Глава 1

Зона начинается с армейского блокпоста. Это известно каждому. Проникнуть в Зону можно разными путями. Можно подкупить часовых. Но это не защитит тебя от выстрела в спину. Можно найти брешь в окружающем Зону кордоне. Но это не значит, что, миновав колючку, ты не попадешь на минное поле. Можно наняться подсобным рабочим в очередную группу исследователей, отправляющихся в Зону, а по дороге как бы случайно свернуть не в ту сторону. Но это не спасет тебя от притаившегося среди развалин кровососа. И даже если тебе невообразимо повезет, настолько, что минует тебя кислотный туман, стая слепых псов не возьмет твой след, очередной выброс произойдет строго по расписанию, а не на сутки раньше, когда его никто не ждет, и тень Черного сталкера не коснется тебя, все равно считай, что ты уже покойник. Потому что все только начинается. Зона живет по своим законам, изучить которые невозможно. Впрочем, это только так говорится – «по своим законам», а на самом деле никаких законов нет. Так же, как нет правил. Нет системы, которая могла бы помочь выжить здесь. В Зоне можно доверять только самому себе – своему зрению, обонянию, слуху, своей интуиции, своей способности мгновенно оценить ситуацию и выстрелить, почти не целясь, или вовремя опустить оружие, чтобы дать понять, что у тебя нет враждебных намерений.

Ты сможешь считать, что смерть дала тебе отсрочку, только после того, как откупоришь банку дешевого пива в баре «Сталкер». Бывалые сталкеры говорят, что тот, кто добрался до бара, прошел крещение Зоной. Но даже это еще ничего не значит. Потому что смерть – она в Зоне повсюду. И на выходе из бара какой-нибудь вконец очумевший полтергейст, обосновавшийся в квартире двумя этажами выше, может скинуть тебе на голову наковальню. Или концертный рояль. Как в дурацком мультике про сумасшедшего кролика. Вот только смеяться будет некому.

Бар «Сталкер» отыскать несложно. Дорогу к зданию, в котором когда-то давно, еще до того, как рванула Чернобыльская АЭС, располагался универмаг, укажет любой. Слева от центрального входа в бывший магазин находится ведущая в подвал металлическая дверь. Спускаешься по лесенке в десять ступенек, проходишь по узкому коридору, и вот ты уже в баре. С десяток обшарпанных столиков, найденных черт знает где, и импровизированную стойку – загнутый по краям длинный лист железа, уложенный на две ржавые металлические бочки, – освещают три тусклые лампы с погнутыми жестяными рефлекторами. Хозяин – невысокий, кособокий человек с изуродованным ожогами лицом, прозванный Крысом за то, что никогда не покидает своего подвала, – пускает в бар каждого, кто смог до него добраться. Как и всякий другой торговец, Крыс продает и покупает все, что имеет реальную стоимость. Торг идет в отдельном помещении. Но место за стойкой бара будет предложено тебе лишь после того, как ты покажешь, на что способен. Как минимум ты должен уметь оставаться живым там, где жизнь невозможна в принципе.

Новички всегда привлекают внимание бывалых сталкеров. Человек, недавно оказавшийся в Зоне, может рассказать о том, что происходит за ее пределами. В Зоне ведь нет других новостей, кроме как о том, кто как погиб, где какая тварь выбралась из своей норы, сколько осталось до очередного выброса и кто нынче больше дает за найденное в Зоне барахло, ученые или торговцы.

В ночь перед выбросом в баре людно. Никто не знает, что происходит в Зоне в момент, когда из самого ее чрева, из-под руин дважды взорвавшейся Чернобыльской атомной станции, куда даже спьяну ни один сталкер не сунется, вырывается поток аномальной энергии. Потому что никто больше не видел тех, кто по неопытности или волей безразличной ко всему судьбы оказался во время выброса под открытым небом. Перед выбросом сталкеры заблаговременно ищут убежища в подвалах разрушенных домов, в норах безымянных тварей, покинутых обитателями, в старых канализационных коллекторах, в брошенных военными бронетранспортерах, – да где угодно, только бы укрыться с головой. Ну, а тот, кто оказывается неподалеку от бара, спешит в гости к Крысу. Почему бы не провести время вынужденного бездействия в покое и относительном уюте, закусывая отдающее жестью баночное пиво тушенкой с галетами из армейского рациона, что толкнул кому-то из торговцев предприимчивый начпрод из роты стройбата, недавно переброшенной в район пятого блокпоста? А как только волна аномальной энергии схлынет, сталкеры отправятся на добычу. После выброса в Зоне, новых артефактов – собирай – не хочу. Но и аномалии все по новым местам разбросаны, и уродищ богомерзких полным-полно. Казалось бы, отстреляли почитай что всех после прошлого выброса, а Зона – на тебе! – вновь разродилась монстрами.

– Зона – это преддверие Ада. Первый его круг… Хотя, может быть, и второй.

Произнесший эту фразу сталкер глотнул пива, озадаченно качнул головой и задумчиво почесал кудлатую рыжую бороду – должно быть, самого удивило то, что сказал. Прозвище его было Борода. Почему – понятно. По Зоне Борода бродил уже третий год. Зачем и почему пришел он в Зону, никто не ведал. У коллег по цеху Борода за годы сталкерства снискал хорошую репутацию. Разговорчив, незлобив, шутку понимает, тем, что есть, всегда поделиться готов. Многие удивлялись даже, как он жив-то еще с таким мягким характером. Однако на замечания приятелей насчет того, что нужно бы пожестче да поприжимистее быть, Борода только посмеивался в бороду. И продолжал себе топтать мертвую траву Зоны.

– Почему второй? – спросил молодой парень, сидевший за одним с ним столом.

Пятидневная черная щетина покрывала его подбородок и щеки. На застежке потрепанного, явно с чужого плеча защитного костюма очечки солнцезащитные болтаются, с тоненькими дужками, с кругленькими радужными стеклышками. По всему видно – новичок.

– Если Зона – второй круг Ада, тогда где же первый?

– Первый – за армейским кордоном, – усмехнувшись, ответил третий, сидевший за столом.

Этого звали Бычком. Маленький, коренастый, с непропорционально большой головой, которую делал еще больше круглый пластиковый шлем от скафандра, что ученые надевают, когда на зараженный участок влезть надумают. Сам по себе, без скафандра, шлем абсолютно бесполезен. Но Бычка в этом никто убедить не мог. Он даже в помещении никогда шлем не снимал, только пластиковое забрало открывал, если хотел что-то в рот кинуть. Говорят, что и спал он со шлемом на голове. Что, впрочем, маловероятно. Как бы там ни было, большая голова и шлем делали Бычка похожим на маленькую большеголовую рыбку, в засушенном виде очень хорошо под пиво идущую. Она-то и подарила сталкеру прозвище.

– Воистину так, – степенно наклонил голову Борода. – Мир, родившийся на границе между Раем и Адом, едва ли не с первого дня творения начал сползать в Ад, – сталкер провел ладонью по бороде. – Надеюсь, вы понимаете, что я выражаюсь фигурально. На самом деле я, конечно, знаю, что Вселенная родилась в результате Большого Взрыва.

– В таком случае, уточнение, – поднял руку молодой сталкер. – Мир стал превращаться в Ад не в тот момент, когда возник, а когда на планете Земля появился человек.

– Точно! – Бычок столь энергично мотнул головой, что едва не смахнул со стола банку пива. – Человек – это такая зар-р-раза…

Не зная, что еще к этому добавить, Бычок вскинул сжатые в кулаки руки и как следует ими тряхнул.

– И что из этого следует? – хитро прищурился Борода.

– Что? – спросил молодой.

– То, что Зона есть не аномалия, а следствие вполне закономерного процесса развития мира, населенного людьми! – Итожа фразу, Борода хлопнул ладонью по столу.

– Точно! – с воодушевлением повторил его жест Бычок. – Как говаривал один международный герой: я тебя породил – я тебя и убью! Зона всех нас сожрет. Всех! Рано или поздно!

– Не каркай, – угрюмо произнес сидевший за соседним столиком долговязый сталкер. Защитный комбинезон у него на спине, разодранный от воротника до самого пояса, был грубо стянут широкими стежками дратвы.

Бычок только рукой махнул.

– Природа! – Он строго погрозил потолку пальцем с обкусанным ногтем. – Природа мстит человеку!

– Какая там природа, – лицо Бороды сжалось, точно губка, из которой выдавили воду. – Сами мы дураки.

– Это почему же? – Бычок обиделся – не то за себя самого, не то за все человечество.

– Кто атомную станцию в Чернобыле построил? А?.. А антенна на ней сама, скажешь, выросла?

– Антенна… – Не зная, что ответить, Бычок только руками развел. – Ну, ты скажешь, Борода…

– А сейчас еще и кризис нефтяной, – вставил невпопад молодой сталкер.

– Где? – чуть ли не с испугом уставился на него Бычок.

– В мире, – парень растерянно моргнул. – Мировой нефтяной кризис… Переворот в Саудовской Аравии.

– Это как же? – озадаченно наклонил голову Бычок. – Там что, тоже Зона образовалась?

– Дворцовый переворот, – объяснил молодой. – Наследный шейх убит, к власти пришел кто-то из военных, полковник, кажется… Имена у них у всех больно уж закрученные, не запомнишь… Ну, в общем, нефтепроводы взорваны, терминалы горят. Россия тут же вздула цены на свою нефть. Американцы в ответ говорят, что делиться, мол, надо, особенно в такую тяжелую для всех пору. Ну, и потихоньку войска натовские к границе российской подтягивает.

– Введут? – с чрезвычайно серьезным видом поинтересовался Борода – прямо не сталкер, а геополитик.

– Да кто ж их знает, – пожал плечами молодой. – Может, и введут… Американцы – они ж безбашенные.

– Пусть вводят, – согласился Борода. – После сами же пожалеют.

– Это почему вдруг? – живо заинтересовался таким раскладом Бычок.

– Потому что в обмен на нефть стотридцатимиллионное население кормить придется. Русские – они такие: ежели американцы к ним вопрутся, так они и вовсе работать бросят, гуманитарной помощи ждать станут. На фига, спрашивается, работать, ежели дядя Том всех в свою хижину на пирушку приглашает?

– А ты сам разве не русский? – искоса глянул на собеседника Бычок.

– Я – сталкер, – усмехнулся Борода. – У сталкера нет ни национальности, ни гражданства, ни долга перед родиной. У него только и есть, что Зона.

– Да-а, – с озабоченным видом покачал головой в круглом шлеме Бычок. – Вот так сидишь тут, в Зоне, и не ведаешь, что за дела в мире творятся. Я, Борода, в отличие от тебя – патриот. И, как истинный патриот, скажу тебе прямо…

– Ты когда последний раз газету читал, патриот? – перебил Бычка бородатый сталкер.

– Газету?.. – Бычок поднял руку, чтобы складки на лбу ногтями перебрать, а пальцы наткнулись на пластик. Бычок с досады плюнуть хотел, да вовремя сообразил, что плевок может в шлеме остаться. – Я как-то на Ростке подшивку газет за две тыщи шестой год нашел. Отволок Жабе, а он, жлоб, даже банку тушенки за нее дать отказался!

– Правильно, – кивнул Борода. – Кому нужны газеты пятилетней давности?

– А! – Бычок радостно хлопнул в ладоши и, выбросив правую руку вперед, нацелил палец на собеседника. – Ты тоже не понял!

Борода сурово брови насупил. Навалившись грудью на край стола, Бычок подался вперед.

– Это ж не просто подшивка старых газет. – Палец оказался переориентирован на потолок. – Артефакт!.. Врубаешься?..

Борода отрицательно покачал головой. Молодой тем временем переводил непонимающий взгляд с одного сталкера на другого.

– Подшивка газет за две тыщи шестой год, – медленно, как будто разговаривал с идиотом, повторил Бычок. – Откуда на Ростке подшивка газет за две тыщи шестой год? Чернобыль-то в каком рванул?

Поскольку Борода молчал, на вопрос ответил молодой:

– В восемьдесят шестом… Кажется.

– Во! – Бычок снова ткнул пальцем в потолок. – И с тех пор здесь никто газет не выписывал. И уж точно не подшивал.

– Ну и что? – пренебрежительно дернул плечом Борода.

– А то, что это артефакт был! Сиречь созданный Зоной таинственный предмет непонятного назначения.

– И что ты сделал с этим аномальным предметом, когда Жаба его у тебя не взял?

– Ну… – Бычок быстро отвел взгляд в сторону. – Извел потихоньку… На всякие там… бытовые нужды.

– Задницу, выходит, подтирал артефактом, – расшифровал эвфемизм мрачный сталкер в драном комбинезоне.

– Слушай! – Бычок рывком повернулся в его сторону. – Не с тобой вообще разговаривают!

Мрачный буркнул что-то себе под нос и уткнулся в банку рыбных консервов.

Сообразив, что дальнейшему развитию темы газетного артефакта следует положить конец, Бычок умело перевел разговор в иное русло.

– Как, ты говорил, тебя кличут-то? – обратился он к молодому.

– Штырь, – процедил сквозь зубы парень, полагая, что так его прозвище прозвучит весьма внушительно.

– Сам придумал?

Молодой растерянно приоткрыл рот.

Борода усмехнулся. Ничто не меняется в этом проклятущем мире. Штырь… Сколько таких штырей повидал он на своем веку. Каждый молодец, возомнивший себя сталкером, тут же придумывает себе прозвище, звучащее резко, как гвоздь, заколоченный в доску с одного удара. И чтобы непременно с шипящей начиналось. Штырь. Штык. Чекан. Жало. Был один, который себя Чардашем называл. Должно быть, услышал где-то. Так и сгинул, не узнав, что слово сие означает. А прозвище – его ведь придумать невозможно. Прозвище невесть откуда берется и само к человеку прилипает. Так что, может быть, и этот парень, что Штырем себя называет, ежели еще полгода в Зоне протянет, свое прозвище получит.

– Ты давно в Зоне-то, Штырь? – продолжал между тем пытать молодого сталкера Бычок.

– Прилично, – попытался уйти от прямого ответа парень.

– А-а, – с пониманием кивнул Бычок. – Неделю, выходит?

– Три месяца, – огрызнулся парень.

И ведь врет еще, дурачок. По амуниции видно, что не больше месяца.

– Небось дальше Ростка еще не бывал? – все подзуживал парня сталкер в шлеме.

– Я на Милитари ходил.

– Ну, и как там, на Милитари? Кровососов много?

Штырь отвел взгляд в сторону.

– Ходил, но не дошел.

– А что так?

– На гравипакет в трубе наткнулся.

– Мощный?

– Нормальный.

– Как же ты его засек?

– Болт бросил.

– Надо же! – словно в изумлении вскинул брови Бычок. – И кто ж тебя такому научил?

– Никто. В книжке одной прочитал.

– Это что ж, про Зону теперь уже и книжки пишут? – Бычок откинулся назад и радостно хлопнул в ладоши. – Эдак, глядишь, скоро и кино снимут!

– Старая книжка. Еще до Чернобыля написана.

– А называется как?

– Не помню.

Бычок склонил голову к плечу и посмотрел на молодого недоверчиво.

– А не трындишь?

– Нет. Честно, читал… В школе еще.

– Отстань от парня, Бычок, – усмехнулся беззлобно Борода. – Сгоняй-ка лучше за пивом.

– А почему я? – вскинулся сталкер. – Пусть молодой сходит!

– Молодому Крыс «Клинское» даст. А у него, я знаю, «Черниговское» прибрано.

– Ну, ежели «Черниговское»…

Бычок поднялся на ноги, поправил шлем на голове и потопал в сторону крысовой подсобки.

– Ты действительно пытался на Милитари залезть? – спросил Борода у новичка.

– Ну да, – кивнул тот.

– Дурак, – поставил диагноз Борода. – С той амуницией, что у тебя, ты бы там и часа не протянул.

Вернувшийся Бычок поставил на стол две бутылки «Черниговского» и радостно сообщил:

– Последнее забрал!

– Если бы не гравипакет в трубе… – Штырь залпом допил остававшееся у него в банке пиво.

– Гравипакет в трубе можно было по потолку обойти. – Бычок ловко сорвал с принесенных бутылок пробки.

– Для этого липучки нужны.

– А я что говорю! – Борода сделал глоток пива и довольно крякнул. – Да, «Клинскому» не чета… Амуниция у тебя, – это он снова обращался к молодому, – не та, чтобы на Милитари лезть.

– Ты вокруг Ростка пошарь, – доброжелательно посоветовал Бычок. – Может, и найдешь что интересное – после выброса артефактов как грибов после дождя. Тогда и липучки купишь.

– Я уже нашел, – Штырь заговорщически понизил голос и по сторонам глянул, как будто хотел убедиться, что их никто не подслушивает. – Только не знаю, кому предложить.