Цитаты из книги «Общага-на-Крови»

Ты прости, Серафима… – бормотал он. – Как-то я мало сейчас про тебя думал, и вышло всё позорно – блевотина, нужник… Противно… И вообще всё противно… Ради третьей правды надо хоть речь какую-то произнести, сделать выводы… А-а, плевать… Сами пусть делают… Никому мне сейчас уже не объяснить, почему это я так возвышенно рассуждал о миссии человека – и вдруг так паршиво, совсем не оптимистически кончаю… Ну и ладно… Как уж получилось… Ого, сколько уже кровищи выхлестало…

Но ведь больно себя резать-то! Посмотри на руку – какая она тонкая, живая. А бритва – стальная, холодная… Ведь будет сегодняшний вечер, а ты не увидишь… А что покажут по телеку? А недочитанные книги? А новые женщины? Ведь всё пройдёт, всё забудется, жизнь прекрасна!» «Это верно, – согласился Отличник. – Только если мне не хватит воли сейчас, то и потом её не будет хватать, и ничего прекрасного из жизни всё равно не получится».

Отличник запер за собой дверь и сел на унитаз. Чемодан он положил на колени. Чемодан затрясся. «Ну, довольно, хватит, – подумал Отличник. – Есть во мне упорство или нет? Верю я в собственную правоту или сам себе врал?» Он открыл чемодан и начал рыться в вещах, уложенных чужими руками. Вот, так и есть, в пакетике – умывальные принадлежности: мыло в мыльнице, зубная щётка, тюбик с пастой, бритвенный станок. Отличник аккуратно достал из фантика бритвенное лезвие, бросил фантик в урну, пакет убрал в чемодан, а чемодан тщательно запер и поставил в угол. Ну, к полёту готов, бодрясь, фальшиво подумал он.

И память пробилась сквозь спазмы души. И Отличник вновь увидел Серафиму: их первая встреча, Серафима с цветами, а он «уже с чемоданом», Тенерифе, вечера, закаты и вишнёвое варенье, дискотека и танцующая Серафима, Серафима на крыше под тёмным и облачным небом, Серафима в ночнушке в пустом общажном коридоре, голая Серафима, обнимающая его за шею, Серафима и теория светофоров, Серафима и Волк, Серафима за окном отъезжающего «Икаруса»… Боже, как недавно всё это было – ещё только сегодня утром! И вдруг страшная пропасть между ними, разлука навсегда, непреодолимая бездна… Непреодолимая?

Он, мгновенно обессилев, побрёл по лестнице вверх и свернул на этаж. «Постой! Постой!» – визжало что-то в душе. «Так, – останавливаясь, сказал себе Отличник. – Да, всё пропало. У меня больше ничего нет. Мне не к кому и некуда идти. У меня истерика?.. Ладно, ладно, пусть истерика, но я ещё соображаю… Я делаю это на трезвую голову. Значит, так надо. Иначе нельзя соблюсти формулу. Потому я иду… И всё. Больше ни о чём не думаем. Больше ничего нет и ничего уже не будет».

Отличник остановился на какой-то промежуточной площадке чёрной лестницы. В душе его, незаметно от рассудка, уже созрело решение, как вернуться к Серафиме, как спасти друзей, как загасить костёр боли. Он пытался оправдать это решение. «Я человек! – твердил он, уткнувшись лбом в холодную и шершавую стену. – Мне, как любому человеку, нужен я сам – счастливый. Нужен тот, кого я люблю, и нужны те, кто любит меня. Мне нужны счастье, Серафима и мои друзья… А этого нету… Боль, любовь, одиночество – пронзительная формула человека. И что же я хочу сделать, чтобы её вывести? Какой ужас, на что́ толкает меня мой Дар!»

– Доверься нам, Отличник, – поучительно сказал Игорь. – Мы тебя научим, как всё лучше и лучше проводить первую брачную ночь. – Иди-ка ты лучше к Серафиме, Отличник, – предложил Ванька и задел его за плечо. Какие-то хрустальные шарики, конфетти из фольги, дождики из блестящих звёзд посыпались в голове Отличника от этого прикосновения. Ничего не соображая, он поднялся, отодвинул стул и поплыл к выходу. – И забудь нас поскорее, – вдогонку ему пожелал Ванька. – Будешь проходить мимо – проходи, – сказала Нелли.

Я Маркелу только что по роже дал… Он прибежал весь на понтах, пальцы веером, на ногах фигушки: «Я на арбузной корке плавал, мне чайки на грудь срали!..» Терпеть не могу такие навороты, вот и вмочил.

ибо даже рождать жизнь посреди смерти – разве не грех перед этой жизнью, которая потом будет мучиться?

Когда у меня появится свой дом, – задушевно рассказал Ванька Отличнику, – я заведу щенка, назову его Петров и утоплю в унитазе.