Цитаты из книги «Общага-на-Крови»

Под зеркалом стояла тумбочка, а на тумбочке аккуратной стопкой были сложены учебники и тетради Игоря. Сверху же Игорь по недосмотру оставил паспорт, из которого торчал ордер на поселение, выданный комендантшей.

Целый час она курила, бродила по этажам и лестницам, постепенно успокаивалась и приходила в себя. Наконец она вернулась к двести двадцатой комнате, не торопясь отперла замок и открыла дверь. Комната была неумело прибрана, мебель расставлена, постель заправлена. Ванька сидел за столом и пил круто заваренный чай. В бороде его белело перо из подушки.

– Из твоей комнаты?.. – Ванька даже присел, заглядывая ей в глаза. – Это его комната, а не твоя!.. Я сейчас из неё последний день Помпеи устрою

– Как ты могла… пойти на это? Чтобы поселиться в комнате самоубийцы на её же положении с тем же козлом?.. Ну как, как?..

– Как ты могла? – словно заведённый повторял Ванька. – Мне… мне было очень плохо… Я не выдержала… когда меня все гонят…

Ванька бежал в буфет за сигаретами и краем глаза увидел в коридоре, как Лёля вошла в комнату номер двести двадцать.

Серафима осторожно подошла и остановилась у парапета. Отличник встал сзади. Серафима наклонилась, заглядывая через край, и Отличник, испугавшись, взял её за талию. Талия у Серафимы была тонкая и сильная. Серафима долго глядела вниз и наконец выпрямилась. – Высоко… – с ужасом сказала она. Отличник всё держал её за талию.

Почему-то только здесь, в грязи и копоти, можно было Отличнику встретить свою самую чистую и нежную истину – Серафиму.

Но в том и заключалось величие общаги, что здесь никогда не кончалась очередь сумасшедших, желающих выйти на эту арену и заранее знающих, что их тела потом выволокут крючьями в выгребные ямы.

И Отличник трезво осознавал весь непреходящий ужас общаги: разгул, воровство, пьянки, предательства, произвол, идиотизм, разврат. Тот ужас, где даже истина выражается матом, где всё калечит, где над всем глумятся, где любовь – это бешенство, а души кувыркаются как горящие птицы