– Понятное дело, – изобразил усмешку Ворный. – Спиртовые молекулы воздействуют на те же мозговые центры, что и уины. И даже вытесняют этих тварей с насиженных мест. Вот, держи, – Владимир Леонидович кинул на стол блестящую полоску фольги с закатанными в нее десятью маленькими круглыми таблетками. Никакой маркировки на упаковке не было. – Это антидот, разработанный в нашей лаборатории. Теперь, как накатит, можешь вместо того, чтобы водку пить, таблетку принять. Удовольствия, понятное дело, никакого, но эффект тот же самый.

Я с сомнением покрутил странную упаковку таблеток в пальцах.

– Бери, бери, – подмигнул Владимир Леонидович. – В продажу такие не поступают.

– Знаешь, что мне кажется странным? – Я машинально сунул таблетки в карман.

– Не знаю. Говори.

– То, что глюк на меня накатывает только в России.

– А что тут странного? – пожал плечами Ворный. – Оказавшись вне зоны единого информационного пространства, уины в твоем мозгу испытывают резкий дискомфорт и начинают активно понуждать тебя вернуться под сень родных информационных башен. Они стимулируют определенные участки мозга, в результате чего человек начинает испытывать крайне неприятные ощущения. А проявляется это по-разному. Одному кажется, что он попал в клоаку, на другого глюк накатывает.

Логично вроде бы, но все равно не верю.

– А какое это к тебе имеет отношение?

– Ко мне? – удивленно приподнял брови Владимир Леонидович.

– К твоей работе, – уточнил я.

– А, ты об этом… – Он вроде как забыл, о чем мы вообще разговариваем. – Информационные башни размножаются либо усами, либо спорами. Усы они больше чем на километр протянуть не могут, мы их на санитарном кордоне рубим. Споры могут разноситься ветром на гораздо большие расстояния. Но фокус в том, что развиваться спора информационной башни начинает, только когда оказывается в зоне информационного поля. Пусть очень слабого, пусть совсем ненадолго – но именно воздействие информационного поля является толчком к началу развития споры. Без него она просто соринка, мусор… Ты знал об этом?

– Нет, – честно признался я.

– Вот видишь, – с укоризной качнул головой Владимир Леонидович. – Мы о ваших информационных технологиях больше вас самих знаем. Ну, скажи мне, куда это годится?

Мне совершенно не хотелось обсуждать этот вопрос.

– Меня лично существующее положение дел устраивает, – ответил я в меру конкретно и максимально обтекаемо.

– Понял, – кивнул Владимир Леонидович. – А вот меня – нет. Поэтому ты работаешь в Мировом экологическом форуме, а я – в Российской Госбезопасности. И знаешь, Петр Леонидович, я считаю, что непрекращающиеся попытки нелегально засадить Россию информационными башнями есть не что иное, как диверсия против моей страны. И в меру своих сил и способностей буду с этим бороться.

Взгляд у майора Ворного при этом был такой, что мне хотелось не просто отвернуться, а под стол залезть, чтобы вообще его не видеть.

– Ты так это говоришь, будто в чем-то меня подозреваешь.

Я посмотрел на бутылку, стоявшую на углу стола. Тянуться далеко, а то бы непременно себе налил. А Ворному – не стал бы. Если хочет, пусть сам себе наливает.

– Если бы я тебя подозревал, Петр Леонидович, то мы бы сейчас с тобой не здесь разговаривали.

– Так что тогда?

Ворный оперся руками о колени и медленно поднялся на ноги. Заложил руки за спину, подошел к стене и стал внимательно рассматривать висевшую на ней репродукцию Проваторова. Мне лично Проваторов нравится, но для гостиничных номеров его картины, на мой взгляд, слишком мрачны. Хорошо, что во время наката я к ней спиной находился. В прошлый раз, помнится, изображенный на ней жилистый тип пытался мне удавку на шею накинуть.

– Ты не допускаешь, что тебя могут использовать? – не оборачиваясь, спросил Ворный.

– Использовать? – растерянно переспросил я. – Кто?

– Не знаю, – едва заметно пожал плечами Владимир Леонидович.

– Использовать… А с какой целью?

– Ясное дело с какой.

Ворный развернулся на каблуках, медленно подошел к столу, посмотрел на меня сверху вниз, достал из кармана и протянул сложенный вчетверо листок.

– Что это? – не касаясь бумаги, вопросительно посмотрел я на Владимира Леонидовича.

– Список мест, которые ты посещал во время своих предыдущих визитов. Ты ведь не только с министрами встречаешься, но еще и по стране ездишь.

– Это моя работа. Оценка экологического состояния…

– Меня, Петр Леонидович, твоя работа не колышет, – перебил Ворный. – Мне другой факт интересен. В каждом месте, где ты побывал, спустя какое-то время проводилась спецоперация по уничтожению проростков информационных башен.

Поскольку я по-прежнему не брал протянутый мне листок, Владимир Леонидович кинул его на стол.

– Ты хочешь сказать… – медленно начал я и умолк.

– Ну-ну, продолжай, – подбодрил меня Владимир Леонидович.

Он снова сел и сложил руки на груди.

– Нет… – Я покачал головой. – Нет! – Я протестующе взмахнул перед собой рукой. – Я не верю!

– Чему? – удивленно поднял брови Владимир Леонидович, в результате чего лицо его приобрело выражение крайней наивности.

Казалось, обидеть такого человека ничего не стоит. Но это было серьезное заблуждение.

– Ты обвиняешь меня в том, что я завожу к вам в страну споры информационных башен?

– Не кипятись, – усмехнулся Владимир Леонидович. – В этом-то я тебя как раз обвинять не собираюсь. Споры, оказавшиеся вне зоны информационного поля, за два-три месяца полностью теряют всхожесть. Я думаю, что ты, дружище, можешь являться тем самым катализатором, который пробуждает их к жизни.

– Я?.. Каким образом?

– Пока не знаю. Но факты, дружище, это такая штука, с которой трудно спорить. Вот например, – Владимир Леонидович двумя пальцами взял за уголок лежащий на столе листок. – Смотри, апрель позапрошлого года. Ты ездил в Сызрань… Напомни, что ты там делал?

– Проблема защелачивания почв, – ответил я.

– Верно, – улыбнувшись, кивнул Ворный. – Ты там был с компанией наших экологов. Единственный представитель МЭФа, прибывший из-за кордона. А спустя восемнадцать дней после того, как ты покинул Сызрань, там проводилась спецоперация по уничтожению информационных башен. Двадцать три штуки выкорчевали.

– По-твоему, это моя работа?

– Не исключено.

– Ну так арестуй меня! – Я в сердцах хлопнул ладонью по столу. – Какого черта…

– Успокойся, Петр Леонидович, пока я тебя ни в чем не обвиняю.

– Пока?

– Пока.

– Пока – это сколько?

– Это пока нет фактов, подтверждающих твою виновность. Пока я считаю, что тебя используют так, что ты сам об этом не знаешь. Ты не думай, Петр Леонидович, ты не какой-нибудь уникум. У нас целый список таких же, как ты, ездящих по всей стране послов доброй воли, за которыми тянется след из проростков информационных башен.

– И что вы собираетесь в связи с этим предпринять?

– Для начала пытаемся понять, как это происходит. Поскольку сам человек, даже нашпигованный уинами, как подстреленная утка дробью, не является источником информационного поля, значит, у него при себе должно быть некое устройство, генерирующее узконаправленный, очень короткий импульс. Будь иначе, мы бы его засекли.

– Хочешь обыскать мои вещи? – Я сделал приглашающий жест в сторону саквояжа, который даже не начал разбирать.

– Ну что ты, – укоризненно нахмурился Ворный. – Мы ведь доверяем друг другу. – Он сделал паузу, как будто хотел удостовериться, что я не стану возражать. – Так ведь, дружище?

– Так, – кивнул я.

А про себя подумал: что он от меня хочет? Почему не говорит напрямую?

– Что ты сам обо всем этом думаешь?

– Ничего, – качнул головой я.

– Так-таки ничего?

– Меня это не касается.

– Уверен?

– Да.

– Ну что ж, – Владимир Леонидович вроде как с сожалением развел руками. – Ладно, давай свое расписание.

Я молча подтолкнул ему папку с программой визита.

Майор Ворный раскрыл папку, двумя руками взял лист бумаги с красивой виньеткой.

– Ага… Значит, на этот раз у нас в плане Облонские болота. – Владимир Леонидович глянул на меня поверх края листа. – Не был прежде в Облонске?

– Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? – недовольно буркнул я.

– Для порядка, – ответил Ворный. – Я тоже не был. Говорят, красиво там… У тебя копия есть?

– Нет.

– Тогда я сделаю копию и тебе по пневмопочте пришлю. Договорились?

Не дожидаясь моего ответа – да и не нужен он ему был, по большому-то счету, – Владимир Леонидович сунул папку с планом моего визита себе под мышку.

– Ну, будь здоров, Петр Леонидович, – Ворный встал и протянул мне руку. – Завтра вечерком я к тебе заскочу, если не против. Лады?

– Лады, – я приподнялся и пожал майору руку.

Владимир Леонидович заговорщицки подмигнул и направился к двери.

– Да, и вот что еще… – обернулся он с порога. – Ты с этими типами из «Зеленого Мира» будь поосторожнее.

– В каком смысле? – не понял я.

– Да это я так, на всякий случай. – Владимир Леонидович улыбнулся, махнул рукой и вышел за дверь.

Тихонько чмокнул дверной магнитный замок.

Я остался один.

Один на один с недобрыми мыслями.

Разговор с майором Ворным меня совершенно не вдохновил.

Я достал из кармана часы. Сухо щелкнула открывшаяся крышка. Маленькая стрелка с завитушками вокруг острого конца подбиралась к шести. Делать было совершенно нечего. Поэтому можно было просто лечь спать. И попытаться обо всем забыть.

* * *

Утро среды выдалось пасмурным. По серому небу плыли тяжелые, пропитанные влагой тучи, из которых в любой момент мог хлынуть дождь. Но проснулся я, как ни странно, в отличном настроении. Вчерашний разговор с майором Ворным не выветрился из памяти, но утром, на свежую голову, многое из того, что он говорил, стало восприниматься иначе. Собственно, вчера не произошло ничего из ряда вон выходящего. Да, Ворный чаще, чем обычно, задавал вопросы, на которые у меня не было ответов. Неприятные, прямо скажем, вопросы. Но тут уж ничего не поделаешь – работа у него такая. Ему это, может, и самому неприятно. Но долг, как говорится, превыше всего.

Заказав завтрак в номер, я принял душ, после которого окончательно воспрял духом.

Мне еще в душе начало мерещиться, будто по плиткам на стене скользят странные, ни на что не похожие, но при этом почему-то кажущиеся до боли знакомыми тени. Потом, причесываясь у зеркала, я стал различать тихие голоса. Шепот у себя за спиной. Переговаривались двое. Один, насколько я мог понять, на что-то подбивал другого. Другой же пытался его отговорить. К тому времени, когда я сел за стол, мне стало окончательно ясно, что эти двое замышляют убийство. И убить они намерены не абы кого, а меня, любимого. Чем уж я им так досадил – вопрос отдельный. Но спор их, как выяснилось, касался метода, каковым планировалось меня умертвить.

Зловещие тени скользили по полу, стенам и потолку, становясь все более реальными и плотными. Я все еще не мог их опознать, хотя они уже начинали приобретать объем.

Дождь, ударивший в оконное стекло, отозвался в ушах грохотом орудийной пальбы.

Вспучился лежавший на полу ковер – кто-то большой и толстый полз под ним, нацелившись на мои ноги.

Ждать продолжения не стоило. Возможно, кому-то и было бы интересно, чем все закончится, но я таких представлений видел множество и точно знал, что ничем хорошим это обернуться не может. Поэтому я кинул в рот одну из таблеток, оставленных майором Ворным, и запил ее боржоми.

Не прошло и трех минут, как накат сгинул, так и не успев развернуться по полной. Как ночной кошмар после пробуждения.

Собственно, уже за это стоило сказать Владимиру Леонидовичу спасибо. Обычно поутру накаты не бывают сильными. Для того чтобы сбить их, достаточно одной-двух рюмок коньяку. Но сегодня мне хотелось, чтобы во время встречи с заместителем секретаря думского комитета по экологии голова была свежей, а сознание ясным.

Русские любят проводить неофициальные встречи, как они выражаются, «на нейтральной территории». Сей эвфемизм означает, что встреча должна состояться в баре или ресторане. Уточняя время и место встречи с заместителем секретаря думского комитета по экологии господином Купейко Вениамином Муровичем, я пригласил его в небольшой ресторан с восточной кухней «Шаш-Баш», расположенный неподалеку от станции метро «Смоленская». Донесшееся в ответ из трубки недовольное ворчание господина Купейко я расценил как согласие и за десять минут до назначенного времени уже сидел за заказанным столиком.

Господин Купейко прибыл с опозданием в сорок две минуты. Он появился в сопровождении телохранителя – черный отутюженный костюм, широкие солнцезащитные очки, выпирающая под мышкой кобура и скобка микрофона на ухе. Купейко уселся за стол напротив меня, кивнул невыразительно и, даже не извинившись за опоздание, уткнулся в меню. Для российского чиновника это нормально. Я уже привык к подобной манере общения, а потому и отреагировал как полагается – жестом подозвал официанта.

Господин Купейко заказал двойной бараний шашлык, двойные свиные ребрышки, семгу, черную икру, двести грамм «Хеннесси», два больших стакана бочкового «Гиннеса» и рюмку текилы. От предложенных салатов и зелени заместитель секретаря думского комитета по экологии гордо отказался.

Охраннику, присевшему у края стола, была предложена чашечка кофе.

На вид Купейко было лет пятьдесят. Был он невысок ростом, слегка полноват и узок в плечах. Голова его имела форму вытянутой дыни, из-за чего казалось, что все его лицо – оплывшие щеки, большой, будто опухший от пчелиного укуса нос, три дряблых подбородка и мешки под глазами – медленно, как плавящийся на солнце маргарин, стекает вниз. А еще у него была очень странная прическа – клочок черных, скорее всего крашеных, волос спереди, над самым лбом, такой же клочок сзади, на затылке и две узкие полоски над ушами.

Дабы поддержать компанию, я выпил с Купейко пятьдесят граммов коньяку. Вениамин Мурович опрокинул для начала рюмашку текилы и навалился на еду.

Он ел все то время, что я излагал ему детали Байкальского проекта. Я бы решил, что он вообще меня не слушает, если бы он не кивал время от времени. При этом Купейко продолжал жевать, низко склонившись над тарелкой, оттого я и видел лишь его покрытую пушком и пигментными пятнами макушку. Так что, возможно, это были чисто рефлекторные движения, направленные на то, чтобы протолкнуть пищу в желудок.

Купейко поднял голову только после того, как я закончил излагать, а он завершил трапезу, опрокинув в глотку последнюю рюмку коньяка. Вениамин Мурович сгреб бумаги в папку – неровно, так что углы торчали во все стороны, – вручил ее молчаливому телохранителю, вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола. Я успел еще поинтересоваться мнением Вениамина Муровича об изложенном проекте, в ответ на что Купейко степенно изрек:

– Проект будет рассмотрен на очередном заседании комитета.

После чего сделал знак телохранителю и, не прощаясь, продефилировал к выходу.

В целом, можно сказать, встреча прошла успешно.

Дабы избавиться от ползающих под ногами черепах с длинными, по-змеиному извивающимися шеями, я проглотил таблетку Ворного и отправился на встречу с представителем движения «Зеленый Мир».

О самом движении «Зеленый Мир» мне было известно только то, что я прочитал в короткой, на полстранички, справке, которую мне выдали в секретариате МЭФа. Общественная организация, выступающая за соблюдение Россией международных экологических норм. Что само собой подразумевает закрытие всех экологически опасных предприятий и переход на полномасштабное использование нанотехнологий. В перспективе общественное движение «Зеленый Мир» могло трансформироваться в политическую партию, отстаивающую свои интересы в Государственной Думе. Сколько членов насчитывает «Зеленый Мир», точно не известно. Сами зеленомировцы заявляли, что их поддерживают миллионы. Официальные представители российской власти считали, что по всей России у движения наберется не более нескольких тысяч сторонников. Появившись примерно год назад, «Зеленый Мир» громко заявил о себе несколькими показательными акциями, самой яркой из которых стал флэшмоб, приуроченный к сбору вопросов граждан для традиционного оф-лайн интервью Президента. Рекорд популярности побили два вопроса: «Когда ожидать пришествие Ктулху?» и «Почем шкура неубитого мидведа?».

О человеке, с которым мне предстояло встретиться, я вообще ничего не знал, кроме того, что зовут его Гена Марвин. Я связался с ним через Интернет, и он предложил встретиться в пивном ресторане «Острова Длинного Ганса».

Я никогда не был в этом заведении, но найти его оказалось несложно. Ресторан находился на Садовом кольце, в пяти минутах ходьбы от метро «Курская». Небольшое полуподвальное помещение было мило, хотя и несколько эклектично оформлено под старину. Тяжелые деревянные столы, трехногие табуреты вместо традиционных стульев с пластиковыми сиденьями и спинками, массивные декоративные балки перекрытия, древняя утварь, развешанная на стенах, и даже пожелтелый коровий череп без рогов над стойкой. Выбор напитков и закусок также радовал глаз. Отпугивали только цены, взятые, похоже, с потолка и автоматически помноженные на сто. Должно быть, именно поэтому в зале было немноголюдно. Странная парочка в стиле унисекс, забившись в угол, поочередно что-то нежно шептала друг другу на ушко. Стоявший у бара официант прижимал к животу круглый блестящий поднос и недобро поглядывал в их сторону – они заказали только две чашки кофе и горстку соленых орешков на двоих. Неподалеку от входа сидел в одиночестве длинноволосый парень в мешковатой, застиранной до полной потери первоначального цвета майке с длинными рукавами и в темно-синей бейсболке с крупными буквами FBI. Рядом с ним стоял початый стакан светлого пива. Склонившись так, что козырек бейсболки едва не касался стола, парень обеими руками сосредоточенно и весьма основательно ковырялся в тарелке с мелкими креветками, как будто на ощупь искал там жемчужину.

До назначенной встречи оставалось еще десять минут. Я сел за свободный столик. Тут же рядом со мной нарисовался официант с круглым подносом, застывший в традиционной позе «чего изволите». Я заказал бокал нефильтрованного «Гранта» и полоску острой вяленой говядины.

Быстро вернувшись, официант переставил заказ с подноса на стол. Я решил сразу же расплатиться и достал бумажник.

– Можно уинами, – официант бросил многозначительный взгляд на мой уин-перстень. – Наш ресторан имеет разрешение производить расчеты в валюте.

Ничего не сказав в ответ, я достал из бумажника тысячерублевую бумажку и кинул ее на поднос. Официант прикрыл купюру накрахмаленным полотенцем и удалился. Интересно, принесет сдачу или нет?

Я сделал глоток пива, достал часы, щелкнул крышкой. Без пяти шесть. Посмотрел по сторонам. Никаких тревожных признаков. Все предметы находились на своих местах и покидать их явно не собирались. Также не было никаких признаков внешней трансформации, за которой, как правило, следовала витализация неживых объектов.

Что ж, славненько! Осталось только дождаться господина Марвина.

Захлопнув крышку, я спрятал часы в карман.

Длинноволосый парень в бейсболке FBI поднялся со своего места, взял в одну руку недопитый стакан, в другую – тарелку с пучеглазыми, длинноусыми креветочными головами и направился в мою сторону.

Ну нет! Я едва не скривился, как от зубной боли. Случайный собеседник был мне совершенно ни к чему, да и сам по себе парень, что приближался к моему столику, был мне неприятен, поэтому, не дожидаясь, когда он устроится напротив и заведет проникновенную речь, я поднял руку и сделал отрицательный жест рукой. Мол, проходи, парень, мимо, не до тебя сейчас. В конце концов, это приличное, можно даже сказать респектабельное заведение, а не забегаловка, где всеобщее братание является неотъемлемой частью очень ненавязчивого сервиса.

В ответ парень изобразил совершенно непонятный знак полупустым стаканом и без тени сомнения уселся за мой столик.

Сняв бейсболку и тряхнув головой, он откинул назад волосы, посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

– Добрый день.

Голос у него был негромкий, чуть хрипловатый. Никаких вызывающих интонаций.

В ответ я лишь слегка наклонил голову.