– В Нижний тоже опасно, сейчас три корабля из Империи стоят в порту, наемники по городу шарят, детей ищут. Через несколько семидневий, как снег ляжет, порт закроется, можно и погулять будет, а пока что опасно слишком!

– Понятно. – Стану королем, ой точно развешу работорговцев около их же бараков. Что же такое, в городе командой ходить приходится! – Ладно, тогда давай до вечера. Что принести?

– Да не, не надо ничего, есть на сегодня всё. Разве что свечей недостает…

– Найду. Давай. Не перетруждайся только сильно.

– Не буду.

Ждан и Волин давно гоняли друг друга тренировочными мечами, миг, и мы с Виктором присоединились к ним. Лана, как всегда, сидела на ветке дерева, держа на руках большого пушистого кота рыжей масти. Кот щурился, глядя на бойцов.

Вот, кстати, тоже странно. Имена земные, обычаи даже земные, время тут в семидневьях измеряется, и даже животные тут земные совершенно. Но это же другой мир, откуда тут…

Бам-ц! Тренировочный меч не сильно, но больно стукнул меня по шее.

– Задумываться после будешь! – сказал барон Седдик.

Откуда-то с краю хихикнула Лана.

Я поднял меч в позицию.

– О так! Снова, поехали!

У себя, в своем мире, я никогда бы не предположил, что мечом можно выделывать такие штуки. Нет, «Три мушкетера» и «Айвенго» посмотрел я в свое время, как и «Робин Гуда»^[6] забугорного, но там все драки с мечами ненастоящие какие-то.

Даже с Молчаном и Чеботаревым поединки не такие напряженные. Барон Седдик просто вынимает душу, вкладывая на ее место умение владеть своим телом. И еще утрамбовывая сапогом, чтобы побольше поместилось.

Очень интересный вопрос, передается ли что-то между моими телами? Судя по некоторым намекам, таки передается. В Рязани я дрался уже с навыками отсюда, да и сюда чуть взял от Молчана и Чеботарева. Тогда, на встрече язычников, сильно меня погоняли, чему-то хоть научили. Без этого тут тяжелее бы пришлось… Ой!

– Говорю же, думай о бое!

Сержант наседал, атакуя меня из самых неожиданных позиций. Его меч, как жало пчелы, прорывался через мою хлипкую защиту и жалил, жалил, жалил. Легкие тычки, то в грудь, то в руки. Не сильно, чувствительно.

Пару раз получилось поймать меч учителя и отбросить в сторону, а потом ткнуть его своим мечом в грудь или в живот. Седдик хмурился, говорил, что недостаточно быстро и недостаточно сильно. Ох, чую, что снова мне придется камни носить.

Есть тут такое упражнение. Гантелей тут нет… Кстати, а надо придумать, а то погрязнем в дикости! Вот, если гантелей нет, то дают в руки камешек, кило так под десять, и им надо выделывать разную акробатику. То от себя отводить на вытянутых руках. То за плечи, поднимать-опускать. То просто на силу, лежишь на спине, и вверх-вниз… Удобный такой камешек. У меня после него даже живот жгло, никогда так в зале не было, в реальном мире, я имею в виду. Но и руки укреплялись здорово.

Барон Седдик, несмотря на то что ни разу в жизни не видел культуристского зала и не знал, кто такой Арнольд Шварценеггер и Джо Вейдер^[7], знал о человеческом теле всё. Еще бы, я как подумаю, сколько он народу порубил… Тут рано или поздно станешь спецом по человеческой физиологии и анатомии.

В последний раз барон выбил меч из моих рук, легко, походя. Я не растерялся и бросился вперед, стараясь подхватить учителя за ногу и перебросить через себя. Не получилось ничего, конечно, на пути у меня сначала возникло колено, а потом затылка коснулся черенок тренировочного меча.

– Попытка хорошая, но исполнение слишком медленное, – сказал на это мой учитель. – Ну, теперь у тебя хоть что-то получается. Пошли.

– Куда? – тупо спросил я.

– Пошли, пошли. Не скажу, что пришла пора тебе обзавестись настоящим оружием, рано еще, но поглядеть на него давно пора.

Барон провел меня в дом, в подвал, остановился перед неприметной дверкой. Снял с шеи шнурок с длинным зазубренным стержнем, воткнул в стену, пошуровал там. Что-то громко клацнуло, и открылась неприметная дверь справа от входа. Если не знаешь, куда смотреть, то не сразу и поймешь…

Так я оказался в оружейной.

Ну, тут много что было. На деревянных подставках горизонтально лежали мечи. Не очень друг от друга отличались, все как один прямые и примерно одинаковой длины. Под некоторыми мечами уложены ножны, тоже совершенно простые. Хотя нет, вот и кривые клинки, похожие на саблю графа Дюка.

– Это оружейная, – сказал барон. – Что мне в руки попадало, то и сюда приносил. Вот это наши мечи, прямые. – Седдик показал на что-то похожее на большие, метр-полтора длиной, ножи. Штуки три таких, некоторые прямые, а лезвие у некоторых утолщается к концу, как бы играет. На некоторых гардах даже клеймо, грифон.

– Ну, такие ты тут часто видел. Вот это, – он показал на клинки, примерно такие же, как и у нас, но более широкие и короткие, – имперское оружие легионеров. Меч хороший, если бы еще был из хорошего железа сделан. Это беда в Империи, у них железа хорошего отродясь не было, на всех их землях…

Не впечатлило. Больше всего похоже на гладиусы, мечи римских легионеров. Вот если бы кто умудрился скрестить большой нож и римский гладиус, то так бы и получилось. Железо не очень хорошее, но рубать чем-то надо! Вот и делают такие поделки.

– А вот это сабли степняков… – Барон остановился около подставки с тремя саблями, друг над другом. Две примерно одинаковые, а одна подлиннее, побогаче. Простенькие сабли, гарда обычное перекрестие. У той, которая подлиннее, перекрестие украшено тонкой металлической гравировкой, да и хват ее можно сделать двумя руками, места на рукоятке хватает.

– Ханская. – Осторожно смахнул с нее пыль тряпочкой барон. – Ох, и тяжело она нам досталась…

А вот это что-то похожее на то, что называют «катаной». Нет, ну просто один в один, длинная рукоять, лезвие со слабым изгибом, заточка с одной стороны… Ну-ка, интересно, что же это такое-то? Неужели что-то самурайское?

– Это сабля Империи, такую носят их капитаны. Простым легионерам не дают, разве что уж совсем отчаянным рубакам, как императорскую милость. Стоит как хорошая деревня.

– Вот это старый меч наших предков, их еще можно встретить в горах. Таким же владел король Мург. И неплохо владел. Он был одним из лучших мечников королевства.

Ого, двуручник. И все, как в книжке читал, двойная гарда, после широкого перекрестия «кабаньи клыки», а металл между ними не заточен. Меч даже на вид толстый, крепкий. Кольчугу таким прорубить запросто. Что-то я читал, что такие мечи не просто так были сделаны. Им прорубались через строй врагов или отрубали наконечники вражьих пик. Надо будет у Молчана проконсультироваться.

– Вот это Рохни.

Самый лучший клинок! Прямой, на палец уже, чем наши, Соединенного королевства, и на ладонь длиннее. Лезвие ромбическое в сечении, исключая кровосток, они же долы вроде, да? На две трети лезвия идут. Металл с чуть голубоватым отливом, клинок листообразно сужается в кончик. И заточка видна, крупными зубчиками.

– Не очень хорошее оружие, – охарактеризовал клинок барон. – Хотя и прочный… Сталь у них самая лучшая, да вот оружейники не очень. Эту привез еще мой дед, вместе с кольчугой.

Рядом на плечиках висела кольчуга, на мой непрофессиональный взгляд, самая обычная, таких тут много. Бок кольчуги пропорот, кольца тройного плетения разошлись, торчат наружу острыми углами.

– А еще доспехов у вас нет? – почему-то сорвался на «вы» я.

– И доспехи есть… Чуть дальше, пошли, покажу… Лана! Ну сколько тебе раз повторять, не заходи сюда!

Я оглянулся. Ну да, Лана. На руках у нее давешний котище, обреченно свесил лапы вниз, смотрит недовольно на меня сверкающими глазами. А девочка тоже смотрит сверкающими глазами, на мечи.

– Папа, ты обещал!

– Дочь! – Суровое лицо барона чуть разгладилось, но тут же собралось снова. – Я же просил, не заходи сюда.

– Но, пап, ты же тут! Дверь была открыта, я за Пушистым прошла. А Пушистый за мышкой побежал.

– Отпусти Пушистого, пусть продолжит свою славную охоту. И иди к маме.

– Пап, я посмотреть хочу, можно?

– Ты уже так много…

– Ну пожалуйста! Ты же сейчас для принца доспехи будешь выбирать? Настоящую кольчугу? Пап, ну дай посмотреть!

– О Светлые боги, Лана! Почему же у всех девочки шьют себе платье и мечтают о свадьбе, а твои мечты об острых клинках и битвах? За что мне такое наказание?

– Это потому что у меня мама не какая-нибудь неженка городская, а степная женщина! Которые в бою прикрывают спину своему любимому! С луком и стрелами, а то и с настоящим мечом! А как я буду защищать спину любимому, когда у меня даже деревянного меча нет?

– Ох, Лана, дочка… – В голосе барона Седдика слышалось очень много, и главное из того, что в современных городах нет нужды защищать спину любимому, для этого есть верные друзья и городская стража, а женщины должны сидеть за крепкими крепостными стенами, прясть там или вышивать… Чем там Альтзора занимается? Вышивает рыцарские картины почем зря. Ну, или поместьем управлять, но это в крайнем случае! Да вот только было то говорено-переговорено уже много раз, как я понимаю.

И потому барон только вздохнул.

– Хорошо, побудь пока что, погляди… Эх, горе ты мое.

– Пап, ты не прав, я не горе – я счастье! Мне мама так говорит!

– Счастье, счастье, конечно! – Большой барон Седдик, децимал Пограничной стражи, один из лучших фехтовальщиков этого королевства, ласково обнял за плечи свою дочку, осторожно-осторожно. – Гляди, да только молчи и не мешай! А ты, Седдик, клади деревяшку на пол и иди сюда. С сегодняшнего дня в кольчуге будешь тренироваться…

Я услышал завистливый вздох Ланы.

Кольчуга легла на плечи как родная, сразу пригнула к земле. Кило восемь будет, а то и больше. А если и поддоспешник учесть, то и все десять будет.

– Вот так, – сказал сержант, затягивая пояс, и покрутил меня, как грушу, туда-сюда. – Вот так кольчуга носится. А теперь пошли в зал обратно, буду тебя удары учить принимать. Руки бы твоим учителям оторвать, только пьянствовали да… – Барон прервался, посмотрел на дочку. – Короче, руки оторвать. Лана, в зале подожди с Пушистым, дверь прикрой.

– Но, папочка, как же…

– И не спорь с отцом! – барон сказал мягко, но много решительнее.

Первый же удар я пропустил самым позорным образом. Прилетело мне в бок, я аж скривился, покосился… Ребра стрельнуло резкой болью, как будто получил резиновой дубинкой. Было так однажды, на дискаче этом проклятом, в «Васильке», когда пьяный студент приволок с собой раскладную дубинку-выкидушку и заехал мне по ребрам. Студента, конечно, смяли, отволокли проспаться в отделение. А наутро он уже ничего и не помнил. А ребра у меня болели еще с неделю.

– Больно же!

– Терпи! – сказал барон. – Это не очень сильно еще. Когда мечом бьют, еще больнее бывает.

Второй раз. Блин, больно-то как. И вроде на ногах стоишь, а почему-то загибаешься большим таким вопросительным знаком.

– Светлые боги, ну что же такое-то? – спросил барон. – Как врагов рубить будешь? Смотри, удар вот так принимать надо, а не стоять истуканом! И бей, бей в ответ, хуже-то уже не будет!

– Тяжело в учении – легко в гробу! – Я выпрямился. – До конца давай!

– Теперь готовься. Готов?

– Да… Ух! – Больно не так, но ощутимо все равно.

Еще два удара прошло полегче, но все равно я теперь уже совершенно другими глазами буду смотреть на бой в кольчугах. Больно это, удары пропускать! Лучше парировать мечом, а если уж попало, то ничего хорошего в том нет. Синяков не оберешься, а то и свалишься прямо посреди сражения, и вторым ударом тебя прикончат.

– Вот так. – Услышал я как с другой планеты. Что, бить больше не будут, нет? – Снимай теперь все, мне надо видеть, что у тебя с плечами.

Ничего такого с плечами. Синие они, плечи, стали.

– А хорошо ты стоял. Виктор после третьего удара вообще свалился…

– Ага… – скептически ответил я. – Так он и больше, ты его сильнее лупил!

Барон широко улыбнулся.

– Ничего не скроешь! Стой, не двигайся… Вот это бывает, когда поддоспешник на рубашку надеваешь. – Складки рубашки отпечатались у меня в теле синими полосами. – Снимай рубашку. И кольчугу подгонять тоже надо! Подгонять и подгонять… Эх, оружейника бы хорошего, да где их теперь-то возьмешь-то в Ильрони? Сами справимся. Одевайся заново, пошли в зал. Сделаешь два прохода, в кольчуге и поддоспешнике. Да и все на сегодня, а то обед стынет, а дочка моя все больше и больше хочет оружие в руки взять… Не дело это.

– Почему? – как-то глупо спросил я.

– Да потому, что я учить ее не смогу правильно, как вас, я жалею ее, волей-неволей. Дочка она моя. А учить наполовину, так это Светлых богов гневить! Пошли, пошли. Нечего отлынивать, не больше ста вздохов должно быть между упражнениями, а мы с тобой уж долго языками машем, а надо бы мечом…

– Ваше высочество, – приветствовала меня баронесса Ядвила. – Рада видеть вас в нашем скромном доме. Откушайте, чем Светлые боги одарили…

Фрукты какие-то разные, мясо, чуть хлеба, совсем чуть. Потому что от мяса растут мышцы, от фруктов появляется реакция и скорость, а от хлеба – большое пузо. Вот такие вот простые верования средневековой диеты.

Ел я осторожно, после такой набивки больновато было. Мышцы измученные спрашивали: «За что, хозяин?» Ну и что я мог им ответить? Учитесь, пока учат, а то потом поздно станет!

– Ваше высочество, а вы задумывались о том, что ваша свита непозволительно мала? – вдруг сказала баронесса Ядвила.

– В каком смысле? Охрана, мастер Клоту, Виктор, Волин, Ждан…

– Этого мало. Ваше высочество. Ваша свита должна быть как можно более разнообразнее, чтобы по суждениям их иметь представление о ситуации в королевстве.

– Предлагаете мне набирать в свиту крестьян?

– Нет, что вы, ваше высочество. Молодые люди из хороших семей – вот ваша свита. В том числе не отказывайтесь от виконтов… Графине Нака это может не понравиться, а личность она… Многогранная в своих странностях. Чего стоят только ее детские поселения…

– Что за детские поселения?

– Графиня Нака некоторое время назад решила, что негоже детям жить во грехе с родителями, а надобно наиболее красивых и способных детей воспитать в закрытой деревне, как подобает. Дабы страсти и злодеяния родителей не смущали чистые, безгрешные души.

– Интересная идея. – Что-то помешало мне сказать «достойная». Наверное, личность графини Нака.

– Да, так и есть. За счет продажи этих детей графиня прикупила себе пару соседних баронств, обеспечив своему графству выход к реке.

Я едва не плюнул.