну, так я новых найду. Их тут по окрестностям полно шатается. А этих, опять же, в дело пущу. Не пропадать же добру.

Валтор подумал и решил, что после такого разговора смог бы убить Буравчика, даже если бы он оказался безоружным.

– Давно ты этим промышляешь? – едва заметно кивнул назад, в сторону загона с трупами, Валтор.

Буравчик осклабился.

– Можно сказать, это у нас семейный бизнес. Одно плохо – то и дело приходится с места на место переезжать. Потому что рано или поздно непременно находится такой вот любопытный, как ты! – Реднек с показной досадой ткнул в рамона стволом зажатого в руке пистолета. – Поэтому я не беру бумажные деньги. Когда срочно приходится с места срываться, карточку проще в карман сунуть. Опять же, у партнеров искушения нет что-нибудь стащить. Кстати, тинкеров на работу брать – это моя собственная придумка. Папаша мой с обычными реднеками дела водил. Вот и доводился – пристукнули его дружки. А тинкеров только кормить требуется и вовремя на охоту выпускать. Что такое деньги, они вообще не понимают.

– Удобно, – коротко кивнул Валтор.

– Еще бы! – хохотнул Буравчик.

– Так, значит, отсюда сваливать ты пока не собираешься?

– Зачем? Ведь либо мы с тобой договоримся и будем работать как компаньоны, либо, уж не обессудь, придется мне тебя прихлопнуть. Вот если бы ты сбежать успел – тогда пришлось бы с места сниматься. Но, я так понимаю, мы с тобой договоримся. Поскольку уж ты меня не убил, стало быть, я тебе зачем-то нужен. Верно, а, рамон?

Валтор хмыкнул в ответ.

– Я смотрю, ты немногословен, – снова ткнул в него пистолетом Буравчик. – А, знаешь, мне такие нравятся. Как сказал один старик: кто много говорит, тот мало чего понимает. А без понимания в этой жизни нельзя. – Реднек удрученно покачал головой. – Ну, просто никак.

– Убедительно, – Валтор сунул руку в карман плаща. – Семь процентов скинешь?

– Да это же чистый грабеж! – Как и рассчитывал Прей, услыхав о семи процентах, Буравчик внимания не обратил на то, что рука рамона оказалась в кармане. – Пять процентов – и на этом все! – Валтор обхватил пальцами рукоятку выкидного ножа, прикинул его вес, положил большой палец на кнопку выбрасывающей лезвие пружины. – Больше никаких разговоров!

– Договорились.

Валтор выдернул нож из кармана, нажал на кнопку и одним движением, снизу вверх, метнул его в реднека.

Нож был чужой, незнакомый, поэтому бросок получился не слишком удачный. Лезвие вонзилось в правое плечо реднека.

– Ай!.. Зар-р-раза!

Буравчик перехватил пистолет левой рукой и, навалившись животом на шаткие перила, открыл огонь. Однако стрелять с левой руки ему было несподручно, поэтому он фактически палил, не целясь, куда попало.

Пригнувшись, Валтор метнулся к столу, на котором лежало ружье. Схватив его, он перекатился через стол, упал по другую его сторону на одно колено, вскинул ружье, поймал реднека на прицел и плавно надавил спусковой крючок.

Буравчик еще дважды дернул спусковой крючок пистолета, после чего оружие выпало из его руки. А сам он, перегнувшись через перила, сначала замер с опущенной вниз головой в состоянии шаткого равновесия, а затем грохнулся вниз.

Валтор подошел к реднеку и ногой перевернул его на спину.

Буравчик был мертв.

И Прей не испытывал ни малейших угрызений совести или хотя бы жалости по этому поводу. Если бы представилась такая возможность, он пристрелил бы реднека еще раз. Но, увы, даже самого отъявленного мерзавца и негодяя убить можно лишь единожды.

Валтор наклонился и выдернул нож из плеча реднека. Вытерев лезвие о рубашку мертвеца, рамон сложил нож и спрятал в карман. Полезную вещь не стоило бросать.

С ружьем наперевес Валтор вышел из сарая и огляделся. Он так и не выяснил, сколько всего обитателей было на ферме. По крайней мере, две женщины еще оставались в доме. И у них было оружие. Валтору хотелось надеяться, что они не высунутся, пока он не уйдет. Для одного дня трупов и без того было достаточно. А эти две глупые бабы пока что не сделали ему ничего плохого.

Дойдя до квада, Валтор кинул ружье на сиденье, открыл холодильную камеру, взял в руку мясницкий крюк с удобной пластиковой рукояткой и принялся выгребать из холодильника едва не купленное у Буравчика мясо. Он не считал самого себя образцом добродетели, и на душе у него лежало немало грехов, но вот торговать человечиной он не собирался. Хотя, по словам Буравчика, многие уже успели ее попробовать. А ему вроде как незачем было врать.

Валтор насаживал на крюк по нескольку кусков мяса зараз, вытаскивал его из холодильника и бросал на землю. Устраивать погребальную церемонию он не собирался. Тем более, что это все же было мясо, а не человек как таковой. Прей придерживался твердого убеждения насчет того, что человек – это только контейнер для генов, а его разум – лишь цепь химических процессов, протекающих в мозге. Поэтому горевать об умершем – все равно, что переживать из-за разбитой тарелки. Ну, да, жалко, конечно, да только все равно уже ничего не исправишь. А вот есть человечину, по убеждениям Валтора, было нельзя. Людоедство – это табу, за нарушение которого полагается самое суровое наказание. Именно это, по мнению Валтора, выделяло человека среди всех остальных животных – человек может убивать себе подобных, но никогда не станет их есть. Ну, разве что только за исключением каких-то самых крайних случаев. Это называется моралью. И звери не имеют о ней ни малейшего представления. Поэтому и Буравчик со своими подручными-тинкерами не заслуживали права называться людьми.

Выбросив из холодильника всю человечину, Валтор снова взял в руки ружье и вернулся в дом. На этот раз зайдя с парадного крыльца.

Дверь в кухню все еще была заблокирована двустволкой, которую он воткнул в дверную ручку.

Осмотрев прихожую, Валтор не нашел ничего для себя интересного А вот в кладовке, спрятанной под лестницей, ведущей на чердак, среди прочего хлама он обнаружил пять канистр бензина. Это было даже лучше, чем он рассчитывал. Оттащив четыре канистры в квад, Валтор взял последнюю оставшуюся и выплеснул какую-то часть ее содержимого на стены и пол в прихожей. Пройдя в сарай, Прей вылил там оставшееся горючее. Жалко, конечно, было бензин. Но Валтор не хотел оставлять всю эту бойню в таком же виде, как он ее увидел.

Подойдя к выходу из сарая, Валтор щелкнул зажигалкой, присел на корточки и поднес язычок пламени к растекшемуся по полу бензину. Огонь вспыхнул и побежал в глубь сарая.

Валтор поднялся на ноги, положил ружье на плечо и пошел к кваду.

Он даже ни разу не обернулся, чтобы взглянуть, как занимается пламенем жуткий дом Сунна Буравчика. Прей был уверен, что все здесь сгорит дотла.

Валтор сел в машину, откинулся на спинку сиденья и провел двумя пальцами по краю полей акубры.

Что ж, неудачная выдалась ездка. Ходильная камера в багажнике осталась полупустой. Травы тоже всего ничего. Но после всего случившегося у Валтора не было желания колесить по окрестным фермам. Единственное, что ему сейчас хотелось, это поскорее вернуться в свой родной Кластер Верда и на неделю уйти в такой отрыв, чтобы чертям тошно стало. А после сунуть оставшиеся деньги в сейф-копилку и снова отправиться наматывать мили по Раздолью. Такая уж у рамона работа.

Валтор повернул ручку стартера, положил руки на руль и надавил педаль газа. Взметнув облако пыли, машина сорвалась с места и понеслась прочь от горящего дома.

Три дня по Раздолью – и он дома.

Так думал Валтор Прей.

Он знал, что жизнь порой преподносит сюрпризы. Но особых подвохов с ее стороны в ближайшее время он не ожидал.

А зря.