Когда я оглянулась на это миловидно-отвратительное существо, оно тут же показало мне язык, закрутилось в некое подобие миниурагана и полетело на меня. Я едва успела отшатнуться, когда мимо пролетела воронка с запахом протухших яиц. Суслягух полетел по воде, едва не задев мирно плавающую Мартильду, и вскоре скрылся в бликах стратуинской луны.
Вонь от моего фамильяра тихо испарялась. Задумчивые Светлячки возвращались к своим вечным раздумьям, а мне почему-то до жути захотелось наружу.
Три часа в компании покойницы и мыслящих насекомых могут кого угодно довести до желания увидеть над головой чистое небо, а не сверкающие сталактиты. Герцог понял мое настроение с одного взгляда и опередил с предложением:
– Вот мы и увидели твоего фамильяра. Теперь можем выйти наружу и запустить следующую студентку.
– Да уж, увидели, удивились… Как всё-таки здорово, что мы его больше не увидим – от запаха глаза слезятся и я боюсь за свой макияж.
Герцог пошел было к выходу, но остановился:
– У тебя же нет макияжа.
– Нет, – согласно кивнула я, – однако я щурюсь. А-а-а, что вам объяснять, мужчины же не боятся «гусиных лапок».
Герцог почесал затылок. Мы уже почти подошли к арке, за которой начинался тоннель на поверхность. Мои глаза заметили сбоку надпись: «Здесь была Аленка!» Я даже улыбнулась – словно неведомая землянка передала свой привет, а имя ещё и выдает соотечественницу. Вот сидела же тут какая-нибудь заноза в розовой мантии и старательно выцарапывала на камне послание неизвестным соратницам по академии.
И где сейчас эта Аленка? Замужем за королем или же отправилась обратно? Увы, каменные стены тоннеля молчали о судьбе неизвестной землянки, лишь изредка перемигивались мерцающим светом гнилушек.
– Скажи, Марина, – спросил герцог, когда мы подошли к массивной двери, – а почему мужчины должны бояться этих самых лапок? Ладно если лапища дракона или нога слона, но от гусей-то какой прок? Чего в них страшного? Их на сковороду швырнешь и всё, а если нет сковороды, то и вертел над огнем сгодится.
Я замерла, ухватившись за кольцо. Герцог издевается или в самом деле не понимает метафоры?
– Да это я так, к слову пришлось, – решила не посвящать герцога в потаенные женские страхи и дернула дверь.
Скрип в ночи заставил девушек у костра обернуться к горе Андрулаин. Да, мы очень долго пробыли в гроте Печали – вон на щеке Агапы отпечатался след от одуванчика. Похоже, что не только она заснула на цветущей полянке, так как другие девушки тоже поднимались с мягкой травы и продирали заспанные глаза.
От первоначальных тридцати девушек осталось двадцать три. Семь остальных были «отчислены» без следа. Как мы потом ни выпытывали у преподавателей, те не сознавались о дальнейшей судьбе девчонок. Отчислены и всё.
А небо было таким огромным и чистым…
Меня поймут те, кто просидел в темной пещере рядом с трупом три часа.
А сейчас зеленая Фарка окрашивала лежбище в тревожный шпинатный цвет, превращая всех людей в худенькие пародии мультипликационных Шрека и Фионы. Рядом со студентками сидели преподаватели, которые обязаны были проследить за появлением фамильяра у каждой подопечной.
Судя по открытому рту Джулии, она в сотый раз рассказывала о том, как увидела огромного белоголового орлана, как он пролетел мимо неё и под его левым глазом светилось пятно в виде короны. Конечно же я не верила подобным россказням, но её преподаватель подтвердила этот рассказ. Правда, про корону она не говорила, но вот слова про орлана подтвердила.
– Судя по тому, что вы были там так долго, у Марины фамильяром стал косолапый медведь? – не преминула высказаться Джулия. – Наверное, тот самый, который потанцевал у неё на ушах и лишил музыкального слуха вместе с остатками совести.
Пока я подыскивала достойный ответ, способный втоптать в одуванчики эту заносчивую мисс, герцог подлил масла в огонь:
– Нет, нам показался суслягух…
Сказано это было таким мрачным тоном, словно у герцога умерла любимая крыса и он скорбно сообщал о её скоропостижной кончине. Мне даже захотелось всплакнуть. Однако, глядя на вытянутые лица преподавателей, мысли о слезах тут же улетучились.
– Не может быть, это же… Бедная девочка, – громко прошептала маркиза.
– Вот это не повезло, – кивнула фрейлина.
– Может и выживет, – угрюмо бухнула орчиха.
Мои сокурсницы бледнели с каждым произнесенным словом, в их глазах суслягух представал этаким неизвестным министром, состоящим из когтей и клыков. Даже Джулия подавилась очередной колкостью и во все глаза уставилась на потенциальную смертницу.
– Да что за суслягух такой? – взвизгнула Маньяра. – Чем страшен этот фамильяр? Марина, какой он?
– Похож на помесь суслика и лягушки. На вид вполне себе безобидное существо, – пожала я плечами в ответ. – Правда, воняет сильно, как будто из гардероба Джулии.
– Да ты… – начала было Джулия, но герцог не дал ей закончить.
– А ещё Мартильда произнесла пророчество.
Дружное «ой» вырвалось у всех преподавателей. На меня посмотрели если не с уважением, то с каким-то подобием суеверного страха, будто у меня начали проклевываться рога на лбу, а глаза засверкали адским пламенем. Девчонки же округлили глаза и стали похожи на героинь аниме.
– И… и что Мартильда сказала? – наконец нарушила молчание Ежина.
Я снова взвесила «за» и «против». Одно дело пошутить с герцогом, вроде как сказалось нервное напряжение, а другое дело вымолвить тоже самое, когда на тебя смотрят поблескивающие глаза. Смотрят с ожиданием, как евреи на Моисея, когда тот спускался со скрижалями. Но я буду не я, если не попытаюсь извлечь выгоду…
– Сказала, что я должна буду надеть белую мантию и отучиться в Академии попаданок все четыре курса, иначе Стратуин ждут потопы, наводнения, пожары, налеты саранчи и нашествие тараканов. И от Похотуна меня…
Я застыла, наткнувшись на укоризненные взгляды. Мне опять не поверили!
– Хватит, Марина, – махнул рукой герцог. – Не хочешь говорить, тебе же хуже. Маньяра, ты следующая на очереди за фамильяром. Идем!
Моя афроамериканская соседка озадаченно почесала кучерявую голову, словно постаралась привести моток спутанной проволоки в порядок. «Проволока» в порядок приводиться отказалась, предпочитая торчать в разные стороны пружинками-антенками. Маньяра умоляюще посмотрела на герцога:
– Но я же так и не узнала, кто такой суслягух и почему его так все боятся?
– Я тебе внизу расскажу. Пойдем же, или ты собираешься оставаться без фамильяра? – насупился герцог.
Маньяра вздохнула, но не посмела перечить Крысиусу. Она лишь подмигнула мне, мол, потом всё расскажешь, и скрылась в глубине тоннеля. Дверь с натугой закрылась за уходящей парой.
– А всё-таки, что это за суслягух такой? – произнесла Агапа.
– Давайте на этот вопрос отвечу я, – выпрямилась графиня Глистана Сухопаридзе. – Я очень хорошо помню эту легенду.
– Давно это было, у меня ещё даже прабабушка не родилась, когда это всё произошло, – таинственным голосом начала рассказывать Глистана.
Мы расселись возле костра и уставились на огонь. Глистана же взмахнула платком и огонь ожил. Он начал изгибаться в мельчайших языках пламени, они переплетались между собой оранжево-алыми струями, а перед нами появлялись картины… Прямо мультфильм наяву.
– Жил в королевстве Ауртин злой и жадный мельник по имени Бордун. И была в услужении у него служанка Жалея, девочка-сирота. И насколько мельник был зол, настолько Жалея была добра. Эта девочка любила животных и растения, она поливала розовый куст возле дома и ухаживала за ящеркой-трехлапкой. Ящерка даже спала у её ног, когда девочка забывалась коротким сном в своей комнатушке, на чердаке. Жалея была всегда отзывчива и улыбчива по отношению к соседям.
Мельник злился на всё подряд: на плохую погоду, на палящее солнце, на безветрие и сумасшедший ветер. А ещё он очень злился на тех, кто привозил ему пшеницу и рожь на помол. Он так и старался обвесить при сдаче муки и был доволен в единственном случае – если ему это удавалось. Если бы его мельница не была единственной в округе, то соседи ни за что бы к нему не сунулись.
(Из огня возникла мельница с крутящимися лопастями, пузатый мельник и худенькая девочка с маленькой ящеркой в руках. Возле девочки покачивался стебель розы)
Однажды весной розовый куст возле дома мельника расцвел красивыми красно-белыми розами. Таких роз ещё никто не видел, они были белыми снизу, а кончики лепестков алели всеми красками уходящего заката. Аромат от роз проникал даже в самый сопливый нос и оказывал чудодейственное воздействие на человека – вдохнувший смягчался сердцем и его невзгоды казались ему не такими уж существенными. Старики вспоминали самые хорошие моменты молодости, а молодые улыбались и настроение у них улучшалось на целую неделю.
Слава о чудесной розе достигла краев королевства, и люди толпами ходили посмотреть на это чудо. Мельник злился. Он очень злился, ведь когда Бордун огородил розу забором и пытался брать деньги за просмотр чудесной розы, то роза переставала пахнуть в пределах забора, зато её великолепный аромат раздавался далеко за оградой. Люди улыбались и уходили, чтобы унести кусочек бесплатного счастья и рассказать о нем другим.
Увы, роза не могла смягчить сердце мельника и тот с каждым днем становился всё мрачнее и злее. Ведь люди приходили только дышать ароматом розы, но никто не вез зерно на помол.
«Мельница простаивает, а эта глупая девчонка только возится со своей вонючей розой и играется с ящеркой!» – думал он, глядя как Жалея удобряет растение, а ящерка сидит у неё на плече и жмурится на солнце.
Тогда-то мельник и придумал своё черное дело. Он выбрал одну из самых безлунных ночей и топором разрубил розу на самые маленькие кусочки. Бордун делал это и посмеивался, представляя лицо девочки утром. И ни гром не грянул в этот миг, ни молния не поразила мерзавца в его черное сердце.
(Я стиснула кулаки, когда увидела, как сотканный из языков пламени мельник рубил розу. Вот аж до слез пробрало)
Утром пропели петухи и солнышко озарило остатки бедного розового куста. Жалея вышла из дома за водой, но ведра так и ухнули на порог, когда она увидела, что стало с её розой. Жестокий мельник смеялся над её склоненной фигурой и слезами, капавшими из глаз безутешной девочки.
Ящерка-трехлапка пыталась подбодрить девочку, но её горючие слезы не переставали падать на погибшую розу. Люди подходили, чтобы увидеть чудо, о котором были наслышаны, но, постояв немного над плачущей девушкой, они уходили ни с чем, проклиная смеющегося мельника.
Так было вплоть до самого полудня, пока к мельнице не подошла старая женщина в лохмотьях. Она была настолько старой, что лицо её словно состояло из морщин, а передвигаться могла только при помощи поросшей листочками клюки.
«Милое дитя, не надо плакать, ведь солнце уже высоко, а птички щебечут так весело» – сказала старушка Жалее. – «Я слышала, что тут растет чудесная роза, чей аромат дарит людям тепло и кусочек счастья. Будь добра, покажи мне её».
Услышав такие слова Жалея ещё больше залилась слезами, но подвинулась в сторону и показала на то, что осталось от розового куста. А её ящерка бросила взгляд на старушку и остолбенела, словно увидела перед собой василиска. Старушкины брови тоже взлетели вверх, когда она увидела ящерку-трехлапку.
«Это ты?» – спросила старушка.
А ящерка кивнула в ответ.
(Если бы вы видели сотканных из огненных кружевов старушку и ящерку…)
Потом старушка увидела и разрубленную на куски розу. Старушка всё поняла, когда услышала за стеной мельницы громкий мужской хохот. Она вздохнула и покачала головой:
«Жаль, что всё так получилось. Но не печалься, милое дитя, ведь у тебя осталось гораздо большее. Скажи, ты знаешь эту ящерку?»
Девочка кивнула:
«Конечно знаю, я отбила её у злого коршуна, который хотел унести ящерку с теплого камня. К сожалению, в той битве птица оторвала ящерке ногу, поэтому она сейчас бегает на трех. Но я люблю её и она… она единственное, что у меня осталось».
В этот момент на пороге мельницы возник мельник с топором, который всё это время подслушивал под дверью.
«Ага-а! Бездельничаешь? А вода ещё не принесена, мука не просеяна, зерно не разобрано! Я сейчас порублю и твою мерзкую ящерицу, чтобы она не отвлекала тебя от работы!»
«Нет, не надо!» – вскричала девочка и постаралась закрыть ящерицу своим худеньким тельцем.
Мельник лишь расхохотался и отшвырнул девочку в сторону, как пустой кувшин. Ящерка храбро бросилась на него и укусила мельника за колено, но силы были не равны и мельник поднял топор над отлетевшей ящерицей.
«Стой», – сказала тогда старушка и взмахнула платком.
Мельник в тот же миг замер, как вкопанный и не смог опустить топора, как бы ему этого не хотелось.
«Я вижу, что ты исправился», – сказала женщина ящерке. – «Я готова снять проклятие и вижу, что она действительно тебя любит, если так отважно бросилась на защиту».
«О чем вы говорите, добрая женщина?» – спросила девочка, которая подхватила на руки ящерку и начала поглаживать её по голове.
«Ох, дитя, я давно блуждаю по этому свету, одариваю добрых и наказываю злых. Однажды я проходила мимо замка Ольфестайма и попросилась на ночлег. Добрая кухарка пустила и даже накормила вкусным ужином, но приехавший с охоты принц Лоурелл заметил меня и выгнал из замка под дождь. Он кричал, что нечего всяким попрошайкам воровать куски с его стола. Тогда я наслала на него проклятие и велела оставаться в виде ящерицы до тех пор, пока доброе сердце не полюбит его и не пожертвует собственной жизнью, заступаясь за него. Сегодня так случилось и… Подай её сюда».
Старушка накинула платок на ящерицу, пробормотала неразборчивое заклинание и сдернула ткань. Вместо ящерицы возле кусочков розы сидел одноногий молодой человек в расшитых золотом одеждах. Он был белокож и красив настолько, что девочка забыла про слезы и замерла, влюбившись в один миг.
Старушка взмахнула платком ещё раз и у принца появилась и вторая нога. Лоурелл вскочил и бросился обнимать и благодарить девушку за то, что заботилась о нем и спасала всё это время. Принц обещал никогда не оставлять Жалею, а также попросил её руки и сердца, на что девушка тут же согласилась.
«А о розе не печалься, Жалея. Везде, где упали твои слезы, вырастут такие же цветы. Они будут дарить людям радость и небольшие кусочки счастья. Ведь люди не могут без счастья, даже без крохотного кусочка. Иначе их сердца превращаются в каменные жернова, и они становятся похожи на мельника Бордуна», – сказала старушка.
Пара поблагодарила старушку за науку и волшебство, поклонилась в пояс, и отправилась на север, где безутешный король из замка Ольфестайма уже который год разыскивал собственного сына. А старушка махнула платком, и мельник снова ожил.
«Старая кляча, ты увела у меня служанку! За это ты должна…» – взревел мельник, потрясая топором.
«Я знаю, что я должна», – кивнула волшебница и накинула платок на мельника.
О проекте
О подписке