Неприятным сюрпризом для немцев стала береговая артиллерия. Поначалу она даже была идентифицирована немцами как «28-см орудия». На самом деле ни одного ствола калибром 280 мм в городе не было. Надо сказать, что в документах Кригсмарине советская береговая артиллерия в Лиепае оценивается более реалистично. Как максимальный калибр называется 15 см (что соответствовало действительности), хотя отмечается, что их снаряды «имеют удивительную разрывную силу». Возможно завышенная оценка связана с наличием в распоряжении штурмующих 210-мм мортир, пасовать с которыми против орудий меньшего калибра было стыдно.

Эффективность огня морской артиллерии не была случайностью. Командиры и матросы лиепайских батарей прибыли с Черноморского флота и отличались хорошей выучкой. Также батареи были хорошо замаскированы, и все попытки расправиться с ними потерпели неудачу. Немцы лишь отмечали, что пока самолет-разведчик находился в воздухе, батареи молчали, не открывая своих позиций противнику.

В ЖБД 291-й пехотной дивизии флегматично указывается: «3 Ю-88 бомбили северную батарею в составе 5 орудий. Батарея выведена с прибрежных позиций. Запрос, стало ли легче войскам. Ответ – легче не стало, поскольку попаданий в батареи достигнуто не было»^[93].

Поддержка береговой артиллерии позволила Дедаеву предпринять вылазку и контратаковать штурмующих. Ситуация благоприятствовала такой атаке – на подступах к городу был всего один усиленный немецкий пехотный полк. Советская вылазка оказалась достаточно результативной. В одном из донесений 291-й пехотной дивизии относительно действий морского ударного батальона отмечалось: «Из-за недостаточной выучки и нехватки шанцевого инструмента батальон, который изначально наступал под командованием капитан-лейтенанта фон Диета с большим моральным подъемом, понес существенные потери. Когда вскоре погиб командир и основная масса офицеров, в части началась настоящая паника, она обратилась в бегство, и остановить ее удалось только далеко в тылу»^[94].

Совместными усилиями частей 67-й стрелковой дивизии и 28-го мотострелкового полка первый штурм Лиепаи был сорван. Как отмечается в истории 291-й пехотной дивизии, «быстро стало ясно, что стремительной атакой победы не достичь. Четыре последующих дня тяжелых боев отчетливо показали, что русские являются упорными бойцами»^[95].

В разгар боев на подступах к межозерному дефиле немцами была предпринята попытка захватить город кавалерийским наскоком. В захваченный в Приекульне поезд посадили саперов, и он отправился для захвата вокзала Лиепаи. В Лиепаю о непрошеных гостях сообщил дежурный по станции Гавиз. Ответ был простым, но эффективным. Навстречу эшелону был направлен паровоз без машиниста. Произошло столкновение, локомотивы сошли с рельсов, вагоны были сильно повреждены. Немецкие пехотинцы продолжили путь пешком. Попытка взять советскую военно-морскую базу кавалерийским наскоком провалилась. Обычно этот эпизод относят к 23 июня, однако в ЖБД 291-й пехотной дивизии он датируется 24 июня.

Немецкое командование спешило быстрее расправиться с Лиепаей. Штурм города вновь было решено продолжить ночью. Первоначально предполагалось перейти в наступление в 17.00 24 июня, но задержка с доставкой боеприпасов заставила вновь понадеяться на свет «белой ночи». Планировалось атаковать город после авиаудара. Налет в итоге не состоялся, но это не сочли серьезным препятствием. По-прежнему задача ворваться в Лиепае возлагалась на 505-й полк дивизии Герцога, 506-й полк стоял в обороне на случай возобновления атаки советских мотострелков с северо-востока. Наступление началось в 1.30 ночи (берлинского времени) 25 июня. Атакующих вновь встретил шквальный огонь крепостной артиллерии. Окончательно немецкая атака остановилась на линии старых фортов морской крепости в дефиле между двумя озерами. В утреннем докладе 291-й дивизии в штаб 18-й армии констатировалось, что ночной штурм потерпел неудачу: «Из-за проблем с артиллерийскими боеприпасами наступление в настоящий момент захлебнулось. Мощная крепостная артиллерия противника сковывает все передвижения»^[96]. В ЖБД группы армий «Север» 25 июня появляется запись: «Наступление 291-й пд в районе Либавы приостановлено ввиду сильного сопротивления противника, поддерживаемого мощным огнем стационарных батарей, и намечено на 26.б»^[97].

Провал первой попытки штурма заставил немцев со всей тщательностью подготовиться к штурму Лиепаи. Теперь советскую военно-морскую базу предполагалось атаковать как с востока, так и с севера. 506-й пехотный полк 291-й дивизии должен был выйти к побережью севернее Лиепаи и наступать на город по прибрежной дороге с севера. 505-й полк – повторить наступление в межозерном дефиле. Дивизии Герцога был целиком передан 637-й дивизион 210-мм мортир, а также обещана поддержка авиации. Предполагалось использовать зажигательные бомбы для выжигания маскирующего советские позиции кустарника и тяжелые фугасные авиабомбы. О силе запланированного авиаудара говорит то, что пехотинцев предполагалось перед налетом бомбардировщиков отвести на 2000 метров назад. Первоначально намеченный срок 26 июня был вскоре изменен. Начало нового наступления запланировали на 28 июня – требовались накопленные боеприпасы.

Нет никаких сомнений, что новый немецкий штурм стал бы роковым для защитников Лиепае. Силы защитников под ударами немецкой артиллерии неуклонно таяли. Во время рекогносцировки был тяжело ранен и вскоре умер генерал-майор Н. А. Дедаев. К вечеру 25 июня потенциал обороны Лиепаи был практически исчерпан. Истощение запасов боеприпасов в Лиепае не позволяло уже повторить успех отражения первого штурма 24–25 июня. У береговых батарей оставалось всего по 10 снарядов на пушку. Надежды на деблокирование также не оправдывались: мотострелковый полк и курсанты, посланные из Риги, к Лиепае так и не пробились. Удачная позиция за двумя озерами грозила стать мышеловкой. Однако в судьбу Лиепаи вновь вмешался случай.

В 15.45 26 июня из штаба 27-й армии 67-я стрелковая дивизия получила приказ, идущий вразрез со всеми предыдущими распоряжениями. Он гласил: «Не ожидая соединения с поддержкой, немедленным прорывом оставить Либаву и, подчинив себе моторизованный полк, батальоны Рижского училища и 114-й стрелковый полк, отойти на рубеж р. Лиелупе»^[98]. Почему Берзарин вдруг решил отказаться от удержания Лиепаи, очевидно – захват немцами утром 26 июня Двинска (Даугавпилса) резко изменил обстановку на фронте. Войска получили приказ на отход на рубеж Западной Двины. Чем дальше бы отошел фронт, тем труднее было бы к нему пробиться. Сложилась парадоксальная ситуация: армейцы стали готовиться к прорыву, а командование военно-морской базы никаких указаний о ее эвакуации не получало. Клевенский стал лихорадочно запрашивать командование флота – что делать? Комфлота Трибуц связался с наркомом ВМФ Кузнецовым и получил «добро» на эвакуацию. Приказ был «все, что нельзя вывезти, нужно уничтожить».

В число уничтожаемых попала лодка-«малютка» М-83. Она вернулась с позиции под Лиепаей ввиду поломки перископа и повреждения глушителя дизеля, из-за которого вода начала поступать в двигательный отсек. Поскольку база была фактически разгромлена во время паники в ночь с 23 на 24 июня, отремонтировать лодку было некому и нечем. Командир бригады Египко в написанном по горячим следам событий докладе сетовал, что командир М-83 фактически проигнорировал его приказ следовать в Усть-Двинск. Реально приказ был получен на лодке уже после рокового возвращения в Лиепае. К слову сказать, остальные лодки дозора (Л-3, М-79, М-81) благополучно избежали гибели. В итоге в 2.30 27 июня М-83 была затоплена экипажем в морском канале Лиепае.

Раненых, которых насчитывалось уже более тысячи человек, решили вывезти морем. Морем же эвакуировалось командование базы во главе с Клевенским. Госпитальное судно «Виениба» вышло из Лиепае в 5.00 утра 27 июня в сопровождении трех торпедных катеров. Около 6.00 оно было атаковано немецкими самолетами и вскоре потоплено. Вместе с ним был потоплен один катер. С «Виенибы» спаслись только 15 моряков. Еще один катер был поврежден «шнелльботами», с него сняли экипаж и катер бросили. Остальные вышедшие из базы корабли относительно благополучно добрались до Риги. Тем не менее судьба «Виенебы», С-3 и М-78 говорит о том, что прорыв «Ленина» и неисправных лодок вовсе не был гарантирован. М-83 тоже получила повреждения после срочного погружения под атакой «шнелльботов». Встреча с противником была весьма вероятной. Поэтому в прорыве из Лиепае легко могли поставить точку торпеды «шнелльботов», подводных лодок или бомбы самолетов Люфтваффе.

В 10.00 27 июня после 10—15-минутной артподготовки начался прорыв из Лиепае сухопутных частей. Прорывались они двумя колоннами по разным направлениям. Одна пробивалась вдоль побережья на север, вторая – вдоль шоссе и железной дороги на восток. Прорыв в северном направлении по шкедской дороге застал 506-й полк дивизии Герцога врасплох. В ЖБД 291-й пехотной дивизии констатировалось: «Западнее озера Тазу артиллерия, ПТО и зенитки полностью разгромлены»^[99]. Один из батальонов 506-го полка даже оказался окружен. По признанию немцев, закрыть «окно» прорыва им удалось с большим трудом.

Генерал-майор Н. А. Дедаев, командир 67-й стрелковой дивизии

Проскочившие на север отряды позднее соединились с главными силами Северо-Западного фронта в районе Риги и Крустпилса. Всего из Лиепае удалось выйти 2 тыс. человек.

Второй колонне повезло меньше. На Гробиньском шоссе 505-й полк поддерживал 10-й пулеметный батальон. Прорывающиеся советские части встретил шквал огня станковых пулеметов. Командир курсантской роты В. А. Орлов позднее вспоминал: «Выбор направления вдоль железной дороги и Гробиньского шоссе был неудачным… прорваться здесь из кольца окружения не удалось»^[100]. Следует, однако, заметить, что прорыв по Гробиньскому шоссе обеспечивался деблокирующим ударом мотострелков на внешнем фронте окружения. По немецким данным, попытки деблокирования были достаточно энергичными, в них был задействован бронепоезд, пробивавший дорогу эшелону с войсками (скорее всего, рижским курсантам).

На допросе в немецком плену генерал-майор Благовещенский описывал происходившее на Гробиньском шоссе: «Средняя дорога была забита бронемашинами, орудиями, грузовиками и обозом. Снаряд угодил в один из передних танков, взорвался и поджег еще несколько. Возник жуткий хаос, когда начал рваться боекомплект. Движущиеся части делали разрозненные попытки вырваться из сумятицы»^[101]. Вместе с тем допрашивающие отметили, что, по мнению Благовещенского, «большинству прорыв удался, однако в полном беспорядке».

Те части, которые не смогли прорваться, отступили в город и продолжили сражение на его улицах. 28 июня последовала еще одна попытка прорыва, частично удавшаяся. На этот раз защитники города прорывались на юг. Им удалось не только вырваться из кольца, но и дойти до Скуодаса. В ЖБД 291-й пехотной дивизии отмечалось: «30 русских грузовиков, очевидно, прорвавшихся из Либау на юго-запад, нарушают порядок на коммуникациях. Атакованы Ленкимай и особенно Скуодас, где убит комендант»^[102]. Причем именно в это время через Скуодас должен был пройти эшелон с боеприпасами для 291-й дивизии, для его защиты немцам пришлось срочно выдвигать бронепоезд.

Уличные бои в Лиепае продолжались до 29 июня. По состоянию на утро этого дня южная часть города (к югу от канала торгового порта) еще оставалась в руках советских войск, хотя 505-м полком Ломейера уже были захвачены плацдармы на южном берегу канала. Сопротивление защитников удалось сломить только во второй половине дня. Однако на этом история обороны Лиепае не закончилась. В городе еще оставались отдельные очаги сопротивления из числа тех, кто не смог прорваться. В частности, это были доты на побережье у верфи. В ЖБД морского командования за 29 июня отмечалось:

«…удается захватить дот, после того как в его амбразуры заливается и поджигается бензин. Но даже после этого выбежавший из горящего дота противник перешел в атаку и нанес нам потери. Это – свидетельство исключительного упорства большевиков в бою».

В июле 1941 г. было проведено расследование обстоятельств оставления базы и уничтожения ее имущества и боевых кораблей. Первым виноватым стал командир эсминца «Ленин» Афанасьев. Он был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Однако на этом разбирательство не закончилось. Уже 28 июля военная прокуратура КБФ санкционировала арест капитана 1-го ранга М. С. Клевенского. 12 августа он был осужден на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Впрочем, вскоре он был амнистирован и направлен в действующую армию.

После войны, в период оборонческой истерии в СССР, Лиепая стала примером успешной «прочной обороны». Людей подводили к мысли: «Вот если бы все действовали, как Дедаев…» Не умаляя заслуг генерала Дедаева, следует подчеркнуть, что относительно долгое сопротивление Лиепае было предопределено несколькими факторами. Во-первых, сами условия местности с озерными дефиле благоприятствовали обороне базы. Во-вторых, успеху обороны Лиепаи в значительной степени способствовали результативные действия 28-го мотострелкового полка и рижских курсантов. Нажим со стороны Айзпуте заставлял немцев выделять часть сил для обороны фронтом на восток. Немцы же были вынуждены часть сил держать фронтом на восток и северо-восток, уменьшая численность штурмующей Лиепаю группировки.

С другой стороны, оказывается, что оборона Лиепае является недооцененным ныне локальным успехом Красной Армии. Советская книга об обороне Лиепаи «Крепость без фортов» 1966 г. перегружена политической трескотней, и не выбивается из общего ряда пропагандистских работ того периода. Многие из тех легенд давно осыпались как карточные домики. Казалось бы, за ними должна была последовать «крепость без фортов». Особенно в связи с тем, что «форты» (долговременные фортификационные сооружения) как раз в ней были.

Однако под Лиепаей противнику действительно были нанесены чувствительные потери при умеренных своих. Достаточно сказать, что немецкими трофеями в Лиепае стали всего 659 винтовок всех типов и 98 станковых и ручных пулеметов^[103]. Эти цифры позволяют примерно оценить число убитых и взятых в плен защитников города. Потери же немецкой 291-й пехотной дивизии составили 1413 человек, в том числе 445 человек убитыми и 106 пропавшими без вести^[104]. Наиболее тяжелые потери понес 505-й пехотный полк дивизии – 178 человек убитыми и 32 пропавшими без вести. Это, впрочем, не помешало полковнику Ломайеру получить по итогам штурма Лиепае Рыцарский Крест. Морской ударный батальон и батальон Биглера добавили к этой величине еще 196 человек, в том числе 53 человека убитыми и пропавшими без вести^[105]. Для сравнения: потери

45-й пехотной дивизии в ходе штурма Брестской крепости составили 364 человека убитыми и 272 пропавшими без вести. Этот результат, заметим, оказался достигнут ценой уничтожения гарнизона крепости, он практически полностью был уничтожен или взят в плен. Гарнизон Лиепае не только нанес противнику чувствительные потери, но и сумел вырваться из кольца.

Картина лишь в некоторой степени оказывается смазанной провальными действиями военно-морских сил. Тем не менее советскую легенду об обороне Лиепае можно считать в целом подтвержденной. Также эта страница войны показывает, что, будучи искусственно выведенными из обычных для лета 1941 г. условий (оборона на широком фронте) и оказавшись на равных с противником, советские части продемонстрировали неплохие бойцовские качества.