– Спасибо. Продолжаем. Закрылки ноль, – по голосу Львовича не чувствовалось, что они были на волосок от крушения. Но Саша, не первый год летавший с капитаном, прекрасно понимал, чего ему стоило так спокойно уточнять все это и не выдавать своего волнения.

Еще заход. Снова вывалились из облачности на глиссаде. Опять пошли доклады высотомера – и напряженное ожидание.

На этот раз ветер смилостивился, и коснуться полосы удалось ровно там, где рассчитывал Львович. Самолет тряхнуло, когда колеса основных стоек, а потом и носовой встали на бетон.

– Реверс.

– Есть реверс.

– Тормозим.

Привязные ремни всех четверых ощутимо натянулись, когда раскрылись ковши реверсов, и двигатели взвыли, отбрасывая воздух вперед и затормаживая многотонный самолет.

– Шестьдесят… сорок… двадцать пять… Катманду-контроль, «Жар-Птица» посадку произвел.

– Принял, работайте с рулением на сто шестнадцать точка пять.

Миша покрутил верньеры второй радиостанции, настраивая ее на частоту 116.5:

– Руление-Катманду, добрый вечер, «Жар-Птица», просим указаний по рулению.

– Добрый вечер, разворачивайтесь и освобождайте по Альфа-Один.

«Веселый Роджер» остановился в пятидесяти метрах от плоскости турка, торчащей над полосой практически на высоте его кабины. Саша поежился от тошнотворной мысли, что случилось бы, если бы сделать это не удалось. Пилоты тем временем оценили обстановку: чтобы попасть к рулежной дорожке Альфа-Один, соединявшей перрон аэропорта с полосой, нужно было развернуться на сто восемьдесят градусов практически на месте. Ближайшая рулежка, Альфа-Два, ремонтировалась, остальные три – заблокировал собой выкатившийся турок.

– Саша, Эдик, – решился Львович. – Готовьтесь вылезать, будете мне с земли подсказывать, как разворачиваться. Я местным не доверяю.

– Сделаем, – пожал плечами инженер, отстегивая привязные ремни. – Пошли, Саня!

– «Жар-Птица», развернуться на полосе сможете? – запоздало осведомилась вышка, заметив, что самолет не приступает пока к маневру.

– Сможем, – ответил Львович. – Мои техники спустятся по веревочной лестнице и будут контролировать мой разворот. Пожалуйста, ждите.

– Принял, нам некуда торопиться. Порт закрыт.

– Саша, Эдик, можно открывать, – крикнул через плечо Львович. – Температурка плюс тринадцать, ветер семь узлов²⁶, утеплитесь там!

– Уже работаем.

Бортоператор и инженер надели под комбинезоны теплые вязаные свитера, а потом достали из ящика под одним из сидений плотно свернутую четырехметровую веревочную лестницу. На одном из концов ее были специальные металлические крепления. Их присоединили к гнездам в полу кухни, после чего Эдик отключил аварийный трап и распахнул входную дверь. В лица друзьям жахнуло арктическим холодом с заоблачных вершин. Было, конечно, неуютно вылезать из двери прямо перед работающим двигателем, но он молотил на малом газу и опасности не представлял, – если, конечно, держаться подальше от воздухозаборника и не соваться прямо во вращающийся вентилятор.

– Пошла, родимая! – выбросил Эдик лестницу в люк. Размотавшись, она аккурат достала до земли. – Спускайся, я уши возьму.

– Давай, – Саша надел поверх своих обычных очков вторые, тактические противоударные, чтобы не бил в глаза ветер с пылью, и ловко спустился по шаткой лесенке на перрон. Эдик, отыскав в сумке наушники с ларингофоном, последовал за ним. Там он подключил разъем на конце провода к гнезду СПУ²⁷ на носовой стойке шасси и, нажав кнопку связи, сообщил:

– Кабина – земле. Мы готовы.

– Принял, – отозвались наушники голосом Львовича, чуть искаженным микрофоном.

Саша тут же отошел подальше, к турецкому самолету, чтобы контролировать разворот их транспортника и движение плоскости его крыла мимо стабилизатора выкатившейся машины. Попутно осмотрел грунт у края полосы на предмет всяких валяющихся деталей и камней – не всосать бы чего правым двигателем… Подобрал какую-то гайку, запулил ее подальше от полосы. Туда же пинком отправил крупный камень, попавшийся на глаза. Потом показал Эдику оттопыренный большой палец – дескать, более-менее нормально теперь. Мельком извлек из кармана мобильник, сделал на память несколько снимков «Роджера» и выкатившегося лайнера. Судя по все еще надутым аварийным трапам и распахнутым дверям вдоль бортов того, эвакуация пассажиров после выкатывания была экстренной – обычный трап ждать никто не стал.

В проеме входной двери «Веселого Роджера» мелькнул Миша, который быстро втащил веревочную лестницу внутрь и закрыл за собой входную дверь.

– Начинаем разворот, аккуратно там, ребята, – сказал Батя.

– Понял, разворачивайтесь, – отозвался Эдик.

Двигатели загудели, набирая обороты. Капитан плавно стронул лайнер с места и начал доворачивать вправо, чтобы получить максимум места для разворота.

– Осторожней с правой стойкой, и движком говна не нагребите! – предупредил Эдик. Он шел рядом с самолетом, придерживая провод рукой и внимательно следя за движением «Веселого Роджера». Правая стойка уже была неподалеку от края полосы. Да и двигатель уже вот-вот должен был оказаться над грунтом, а что там могло валяться – одному богу было ведомо. – Полметра до грунта от правой стойки!

– Принял, начинаем поворот.

Транспортник со скрипом медленно и величаво развернулся на узком пространстве, ограниченном краями полосы и выкатившимся собратом. Саша показал Эдику большой палец – правое крыло «Веселого Роджера» успешно разминулось со стабилизатором выкатившегося лайнера. Фотографы тем временем вовсю снимали русский самолет – кто на видео, кто на фото. Один по мобильнику еще и сообщал в редакцию своей газеты, что самолет с домкратом прибыл, и что он скоро вышлет снимки для новости-молнии:

– Фантастический заход! Со второй попытки, но смогли! Да! Я все заснял, просто потрясающий снимок! Будет бомба! Они крэйзи, эти русские, но это просто высший класс!

Львович тем временем остановился, чтобы забрать свою команду. Миша снова открыл дверь и выбросил наружу лестницу, Эдик и Саша поднялись на борт и втянули лесенку за собой, после чего Львович потихоньку начал рулить обратно к торцу полосы:

– Руление, сообщите номер стоянки.

– Остановитесь у стоянки номер два, стойте на рулежной дорожке. Вас разгрузят прямо там, после этого сможете развернуться на своей тяге и вернуться на ВПП, если готовы сразу улетать обратно.

– Вас понял. Мы примем решение по вылету во время выгрузки.

– Может, заночуем тут? – спросил Миша.

– А где гарантия, что они самолет быстро вытащат? – резонно заметил капитан. – Да, предельно короткая полоса, но и мы пустые, топлива минимум… Температура плюс тринадцать. Думаю, сможем. Поточнее посчитаем, пока выгружаться будем. Считаю, шансы неплохие. Главное успеть улететь до темноты. Рабочее время пока позволяет.

Вскоре «Веселый Роджер» остановился у длинного стеклянного здания пассажирского терминала и заглушил двигатели. Тишину нарушал только свист его вспомогательной силовой установки. На стоянке близ него их уже ждали хайлоудер и вилочный погрузчик, два желтых джипа и несколько разномастно одетых людей (двое с большими фотокамерами).

– Давайте, парни, выгружайтесь, – разрешил Львович и достал свой планшетный компьютер. – А мы с Мишей пока прикинем, что к чему…

– Источник нужен? – уточнил инженер.

– На ВСУ²⁸ постоим, – покачал головой Львович.

Эдик кивнул и нажал на рычажок с надписью «ОТКР / ЗАКР», расположенный на пульте управления грузовой дверью, что висел на кухне. Боковой грузовой люк размером три с половиной на два и две десятых метра медленно вышел из пазов и стал подниматься вверх под мерное жужжание гидравлических приводов.

Саша тем временем вышел на палубу и проверил груз, с удовлетворением отметив, что ящик не сместился ни на сантиметр при уходе на второй круг. Отстегнув все ремни, он стал толкать лист фанеры с ящиком к люку. Фанера хрустела, но все-таки медленно катилась по роликам.

– А ну, давай вдвоем! – подошел Эдик, тоже уперся в ящик – и тот покатился веселее. Снаружи уже ревел двигатель хайлоудера, подкатившего к борту «Веселого Роджера».

– Толкаем на платформу, – сказал Саша, когда машина встала вплотную к самолету. За пару секунд они выкатили груз на хайлоудер.

– Take it, bro! – крикнул Саша водителю погрузчика, выйдя следом за грузом на хайлоудер. – Sign my documents, please!²⁹

– Ok, Оk! – помотал головой оператор, поставил закорючку в документах и ловко спустил платформу с грузом на уровень земли, где подоспевший вилочник немедленно забрал ящик и умчался на склад. Махнув на прощание рукой, Саша вернулся на самолет.

– Закроешь люк? – спросил Саша у Эдика. Тот кивнул. Бортоператор хлопнул его по плечу и сунулся в кабину:

– Летим, мой капитан?

– Летим, – кивнул Батя. – Центровку Миша посчитал, рулим туда же, взлет обратным курсом.

– Не забудьте про то, что у нас нет воды и аптечки на борту. Центровка более передняя будет.

– Упс! – Миша, покраснев, торопливо достал свой мобильник, включил на нем калькулятор и принялся что-то быстро пересчитывать на бланке. Львович свирепо посмотрел на него, потом повернулся к бортоператору:

– Пристегнитесь получше.

Потом снова посмотрел на второго пилота:

– Семь процентов центровка будет, не девять³⁰. Взлетим, но на пределе. Внимательней надо! – это он уже второму пилоту. – Леща получишь в следующий раз.

– Виноват…

– Должен будешь. Всем на борту. Рулению сообщи пока, что мы улетаем, – отвернулся капитан к открытой на планшете карте аэропорта.

– Есть!

Выруливали на полосу долго и муторно, тем же маршрутом, что рулили на перрон по прибытии, подсвечивая себе путь фарами. Потом на полосе Саша и Эдик снова спускались на землю и руководили разворотом самолета в стремительно навалившихся сумерках, потом забирались обратно в самолет по раскачивающейся лестнице. На фоне стремительно темнеющего неба уткнувшийся носом в землю пассажирский лайнер смотрелся особенно жалко. «Отлетался, бедняга…» – мельком подумал Саша, закрывая за собой входную дверь после того, как они с инженером поднялись на борт перед взлетом. «Порежут теперь на металлолом… Кто его тут восстанавливать будет?».

– Взлет разрешаю, – сообщил диспетчер. Полоса, подсвеченная цепочками огней, расстилалась перед ними. Горы резко выделялись на фоне вечерних небес.

– Проверимся напоследок, – сказал Львович, беря с приборной панели залинованный чек-лист бумаги со списком проверок перед взлетом. – TCAS³¹ включена, фары включены, РЛС³² включены, курс взлета соответствует, часы включены, – глаза его бегали по кабине, контролируя, что все действительно настроено правильно.

– Все так! – доложил Миша, дублировавший проверку за капитаном.

– Ну, с богом, ребята… – вздохнул Львович, кладя руку на рычаги управления двигателями и плавно двигая их вперед. – Катманду-Контроль, «Жар-Птица», взлетаю.

Разбегались мучительно долго. Пустой самолет, с минимальной заправкой – и минимальной длины полоса на высокогорном аэродроме. Не лучшее сочетание, хотя и не фатальное. Отрывались чуть не с последних плит. Когда взлетели и убрали шасси и фары, Саша, сидевший в кабине позади пилотов, тихонько выдохнул от облегчения. Встававшая дыбом прическа медленно улеглась обратно на череп.

– Саша, грей чай и обед. Я зверски голоден, – распорядился Батя. – И музыку поставь, пожалуйста!

– Да, мой капитан.

И вот в кабине самолета, вынырнувшего за облака, в последние лучи предзакатного солнца, снова вкусно запахло едой, и зазвучал из динамика уверенный голос:

Мы любили танцевать

Босиком на битом стекле

Умели плавать в соляной кислоте

И ходить по тонкому льду

В своем родном Катманду.

Мы не гуляли по Вселенной

С песней вдоль и поперек

Но можем смело сказать наперед:

Нет места лучше и в раю

Чем родное Катманду

А кто с нами не согласен

Пусть зарубит на носу