Цитаты из книги «Пищеблок»

Всегда приятно, когда рушатся кумиры.

Ну что с ней надо было делать? Убить её, что ли? На каждый аргумент у Ирины тотчас находился контраргумент, потому что она почитала сразу и колхоз, и царя-батюшку. Такое бессознательное двоедушие преследовало одну-единственную цель: заставить каждого человека жить так, как живут все; подчинить всех общим правилам – таким, какие уж устаканились. Все играют в футбол – и ты играй. Все облизывают Плоткина – и ты облизывай.

Иду – темно! – подключился Гурька. – Смотрю – пятно! Нюх-нюх – говно! Ням-ням – оно!

Игорь Александрович, заложив книжку пальцем, посмотрел на пацанов, посмотрел на Валерку и понимающе усмехнулся. – Разочаровался в коллективизме? – спросил он. – Вам нельзя так говорить! – огрызнулся Валерка. – Вы же учитель! – Учитель, но не дурак.

Однажды ночью, – приглушив голос, продолжал вожатый, – какие-то пионеры из нашего лагеря сбежали от вожатых, взяли камни и разбили барабанщика на куски. Утреннее солнце осветило кучу обломков. Пришли рабочие, собрали обломки и увезли на свалку. И никто не увидел, как плачет девочка с горном. Она теперь навсегда осталась одна, без своего любимого.

Жизнь – вещь парадоксальная. Чтобы сохранить хотя бы относительную самостоятельность, человеку надо быть в роли ведомого, то есть того, кто, по идее, вовсе не имеет никакой самостоятельности. Беречь то, чего нет, – абсурд.

Жизнь – вещь парадоксальная. Чтобы сохранить хотя бы относительную самостоятельность, человеку надо быть в роли ведомого, то есть того, кто, по идее, вовсе не имеет никакой самостоятельности. Беречь то, чего нет, – абсурд.

– С неба звёздочка упала прямо к милому в штаны, – пробормотал Игорь. – Эх, гори там что попало, лишь бы не было войны.

– Данко! – взревел Валеркин отряд. – Гори так ярко, как сердце Данко! Возьми своё сердце, зажги его смело, отдай его людям, чтоб вечно горело!

Когда вожатые или учителя говорили, что дают пионерское задание, это означало, что работа будет скучная, трудная и за кого-то другого.