Походы по магазинам, предпринятые мной после окончания рабочего дня, совершенно вывели меня из равновесия. Я чувствовал себя полным идиотом. Я слишком долго не покупал обновку в модных магазинах, предпочитая посещать вещевые рынки, где было подешевле. Поэтому, заходя в магазин, я чувствовал себя, что называется, не в своей тарелке. Мою неуверенность усиливало то, что для визита в солидный магазин я был неподобающе одет. Едва я заходил, как за мной тут же начинал пристально наблюдать охранник, не стащу ли я чего. А продавцы-консультанты, оглядев меня с головы до ног, улыбались мне весьма натужно и отвечали на мои вопросы только ввиду служебных обязанностей. Что они в этот момент обо мне думали, упоминать не буду. Слово «крестьянин» было самым мягким из всего перечня терминов, которыми они мысленно меня награждали.

Продавщица обувного магазина едва не лишилась дара речи от изумления, когда я попросил ее принести для примерки туфли нужного мне размера из самого дорогого модельного ряда. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и спросила:

– Вы хотите просто примерить эти туфли?

– Нет, – сказал я. – Я хочу их купить.

Продавщица окинула меня недоверчивым взглядом.

– Вы их цену видели?

– Видел, – ответил я, чувствуя нараставшее во мне раздражение.

Продавщица удивленно хмыкнула, но туфли для примерки все же принесла. Пока я их надевал, она стояла у меня над душой и не отходила буквально ни на шаг. Меня это сильно нервировало, из-за чего у меня даже стали трястись руки.

– Ну? – услышал я, закончив завязывать шнурки. – Не жмут? Может, принести что попроще?

Как мне в этот момент хотелось ответить ей каким-нибудь хамством. Но я сдержался. Я встал, потоптался, убедился, что туфли подходят мне по размеру, и произнес:

– Я их возьму.

Взгляд продавщицы заметно смягчился.

– Подходите к кассе, – вежливо сказала она. – Вы в них и пойдете?

– Нет, – ответил я. – Я их одену завтра.

«Жениться, что ли, собрался?» – пронеслось в мыслях у продавщицы.

Расплатившись за туфли, я взял пакет, в который была уложена обувная коробка, и с чувством облегчения вышел на улицу. Первый барьер я взял. Теперь мне предстояло еще одно испытание – магазин модной мужской одежды.

В магазине одежды было примерно то же самое, что и в обувном. Единственная разница заключалась в том, что я провел там гораздо больше времени, тщательно выбирая вариант сочетания пиджака и брюк. Продавцы давали мне все для примерки с опаской и постоянно норовили заглянуть за шторку примерочной кабинки, чтобы убедиться, что я не делаю с одеждой ничего худого. Во мне буквально бушевала ярость, но я заставлял себя сдерживаться. Я понимал, что винить в таком подозрительном отношении к себе со стороны торгового персонала должен только самого себя, ибо только я, и никто больше, был виноват в том, что меня воспринимали, как подозрительную личность.

Остановив свой выбор на темно-коричневом пиджаке и бежевых брюках, я, к великой радости продавцов, расплатился за выбранную одежду, вышел из магазина нагруженный пакетами и направился к следующей запланированной точке моего сегодняшнего «шопинга» – парикмахерской. По пути в парикмахерскую я не удержался и купил на уличном лотке шикарные солнцезащитные очки, показавшиеся мне прекрасным дополнением к новому гардеробу, а также маленькую барсетку, которая должна была добавить мне солидности.

– Под «канадку»? – спросила меня парикмахерша, оценив на глазок по моему внешнему виду степень моей платежеспособности, когда я уселся в кресло.

– Модельную, пожалуйста, – ответил я.

– Хорошо, – невозмутимо сказала парикмахерша и застрекотала своими ножницами.

«Ох, весна, весна, – мысленно вздыхала она. – Даже такие тюфяки влюбляются».

Через сорок минут на меня из зеркала смотрел уже не тюфяк, а нечто более человеческое. Парикмахерша хорошо владела своим ремеслом. Я преобразился буквально до неузнаваемости. Высушив мою голову феном, парикмахерша приняла у меня деньги, отсчитала сдачу и пожелала успехов, не уточнив при этом, в чем именно.

Не удержавшись от визита в парфюмерный магазин, где я приобрел хорошо пахнувшую туалетную воду, я, наконец, вернулся домой.

Маркиз тщательно обнюхал все принесенные мной пакеты и с удивлением уставился на меня. Он явно не привык к тому, чтобы его хозяин приносил с собой такую кучу бесполезных, с его точки зрения, запахов. Вот если бы из всех пакетов пахло ливерной колбасой, тогда другое дело.

– Все, дружок, – заявил я ему. – Я больше не буду ходить, как драный кот. Я начинаю новую жизнь.

Маркиз фыркнул, прыгнул на диван и свернулся там калачиком.

Не успел я снять с себя ботинки, как в дверь кто-то позвонил. Я открыл замок. На пороге стоял один из двух сержантов, которые накануне помогли нам задержать Таниных обидчиков.

– Привет, – улыбнулся он. – Слушай, друг, ты извини. Понятой нам нужен. Вот, тебя из окна увидел и решил позвать. Мужик ты, вроде, нормальный. Помоги, а.

Я вздохнул. Мне, конечно, хотелось в первую очередь поужинать и отдохнуть, но я решил не огорчать улыбчивого сержанта отказом.

– Это надолго? – спросил я, снова обуваясь.

– Да нет, – ответил сержант. – Пять минут, не больше. Здесь, в соседнем подъезде, труп нашли. Жена вернулась домой и обнаружила мужа мертвым, с ножом в спине. Нужно просто засвидетельствовать.

Я поморщился. Час от часу не легче. Только трупов мне сегодня и не хватало.

В квартире, где произошло убийство, стоял дикий вой. Это хозяйка убивалась по постигшей ее утрате.

– Какая сволочь это сделала? – в истерике кричала она. – Убью, задушу собственными руками, и суда дожидаться не буду. Кому мой Володя сделал что-нибудь плохое? За что его убили? У кого поднялась на него рука?

Хозяйка сидела на кухне. Рядом с ней стояла медсестра, протягивала ей стакан воды и старалась как-то успокоить. Но хозяйка была безутешна.

Сержант позвал меня в комнату. Я зашел. Там, на полу, в луже крови, лежал мужчина средних лет в верхней одежде. Его ноги и руки были сведены судорогой, глаза выпучены, рот открыт. Зрелище явно было не для слабонервных. Меня передернуло, и я поспешил вернуться в прихожую.

– Посмотрел? Пойдем, подпишешь протокол, – сказал сержант, и мы прошли на кухню.

Пока сержант за кухонным столом записывал мои данные, мне пришлось стоять возле хозяйки. Я невольно уловил ее мысли и был просто поражен. Ее мысли явно расходились с тем горем, которое она разыгрывала. Да, да. Именно разыгрывала. Потому, что думала она не об убитом супруге, а о том, как оформит на себя квартиру, дачу, машину, деньги и прочее имущество, принадлежавшее ее мужу, который был весьма обеспеченным человеком и содержал ее много лет, отчего у нее никогда не возникало необходимости где-нибудь работать. Настроившись на мысли хозяйки более тщательно, я смог увидеть ее глазами картину произошедшего убийства. Убийцей была она. А произошло это так. Несколько дней назад ее муж уехал погостить к родителям, и хозяйка осталась дома одна. Накануне вечером она пригласила к себе в гости некоего Максима, своеобразного альфонса, бывшего ее давним любовником. После небольшого застолья Максим остался у нее ночевать, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но рано утром неожиданно вернулся муж. Увидев, что в постели, рядом с его супругой, лежит мужчина, он, естественно, пришел в ярость. Между ним и Максимом завязалась борьба. Хозяйка поняла, что развод неминуем. А вместе с разводом, скорее всего, придет конец и ее беззаботной жизни. Отнюдь не обрадованная такой перспективой, она решила действовать. Она побежала на кухню, схватила большой кухонный нож, вернулась в комнату и, улучив момент, ударила со всего размаха супруга ножом в спину. Затем, успокоив насмерть перепуганного Максима, она убедила его, что так будет лучше, дала ему крупную сумму денег и попросила покинуть наш город, обещав, что они скоро воссоединятся. После того, как Максим ушел, хозяйка тщательно протерла тряпкой рукоятку ножа, оделась, поехала к портнихе и провела у нее большую часть дня. Вечером она вернулась домой, сделала вид, что только что обнаружила мужа мертвым, вызвала милицию, скорую помощь, и теперь изображала перед всеми убитую горем вдову.

Я был просто поражен ее цинизмом и коварством. Оставлять такое безнаказанным было нельзя.

– А куда уехал Максим? – как бы невзначай спросил я хозяйку.

Та замерла от неожиданности и с испугом посмотрела на меня.

– Какой Максим? – пролепетала она.

– Ваш давний приятель, – ответил я. – Который вчера вечером пришел к вам в гости. С которым вы пили шампанское. Который затем остался у вас ночевать. Который боролся с вашим мужем Володей, когда тот сегодня рано утром вернулся домой и обнаружил вас с ним в постели. Который своими глазами видел, кто именно убил вашего мужа кухонным ножом.

Хозяйка квартиры побелела, как полотно.

– Кто вы? – прохрипела она.

Сержант оторвался от протокола и тоже смотрел на меня с изумлением. На кухне воцарилась тишина.

– Вы не знали, – продолжал я, – что перед своим отъездом Володя оборудовал квартиру скрытыми камерами видеонаблюдения. Камеры зафиксировали все, что здесь произошло. Отпираться бессмысленно. Кстати, чистосердечное признание смягчает вину.

Хозяйка квартиры схватилась за голову и отчаянно застонала.

– Как же я упустила эти видеокамеры?

Сержант отложил протокол в сторону и смотрел на меня с широко открытым ртом. Я взял бумагу, расписался там, где он успел поставить галочки, и вышел из кухни. Сержант последовал за мной, предоставив записывать признания хозяйки своему напарнику.

– Слушай, – спросил он, когда мы вышли из квартиры, – а ты это правда, про скрытые видеокамеры?

– Нет, – сказал я.

– А как ты тогда все это узнал?

– Да просто показалось, – попытался отговориться я. – Блефанул – и попал в самую точку.

– Ну, ты прямо экстрасенс! – восхищенно произнес он и протянул мне руку. – Павел. Это меня так зовут. Спасибо тебе. Слушай, а можно будет тебя в случае чего еще привлечь? Может, ты и с другими делами нам поможешь?

– Нежелательно, – помотал головой я. – У меня и своих дел хватает.

Я, действительно, не имел ни малейшего желания становиться внештатным консультантом милиции, поэтому поспешно попрощался с Павлом и пошел домой.