У Егора Кошкина комок застрял в горле, когда на лестничной площадке в подъезде ему повстречался поднимающийся на свой этаж какой-то малознакомый лох, чем-то напоминающий школьного медалиста Ивана Спасибова. Егору показалось, что его друг толи контуженный, то-ли укуренный – механически переступая по ступенькам Иван вызывал ассоциации с загипнотизированным зомби. Он был обут в летнюю обувь, одет не по сезону, а волосы на голове торчали подобно ежовым иголкам. Движения его были замедленны, взгляд полностью отсутствующий.

В Егоре проснулось товарищеское чувство и он, как это зачастую бывало в пору их с Иваном детства, решил приподнять тому настроение. Раньше, ещё до их с Иваном полового созревания, когда они оба проводили время вместе за каким-нибудь пустяковым занятием или попросту маялись бездельем, разделяя его, по-братски на двоих, Егор зачастую кобенился перед дворовыми товарищами, шутил, валял дурака, тем самым привлекая внимание к своей в то время несколько скоморошьей натуре. Словно иссушенный бездельем Егор как-бы подпитывался всеобщим смехом и горящими от предвкушения новых исполняемых им шуточек взглядами друзей и даже «царьевич-несмеян» Ваня Спасибов снисходительно хмыкал и стеснительно отворачивал губы, раздираемые улыбкой. Сейчас, спустя несколько лет, с Егором это почти полностью прошло, он, хоть и оставался парнем компанейским и разговорчивым, но перестал вызывать к своему недоделанному остроумию повышенное внимание окружающих. Однако, не полностью погасший инфантилизм всё-таки давал о себе знать, выходя наружу в виде различных юморесок или веселящих историй. Вот и сейчас, уставившись на безжизненное лицо своего старого друга детства Ваню – тухлое как болотная трясина в поздний ноябрьский вечер, Егор толкнул его в плечо и заговорил:

– Слушай историю, Ванек. Короче, жил в нашей Пензе один художник, специализирующийся на художественных мозаичных панно. Ну знаешь, такие панно на стенах выкладывают.

– Знаю, – буркнул Иван. – Что за художник?

– Э… Не суть… Отличный художник, замечательный, только была у него одна слабость. Он бухал. Он был клинический запойный пьяница, настоящий алкозавр! Типа нашего соседа из последнего подъезда, ну того, который голубей ест. А когда пил, то слетал с катушек, дурел как сам черт. И вот однажды он напоролся и стал набрасываться на жену. Орал: «Убью! Убью, сука, пидораска! Убью!!! Тазик, дай тазик, Нюрка, меня рвет! Рвет, сука, меня, дай тазик! Тазик, Нюра!!!» И однажды в этот самый момент его жена сфотографировала его с целью показать своему непутевому муженьку как он выглядит в пьяном угаре. Пусть ему будет стыдно, может он одумается и завяжет. Она напечатала эту фотку, показала мужу, он оценил, похихикал и, сделав соответствующие выводы, положил фотку на журнальный столик. В тот же день к нему пришел чиновник из горсовета или облисполкома… Я не знаю, как это раньше называлось… Ты меня слушаешь, Вань? Так вот, пришел, значит, к нашему художнику чиновник из горадминистрации и говорит: «Помнишь, художник, мы заказывали у тебя эскизы мозаичных панно для фасадов некоторых городских зданий? «Ленин на коне» и «Гагарин на ракете». Помнишь?». А наш художник опять был бухой в зюзю и едва ворочая руками только показал на журнальный столик с эскизами. Чиновник выбрал «Гагарина на ракете», указал на него пальцем и велел художнику заканчивать с пьянством и приступать к выполнению спецзаказа по выкладке мозаичного панно выбранного эскиза. Мозаику уже привезли, здание выбрали, леса поставили, в понедельник нужно приступать. Чиновник ушел, а через несколько недель, когда он вернулся из командировки во Вьетнам, он подошёл к фасаду здания и увидел, что художник спьяну перепутал выбранный эскиз и выложил во весь фасад панно с изображением той самой угарной фотографии, где он в пьяном безумии набрасывается на жену с остервенелым криком: «Нюра, тазик!» Чиновник схватился за сердце – перед ним в самом центре Пензы возвышалась на показ всему народу многометровое панно с самым дичайшим изображением. Художнику хотели приписать уголовную статью, но не придумали – какую, но зато крепко задумались – что делать с уже выложенным панно? Ломать было нельзя – казённое, все-же, имущество, но и открывать шторы тоже было боязно – горожане неминуемо вспомнят историю с Остапом Бендером и его сеятелем облигаций госсзайма. В итоге после долгих и изнурительных потуг горадминистрация велела художнику подправить задний фон и с большой натяжкой приурочила панно к некоему крестьянскому восстанию. Ну просто больше ничего придумать не смогли, Вань. Ну ты понял, Вань о каком панно я рассказываю?

– Улица Московская. «Кандиевское восстание», – ответил Иван.

– И что, тебе не смешно?

Иван Спасибов пожал плечами, Егор немного расстроился.

Его друг поплелся вниз по ступенькам, оставив Кошкина почесывать затылок. Историю про пьяного художника и панно «Нюра, тазик!» он дважды опробовал на друзьях и оба раза с большим успехом – товарищи ржали и выражали восхищение его остроумию, а его самый близкий друг лишь пожимает плечами. Впрочем, а что он хотел от Ивана Спасибова? Что тот расхохочется в голос и эхо его неудержимого смеха, отражаясь от штукатурки подъезда войдёт в резонанс со стеклами окон и, расшатав, выбьет их наружу? Смеющийся Ваня Спасибов – это редкое природное явление, как двойная радуга или галло и застать молодого человека во время смеха считается чуть-ли не божественным предзнаменованием чего-то апокалиптичного. Чуда не произошло и на этот раз, лицо Вани во время всего рассказа оставалось сурово-сосредоточенное, даже ради уважения к товарищу он не соизволил хотя бы чуточку размягчить лицевые нервы и Егор стал догадываться, что друг не на шутку чем-то озабочен, чем-то что давит его к земле с пятикратной силой. Долг друга помогать, а Егор дружбой с Иваном очень сильно дорожил – и Кошкин решился на следующий шаг, на этот раз уж точно беспроигрышный. Сто процентов!

Кошкин не стал тянуть резину и в тот же день он позвонил Ивану и рассказал, что встретил их бывшую одноклассницу Янку Гороцкую, поболтал с ней и узнал, что он – Ваня Спасибова – все ещё ей не безразличен.

А позвонив Янке Егор доложил, что при встрече с Иваном Спасибовым, он узнал, что его товарищ скучает по бывшим одноклассникам, а особенно по ней – Янке Гороцкой. Начав болтать, Егор уже не мог остановиться и «по секрету» доложил девушке, что Иван не проявляет видимой заинтересованности по отношению к ней только от того, что ему невероятно стыдно и неудобно за тот инцидент в «Александре Куприне». На самом-то деле Яна все еще очень сильно нравится Ваньку, но он жутко стесняется. Ему кажется, что после того случая, который он старается забыть, как страшный сон, Яна считает его двинутым и на пушечный выстрел его к себе не приблизит. Однако, если Ваня Спасибов все-таки не вызывает у неё стойкого отторжения – будет очень хорошо, если она свяжется с ним любым удобным для нее способом и хотя бы просто спросит как у него дела. Ваньку это будет невероятно приятно, ибо в последнее время он пребывает в настоящей депрессии и медленно угасает как старая восковая свеча.

– А ты уверен, что он не отчебучет чего-то подобного? – на всякий случай спросила Яна по телефону у одноклассника Егора. – Знаешь, было не очень приятно…

– Он поддался сиюминутному импульсу, – ответил Кошкин, прижимая телефон плечом и одновременно с разговором проходя задание в компьютерной игре-стрелялке. – Он ужасно сожалеет. Но ведь теперь, Ян, все по-другому! Он-таки доказал, что принадлежит к потомкам Романовых! Это доказано на генном уровне! У него есть документ! – на этом Егор сделал смущенную паузу. То, что было доказано на генном уровне он самолично подменил, а оригинал передал Евгении Сергеевне Спасибовой лично в руки. – Подумай хорошенько, Ян, по тебе сохнет будущий император Российской Империи! Царь! А? Какого? Давай, звони пока его другая не подцепила, я слышал к нему уже притирается тут одна. Какая-то Кулакова. Знаешь такую?

– Машка Кулакова? Эта шалава из пятого дома?

– Ну! Действуй на опережение, Ян! Будешь локти кусать!

И Янка написала Ваньке через «ВК». Просто зондируя почву она спросила, как у него дела, а на ответ «Ок», задала ещё какой-то вопросик, на что он тоже ответил как можно кратко, и, закручивая диалог, Гороцкая стала открытым текстом намекать на встречу, на что Спасибов ответил не сразу, но сказал, что постарается выкроить вечер дня через три-четыре. Каким таким делом он сильно занят, Яна не узнала, но три дня ожидала его ответа, не находя места и с трудом сосредотачиваясь на учёбе. На третий день Спасибов позвонил и задал неожиданные вопросы – проживал-ли её отец в городе Оренбурге и ссылали ли кого-нибудь из её дальних предков на Колыму при Иосифе Сталине. Весьма обескураженная Гороцкая поперхнулась гречкой с гуляшом, которой обедала в студенческой столовой и подтвердила оба вопроса. Да, ее отец родом из Оренбурга, да ее двоюродный прадед умер в лагерях на Колыме, куда его сослали по пятьдесят восьмой статье незадолго до начала Великой Отечественной Войны. Тем самым Красная Армия потеряла одного специалиста в области разработок двигателей внутреннего сгорания. И не успела она спросить, откуда Ивану известно об этих фактах, как он отключил связь. Однако в тот же день перезвонил (в этот момент Яна с подружками кое-что присматривала в косметическом отделе одного сетевого магазина) и объявил, что с радостью готов встретиться и предложил пару мест, куда бы они могли пойти.

И этим же вечером, едва она успела нанести макияж только что купленной косметики, как бабочкой выпорхнула из квартиры и в приподнято-волнительном настроении поспешила к месту встречи. На этот раз они уговорились встретиться в сквере у памятника В.Г.Белинскому напротив Драматического Театра.

Иван был уже на месте и опять, как и в прошлый раз, выглядел безупречно. Но осунувшееся лицо, немного растерянный взгляд и вялые движения выдавали в нем некоторую степень измождения.

Они вышли на центральную пешеходную улицу Московскую и мило беседовали о том и о сем, Яна рассказывала о своем техникуме и о том, что ей очень хорошо даются занятия по оказанию первой медицинской помощи, а вот микробиология и социология совсем не поддаются, о старшем брате и о его тайном от родителей желании сниматься в порно, о всяких мелочах. Но все это, как будто не интересовало Ивана, он слушал из вежливости и когда Яна закончила очередную разговорную тему, Иван для приличия подождав пару минут, сказал то, что, казалось, с самого начала вертелось у него на языке:

– Ян, знаешь, я немного увлекаюсь историей, – говорил он, когда они прогулочные шагом двигались мимо бутиков на улице Московской, – и я хотел спросить… Приходиться-ли тебе кем-нибудь генерал Степан Терентьевич Гороцкий? Он воевал на русско-турецкой войне в конце девятнадцатого века.

Яна остановилась и одарила спутника добрейшей широкой улыбкой.

– Все-то ты знаешь! Да, Степан Терентьевич мой пра-прадед.

– Здорово! – глаза Ивана Спасибова загорелись. – Так значит ты прямой потомок генерала Гороцкого! Это же отличная новость! Я немного изучил его биографию. Генерал Гороцкий Степан Терентьевич – участник Крымкой и Кавказской воин, русский военачальник, командующий молдавским ополчением в русско-турецкой войне 1877-78 годах. Обладатель двенадцати орденов и двух медалей. В Кишеневе есть улица Гороцкого.

– Ну совсем коротенькая… – смущенно дополнила Яна.

– Не важно! А важно то, что ты прямая наследница великого полководца! Надо же, я с тобой семь лет в одном классе учился и ничего про это не знал!

Не переставая улыбаться Яна кивала, ей было очень лестно, что её спутник интересуется её героическим предком. Убедившись, что его подруга не просто однофамилица великого человека, а самый настоящий его потомок, Иван удивительным образом переменился. Будто цветок расцвел. Обрадованный, он заулыбался, приобнял спутницу за талию, сводил её в хорошее кафе, посидел с ней на лавочке со спинкой, и, наконец, когда осеннее небо окончательно потемнело и стал накрапывать дождь, они, как и договаривались, пошли на сеанс в кинотеатр на площади Жукова. Шёл какой-то фильм, то-ли триллер, то-ли боевая фантастика, но они не вникали в сюжет. Почти половина сеанса они целовались.

Человек в капюшоне вышел из хромированного «Хаммера» и, сутулясь от проливного дождя, быстро сел на пассажирское сиденье «Опель Астры». Автомобиль тут же тронулся с места и выехал на улицу Окружную, оставив «Хаммер» составлять компанию нескольким авто на платной парковке.

– Значит так, типа… – начал говорить сидящий за рулём младший лейтенант Сергей Причалов. – Тамиргуляев продолжает заниматься поисками Дежнёва… Официально Дежнёв считается убитым Валерием Немчиновым, то-есть Бретцелем, который, тоже по официальной версии, типа, находиться в розыске.

– А на самом деле? – сурово спросил человек в капюшоне.

– Тут очень сложно, – посетовал Причалов, разгоняя автомобиль до семидесяти километров с час. – Бретцель убит и я уже рассказывал вам – как и кем. У Тамиргуляева, типа, строгий приказ – никому ни слова. Никому! Мне еле-еле удалось что-то наскрести…

– Так давай к сути, дружочек ты мой хороший, – поторопил пассажир и снял капюшон, обнажив ёжик чёрных волосков на идеально ровном черепе. У пассажира был длинный нос с горбинкой и бородка-эспаньелка. А когда он говорил фразу «дружочек ты мой хороший» у собеседника екало сердечко от тревоги за свое здоровье. Пассажира звали Беня Тихой и в особом представлении он не нуждался.

– Совершенно очевидно, что Бретцель не имеет к исчезновению Дежнёва никакого отношения и это было понятно с первого дня. – продолжал младший оперуполномоченный УМВД по Пензенской области Причалов. – Просто высокие люди решили таким образом избавиться от него и натравили на Бретцеля капитана Тамиргуляева, дав тому определенные инструкции. А тот и рад! Тем самым он, типа, и дело закрыл и отомстил за какого-то своего родственника.

Беня Тихой прикрыл глаза и помассировал переносицу. Автомобиль мчался по третьей полосе с большой скоростью, дождь лил по лобовому стеклу, дворники исправно ходили перед глазами.

– Бретцеля подставили, – звенящим голосом произнёс Тихой. – Подставили и кончили!

– Я уже, типа, рассказывал, как и кто.

– Да помню я! Дальше базарь!

– Теперь Тамиргуляев разыскивает Дежнёва неофициально. Так, типа, распорядился наш замначальника Заваркин. Все держится в секрете, но мне удалось выяснить, что на данном этапе расследования Тамиргуляев подозревает неких лиц, не связанных с организованным криминалом. В-частности сейчас он прорабатывает версию, в которой фигурирует хозяйка базы отдыха «Красная Рябина». Некая Спасибова Евгения.

– Дальше.

– Тамиргуляев намеревается установить за ней, типа, слежку, но кроме того со дня на день он хочет устроить ей или кому-то из её близких допрос с пристрастием. Из той-же серии, какой он проводил в отношении Бретцеля.

– Дальше.

– Тамиргуляев ненормальный, – сообщил Причалов собеседнику, – у него, типа, нездоровая страсть к садизму. Он опасный человек, его даже Заваркин побаивается. Если он возьмется за женщину, то от неё ничего не останется кроме листочка с признательными показаниями.

– Ты, дружочек мой хороший, слишком много текста уделяешь этой бабе, ошибочно полагая, что меня волнует её судьба! – огрызнулся Беня Тихой. – Я даже не стану спрашивать, как она разделалась с Дежневым. Ты мне вот, лучше, что скажи – татарин уже не грешит на Бретцеля, да?

– Он изначально слабо верил, что исчезновение Дежнёва, типа, дело рук Бретцеля. Его целью была месть и только, – ответил Причалов.

– А что если и баба не причастна? Она, что-же, разделит валерину судьбу?

– Тамиргуляев не приемлет других методов расследования, – произнёс Причалов.

– Значит Бретцеля замочили впустую? А этот ваш психованный татарин вообще догадывается какие люди связаны с Валерой? Какие деньги вокруг него вертелись? Какой бизнес? Какие связи? Что Валера был ключевой фигурой в кое-каких делах? Ваш татарин представляет сколько бабок кое-кто потерял?

– Я думаю… Нет, я уверен, что Тамиргуляев все знает. Он хитрый как шайтан! И у него, типа, отсутствует чувство страха.

– Как, говоришь, зовут ту бабу на которую он нацелился?

– Владелица «Красной Рябины», это, типа, база отдыха в…

– А, я вспомнил её, – кивнул Беня Тихой. – Я её знаю, мы в «Рябине» нормально отдыхали. Она вдова, верно? У неё муж то ли помер, то-ли пропал и его так и не нашли. А вот его я хорошо помню, Федором звали. Нормальный мужик был… А она… Не могла она Дежнёва завалить, наверно, татарин и на неё зуб точит, падлюка! Она нормальная баба, я её вспомнил. Тебе как, дружочек мой хороший – наликом отслюнявить или бросить на карту?

– На карту, – ответил младший лейтенант Сергей Причалов, паркуя автомобиль на том же самом месте, откуда выехал около получаса назад. А горбоносый Беня Тихой накинул капюшон и вышел из «Опель Астры» и тут-же сел в свой остывший «Хаммер». Оба автомобиля поочередно выехали с парковки и повернули в разные стороны.

Они медленно двигались по лесной тропе, впереди Анвар Тамиргуляев, за ним, сунув руки поглубже в квадратные карманы плюшевого плаща – Евгения Спасибова. Зорко просматривая почву у ног, стволы сосен и других деревьев, гнилые пни, кустарники капитан Тамиргуляев не переставая беседовал с владелицей этого лесного участка, в десятый раз задавая одни и те же вопросы. Ему попадался всякий мусор – мятые сигаретные пачки, какие-то обрывки бумажек, сырые окурки, различная грязная мерзость, к которой было неприятно прикасаться. Но Анвар Тамиргуляев терпеливо нагибался над всяким мусором, одев резиновые перчатки, брал его и пальцы, рассматривал со всех сторон и иногда, упаковав в полиэтиленовый пакетик и убирал в рюкзачек. Он часто использовал фотокамеру смартфона, чтобы зафиксировать то или иное место, дерево, куст, кусок грунта или мусор, хотя прекрасно понимал, что с момента исчезновения Леонида Нечипоренко прошло больше пяти месяцев и все что могли найти по этому делу уже нашли. Точнее сказать – не нашли ничего. Но сейчас Тамиргуляева больше волновала судьба не Нечипоренко, а Дежнёва. В июне Михаил Николаевич неоднократно ходит здесь, проходя предполагаемый путь Леонида Нечипоренко до ближайшего посёлка. Увы, Дежневу не удалось отыскать ни единого следа Нечипоренко. Но Тамиргуляев надеялся, что Дежнёв оставил свои следы, которые может быть дадут какую-то зацепку к его поискам.

Вообще за то время, что он неофициально занимается розысками Дежнёва Анвар Тамиргуляев нашел некоторые косвенные доказательства того, что оба исчезновения имеют (или должны иметь) нечто общее. Например – мать и сын Спасибовы. А тут еще один звонок – буквально день назад в отделение поступила жалоба от одного из отдыхающих на базе «Красная Рябина». Отдыхающий в письменной форме изъявил желание полицейской проверки деятельности человека, имеющего должность смотрящего за лосями на вышеупомянутой базе отдыха. Дескать потерпевший с группой товарищей прогуливаясь по лесному массиву случайно вышли к лосиной кормушке и невольно распугали кормящихся в это время лосей, от чего смотрящий накинулся на них с вилами и едва не попал ими в отдыхающего, когда метнул ими будто участник олимпийских игр по метанию копья. Если бы отдыхающий вовремя не отскочил, то вилы могли попасть ему в спину. Короче – с точки зрения УК РФ, данное действо могло попасть под статью об умышленном причинении вреда здоровью. Свидетелей достаточно. Тамиргуляев вызвался разобраться.

Капитан разогнулся после очередного фотографирования пня и сквозь полуопавшие кроны деревьев увидел кровлю приземистого здания. Обогнув домик они остановились, наблюдая как один тощий старикашка в фуражке вычищал лосиную кормушку от старой прелой соломы.

– Это он и есть? – спросил Тамиргуляев, наблюдая за стариком издалека.

– Да, – кивнула Евгения. – Ума не приложу, что на него нашло.

– Не прикидывайтесь, – пожурил ее Тамиргуляев. – Я по его лицу вижу на что он способен. Вы что не понимали, кого берете на работу?

– Он давно тут, еще со времен Феди. С работой он справляется добросовестно, Илаев его ценит. Как к работнику у него к этому старику претензий никогда не было.

– Что же этот добросовестный работник на людей-то кидается? А если бы заколол?