– Ты, Шишкин, кому чинишь помеху? Агенту сыскной полиции при исполнении им служебных обязанностей… Я ж тебя, дурака, в порошок сотру.

Обернувшись ко второму дворнику, немо наблюдавшему за происходившим, Иванов негромко скомандовал:

– Эй, ты, живо тащи ключи!

Повторять более не пришлось. Через минуту дверь была открыта. Гаевский и Иванов внимательно осмотрели лёгкую одноосную коляску, стоявшую внутри, развешенные в разных местах элементы упряжи, разложенный на большом столе слесарный инструмент. В принципе, ничего подозрительного сыщики не нашли, по-настоящему их заинтересовали только двери. Недавно смазанные петли позволяли массивным створкам двигаться абсолютно беззвучно. Гаевский до такой степени заинтересовался этим открытием, что несколько раз их полностью открыл и закрыл. В конце-концов он поцокал языком и пробормотал:

– Честное слово, восемь лет живу в Петербурге, а первый раз вижу в каретном сарае такие двери!

Покончив с осмотром оба сыщика вышли из сарая.

– А где содержится лошадь, которую Миронович в шарабан запрягает? – спросил Гаевский у младшего дворника.

– Да вот тут же и стоит, – дворник указал рукой на соседнюю постройку, – Трое наших жильцов имеют свои экипажи, все кобылы тут. У Мироновича каурая двухлетка, справная лошадка!

Дворник Шишкин уже стоял на ногах, придерживаясь за ушибленное ухо рукой. Он с ненавистью посмотрел на полицейских. Гаевский, перехвативший его взгляд, не без издёвки заметил:

– Считай, что легко отделался, Шишкин. Сыскной агент Агафон Иванов был лучшим кулачным бойцом во Пскове, через этот свой талант и в Питере устроился. Глаз у него верный, а кулак – пудовый. Когда убийца с погонялом Петька Кирпатый напрыгнул по дурости на Агафона с кулаками, тот ему одним ударом пять зубов выбил и челюсть в двух местах сломал. Так что считай, что Агафон тебя просто погладил.

Выйдя за ворота, открытые в этот дневной час, сыщики отпустили квартального и остановились, решая куда направиться далее: в Управление сыскной полиции на Гороховую улицу, назад в ссудную кассу, в полицейскую часть или к следователю в прокуратуру. Уже первые шаги по расследованию принесли неожиданные открытия, о которых надлежало сообщить Саксу.

– Что же это получается, – рассудил Иванов, – Миронович вышел из кассы в 21 час с минутами, а домой приехал только в 22.30. Езды тут всего минут 20, ну, от силы – 30. Где же он болтался все время после выхода из кассы?

– Кроме того, в его распоряжении оказалась пролётка, – отозвался Гаевский, – Ума не могу приложить, зачем она нужна при его работе.

– М-да, и шарабан-то на ходу, в прекрасном состоянии, оси в солоде, запрячь кобылу – дело двух минут.

– И ворота какие ладные.

– Мироновичу, чтобы метнуться ночью на Невский и конка не нужна была.

Поговорив ещё немного, сыщики разделились: Гаевский отправился на Гороховую, доложить об обстоятельствах дела по убийству Сарры Беккер, а Иванов поехал конкой на Невский проспект, в надежде отыскать помощника прокурора в ссудной кассе.

Интуиция не подвела сыскного агента. Александр Францевич Сакс действительно оказался в ссудной кассе, которая во второй половине дня сделалась своеобразным штабом розыска «по горячим следам». Иванов появился как раз в ту минуту, когда вернувшийся с обеда следователь принимал первые доклады полицейских, обходивших жильцов дома.

– Александр Францевич, есть свидетельница, которая утверждает, будто Миронович «вязался», как она говорит, к убитой, – бодро рапортовал Черняк, – Это кухарка Рахиль Чеснова, с ней Сарра каждый день общалась.

– На какой почве они общались? – уточнил Сакс.

– Мачеха Сарры была в отъезде, в Сестрорецке, и Сарра столовалась у Чесновой.

– У меня та же картина, – присовокупил помощник пристава Дронов, – Скорняк Лихачев подтверждает, что Миронович обхаживал девочку, оказывал ей особые знаки внимания.

– Ай да Миронович, – следователь покачал головой, – Бес в ребро, так что ли?

– Есть ещё интересные показания: две соседки, – Черняк заглянул в свой небольшой блокнот, сверяясь с записями, – некие Любовь Михайлова, белошвейка, и Наталья Бочкова, шляпница, у них своя мастерская в этом же дворе, но по другой лестнице, рассказали, что Миронович очень большой любитель женского полу – ни одной юбки не пропустит. И к ним тоже цеплялся – а они дамочки видные – проходу им не давал – то в мастерскую заявится – и не выставить его, – то в помощники набивается. Только они его отшили.

– И давно это было? Я имею ввиду – когда отшили? – уточнил Сакс. Он что-то быстро записывал карандашом в толстую линованную тетрадь в переплёте из кожи с каким-то замысловатым тиснением.

– Говорят, по весне. Так вот, – продолжал Черняк, – особенно Миронович падок до молоденьких, над ним так даже за глаза все посмеивались, что такой даже на сноху готов залезть.

– У Вас что-то есть? – следователь обратился к ещё одном помощнику пристава, по фамилии Чернавин, который тоже принимал участие в обходе квартир.

– Да, Ваше превосходительство, есть интересные показания одного соседа, у него еще фамилия такая… чухонская… – казалось, Чернавин с трудом разбирает собственные записи в блокноте, – … а-а, вот, Казимир Лацис, он тоже из отставных, но только не полицейский, а военный, штабс-капитан, проживает по парадной лестнице в бельэтаже. Так вот, он хороший знакомец Мироновича. И тот вчера днем к нему заходил. Они разговорились, то да сё, слово за слово… Лацис спросил Мироновича: где, дескать, ночуешь сегодня? в кассе? А тот ответил: «Да нет, дворника посылаю». А сегодня днём, уже после того, как девочку нашли, Лацис опять с Мироновичем столкнулся на проспекте, случайно, и спросил: «Как же так? Девочку убили, а где же дворник был?» И Миронович простодушно так отвечает, что дворника он, оказывается, не посылал. Лацис этому крайне поразился и стал дальше спрашивать – как же, дескать, ты мог оставить ребенка одного в кассе на ночь? На что Миронович и ответил: «Да она сама сказала, что никого присылать не нужно». Но Лацис считает такой ответ совершенно неубедительным.

– Очень хорошо, очень хорошо, – следователь что-то быстро писал в свою тетрадь, – Всех этих людей обязательно будем допрашивать. Так… а кто у нас ходил к бывшей сожительнице Мироновича?

Черняк поднял вверх зажатый в руке карандаш:

– Я ходил. Анна Яковлевна Филиппова, бывшая ремесленница, живет в доме 51 по Невскому проспекту. С Мироновичем прожила лет 15 или 16, их связь началась, когда он еще жил с женой. От Филипповой у него пятеро детей. Филиппова подтверждает показания Мироновича относительно некоторых обстоятельств вчерашнего вечера. Она действительно встретила его 27 августа после 9-ти часов вечера на Невском. Он шел не торопясь, как бы прогуливаясь, в сторону Знаменской площади, а она ему навстречу, в сторону Аничкова моста. Остановились, поговорили.

– Они договаривались о встрече? – уточнил Сакс.

– Нет, совершенно случайно встретились. Они вообще, как я понял, часто виделись, поскольку соседи, почитай, через два дома живут.

– И о чем говорили?

– Она сказала – «потрындели за жизнь». Что-то там по поводу старшего сына, его в ремесленное учение определили, так она денег попросила на форму – занятия, говорит, через 3 дня начинаются, а китель и пальто форменные мальчишке не пошиты.

– И что, Миронович дал денег?

– Дал. Она вообще характеризовала его как человека не скупого и даже щедрого, особенно по первости, покуда жил с ними. Потом, уже уйдя к новой сожительнице, меньше стал давать на детей, но голодные и разутые они никогда не ходили. И за учение троих старших платит. М-да, так вот, сначала они просто постояли на тротуаре, а потом он пошел её до дому проводить. Так, за разговорами, и дошли. Он ей показался веселым, довольным.

– А дальше?

– А дальше она вошла в свой двор, ворота были еще не заперты. Она видела, как её бывший сожитель заговорил с неким портным по фамилии Гершович, тот как раз проходил по тротуару Невского. Миронович знает Гершовича много лет, свою одежду обыкновенно заказывал у него. И вроде бы Миронович повернул назад, но в этом Филиппова не уверена. Что происходило после этого, она не знает. Ах, да, еще говорила, ревнив был очень. Как порох загорался, если кого из мужчин рядом с ней видел.

– Ревнив, стало быть? – протянул Сакс задумчиво, – Так далеко можно зайти. Может и Сарру к дворникам ревновал, оттого и перестал их звать? Нафантазировал там себе насчёт девочки. Ревность, она ведь, знаете ли, не лечится…

В комнате повисла тишина. Слышно было, как о стекло бьётся муха, а за окном кто-то нудно рассказывал, как его пытались обсчитать в трактире.

– Как Вы, господин Иванов, съездили на Болотную? – обратился следователь к молчавшему до той поры сыскному агенту.

– Результат двойственный, – ответил сыщик, – Во-первых, оказалось, что Миронович вернулся сегодня домой до нашего появления, – он сделал паузу, давая присутствующим время проникнуться важностью этого известия, – Поэтому сожительницу его, Фёдорову Марию Фадеевну, мы врасплох не застали. Хотел бы я знать, почему Мироновичу позволили покинуть место преступления? Впрочем, теперь это сугубо риторический вопрос. Фёдорова утверждает, будто Миронович появился на Болотной вчера чуть позже 22 часов, а примерно в 22.30 лёг спать. Во-вторых, мы установили, что в каретном сарае во дворе дома на Болотной стоит лёгкий одноосный шарабан, на котором Миронович частенько разъезжает. Двери каретного сарая хорошо смазаны, думаю, запрячь в него ночью лошадь и незаметно выехать со двора не составит труда. При известной сноровке, разумеется.

– Ай да Иванов! – Сакс откинулся на спинку стула и, не удержавшись, прихлопнул от удовольствия в ладоши, – Молодцы сыскари, хорошо отработали! Считай, вы Мироновича нам на блюдечке поднесли.

– Ну, покуда не поднесли. Его еще «колоть» надо.

– Ещё что-то интересное нашли?

– Можете отметить в своих записях, что по нашему хронометражу дорога от ссудной кассы до дома на Болотной улице, в котором проживает Миронович, занимает 23 минуты, если ехать на извозчике и 27 минут, если воспользоваться «конкой» со Знаменской площади.

– Прекрасно-прекрасно, – пробормотал Сакс, делая записи в своей тетради, – Давайте теперь подведём первые итоги. Дело нам попалось, господа, неординарное. Совершено жестокое… даже больше того: беспрецедентно жестокое убийство 13-летней девочки и есть все основания подозревать похоть в качестве основного мотива этого убийства. Случилось это не где-нибудь на выселках, а в престижной части столицы Империи. О произошедшем поставлен в известность Государь Император, выразивший пожелание видеть это убийство раскрытым в кратчайшие сроки!

Сакс торжественно выдержал паузу и обвёл присутствовавших внимательным взглядом. Следователь в эту минуту упивался происходящим. Даже самому тупому, самому ограниченному полицейскому сейчас должно было стать ясно, что тот шанс карьерного прыжка, который появился теперь, выпадает всего раз в жизни, да и то далеко не каждому. Самые высокие чины министерств юстиции и внутренних дел будут пристрастно и взыскательно следить за расследованием убийства Сарры Беккер; за результаты его будет серьезный спрос, но будет и большая награда.

– Для каждого должностного лица, прикосновенного к расследованию, благоприятный исход оного будет иметь самое немаловажное значение, – добавил Сакс и опять замолчал. Что подразумевалось под «благоприятным исходом» каждый мог судить как ему заблагорассудится.

– Определённо можно заключить, что к убийству Сарры Беккер прикосновенно лицо неслучайное. – внушительно продолжил следователь, – Мы уверены в том, что в доме не проживали незарегистрированные лица. Сие ограничивает круг подозреваемых сравнительно небольшим количеством мужчин, знакомых как с организацией работы кассы, так и с жертвой преступления. Напомню, что Сарра самочинно запустила убийцу внутрь помещения. Очевидно, в круг подозреваемых попадают дворники дома номер 57, а также сам хозяин кассы. Некоторые вопросы вызывает поведение отца покойной, но покуда Илья Беккер имеет в наших глазах надёжное alibi, связанное с его отсутствием в городе в момент убийства дочери. Возможно, уже завтра, по получении ответа от полиции Сестрорецка, мы будем знать точно, подтверждается ли это alibi фактически.

Сакс выдержал новую внушительную паузу. В этом человеке явно умер большой трагик. Может быть, помощник прокурора не очень хорошо умел выражать свои мысли, но вот молчал он на редкость выразительно.

– Начало расследования было омрачено весьма неприятными… м-м… казусами. Я имею в виду и утерю волос, зажатых в руке жертвы, и бесконтрольное оставление Мироновичем кассы, что позволило ему предупредить свою сожительницу о скором визите полиции… Но дело имеет все шансы быть раскрытым. Выражаю надежду на то, что слаженная работа всех, прикосновенных к расследованию должностных лиц, позволит впредь избежать повторения подобных инцидентов.

Всё сказанное произнесено было подчёркнуто многозначительно. Сполна насладившись произведённым эффектом, следователь самым будничным голосом отдал распоряжения, касавшиеся планов назавтра.

День клонился к вечеру. Из открытой форточки потянуло сыростью. Лето уже кончилось. И хотя днем еще иногда проглядывало солнце, оно было уже обманчивым – не таким высоким, не таким горячим. А вечерами становилось уже совсем прохладно. Начиналась самая печальная, самая гнусная питерская пора – промозглая осень. Впрочем, для тех людей, кто занимался расследованиями убийств в силу своей профессиональной обязанности, любой сезон года был одинаково печален.