– О смертные

среди пустоты!

Услышьте же

историю, в которой

нет ни слова правды,

кроме всех остальных

и нет никакой лжи,

кроме той, что вы не

захотите видеть;

рассказанную мной,

коя никогда не

существовала во плоти,

и поэтому нетленна,

о событиях столь же

странных, сколь

величественных и

прекрасных,

– сказала рассказчица,

улеглась у звёздного

огня и начала свою

дикую песнь,

смертные внимали,

а туманный Прилив

окутывал их планеты,

словно сияние

опалов, аметистов

и смарагдов на

далёких диких

берегах.

1

Лишь краткий миг, но бесконечность в нём горит огнём

Когда-то здесь стоял дом, а теперь на гранитном основании под ветвями разросшегося орешника приткнулась небольшая голубая палатка. Утро высветлило купол неба, звезды спрятались, и лишь арка Моста на нём осталась такой же яркой, как и ночью. Клапан палатки разошёлся, и из неё вылезла нескладная девочка лет двенадцати. Мраморная кожа её лысой головы, казалось, сияет собственным светом.

Девчушка куталась в короткое пальтецо. Всё на ней было серого цвета – пальто, брючки, ботинки. Она вдохнула родниковый утренний воздух, прислушалась к голосам птиц, вытянула худые руки-спички и потянулась. В спине у неё хрустнуло. Длинными, как у цапли, ногами она переступила через золу импровизированного очага, и спрыгнула с каменного фундамента в орешник. Через полминуты в кустах зажурчало.

– Ээээй! – завопила девочка, появившись из ветвей уже с другой стороны палатки. – На чердаке! Подъём! – она шлёпнула ладонью по ткани и в палатке шумно завозились. – Солнечная опасность! Радиация поджарит тебя, как улитку!

Вздохнув, палатка выпустила из себя второго обитателя. Пожилой мужчина походил на девочку, как бывают похожи близкие родственники, включая белизну кожи и долговязость. Глазами, в которых зрачок занимал почти всю поверхность, вытеснив радужку на периферию, он встретился с такими же тёмными глазами девочки и улыбнулся. Морщины на его лице собрались лучиками в уголках рта и глаз.

– Защита, Анна, – сказал он хрипло. – Звезда и правда скоро взойдёт.

Анна проворно натянула на голову облегающую серую шапочку, и вытащила из кармана маску-очки. На свету её прозрачные стекла тут же поляризовались, ртутно блеснув. Маска закрыла ей пол-лица.

– Я наберу хвороста для костра, – сказал мужчина, – а ты разведи концентрат.

– Яволь, камрад, – ответила Анна басом.

Она установила над очагом металлический треножник, и прицепила на крючок блестящий котелок. Назойливый звук, подобно жужжанию мухи, завладел на секунду её вниманием, но Анна мотнула головой и полезла в палатку. Таблетки концентрата полетели в котелок, бутыль с водой утробно забулькала, расставаясь с содержимым. Неприятный звук стал громче. Анна прислушалась.

– Ян! – крикнула она. – Ян!

Стрекотание и цокот, доносившиеся со стороны шоссе, сместились в их сторону. Что-то ломилось сквозь кусты прямо к ним. Птицы затихли.

– Полундра! – Анна метнулась за фундамент, навстречу растерянному Яну с охапкой веток в руках. Он бросил ветки, и сунул руку за отворот серой куртки в тот самый миг, когда из-под деревьев выскочила и вытянулась ввысь гигантская хромированная многоножка.

Шириной метра полтора и длиной все десять, тварь на половину своего роста нависла над Анной и Яном. Головогрудь многоножки украшал выгравированный крест с удлинённым нижним концом. Стрёкот стих, лишь пощёлкивали, раскрываясь и закрываясь, многочисленные суставчатые лапы чудища.

– Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы¹, – металлическим голосом прогремела многоножка на староанглийском. В зеркальных масках стоящих напротив людей отражались окуляры камер, расположенных под каждой лапой инсекта. Солнце только-только показало свой край из-за горизонта.

Анне показалось, что напрягшийся было Ян заметно расслабился.

– Мир тебе, – сказал он. – Мы простые путники. Идём к Мосту.

Многоножка сдала назад и втянулась под деревья. Теперь её верхний край был на уровне головы Яна.

– Но не было среди них Сына человеческого… Идите с миром, – сказала она, – среди моря по суше, воды же будут вам стеною по правую и по левую сторону².

Зашуршала трава, ветви сомкнулись – и словно не было никакого инсекта, секущего воздух острыми клинками.

Ян собрал рассыпанные ветки и разжег костерок под котелком.

– Это трансмех был? – спросила Анна.

– Думаю, да.

– А чего он хотел?

– Не знаю. – Ян помешал варево в котелке длинной ложкой. – Я испугался, что мы нечаянно подошли к Хранилищу, и это страж. Но, видимо, он просто идёт своей дорогой.

– А крест, крест ты у него видел? Это что?

– Символ древних религий. – Подув на ложку, Ян попробовал содержимое котелка. – Бессмертие, смерть, воскрешение – в разных системах по-разному.

– А как он нас нашёл?

– Садись завтракать. – Ян устроился у костерка, сложив свои длинные ноги, и разлил ароматное варево в миски. – По запаху, думаю. Хотя у него должна быть куча всяких приблуд.

Анна втянула воздух над миской.

– Ммм!.. Аромат! Гороховый суп с копчёными рёбрышками, мой любимый!..

Собрав палатку, они выбрались на шоссе. Холодный сезон кончился, и погода для конца апреля стояла прекрасная – сухая и нежаркая. Пластобетон, в отличие от почти исчезнувших бетонных покрытий и давно канувшего в лету асфальта, прекрасно сохранился и даже почти не потрескался. Ноги путников мерили его желтоватую поверхность, словно два старинных циркуля. На лица, в дополнение к маскам, они натянули белые шарфы – две серые фигуры с рюкзаками за спиной.

– В древние времена римляне строили дороги, которыми европейцы пользовались тысячелетиями, – сказал Ян. Сквозь ткань его голос звучал глуховато. – Потом европейцы создали дороги, которыми можно пользоваться тысячелетиями. Вот мы сейчас идем по такой.

– Значит, теперь мы построим новые дороги, которыми?.. – с надеждой спросила девочка. Ян вздохнул и ничего не ответил.

Мимо час за часом тянулись заросшие цветами луга и редкие перелески. Порой через дорогу сигал заяц, пару раз на обочину выходили и провожали путников влажными глазами хрупкие косули. Присутствия человека совсем не ощущалось, да и было ли оно здесь когда-нибудь?

– Как думаешь, мы найдем Хранилище? – нарушила молчание Анна.

– Марк говорил, Эмбанк должен быть неподалеку от схода с Моста, – задумчиво отозвался Ян. – Мы уже недалеко от пролива и первого крупного моста на пути. Вот и узнаем.

– Смотри! – вдруг воскликнула Анна.

Облака, затянувшие небо к середине дня, поредели, и в просветы между ними вклинились солнечные лучи. На одном из солнечных «островков» примерно в километре от них среди зелени трав сверкало тело многоножки. Бликующей зеркальной гусеницей она быстро ползла параллельно дороге, изредка вскидывая переднюю часть.

– Это тот же самый?

– А ты много видела трансмехов во время пути? – отозвался Ян. – Уверен, что тот же. Идет туда, куда и мы.

– У нас появился попутчик, – засмеялась Анна. – Давай его как-нибудь назовем!

– Ты уверена, что это «он»?

– Такой солидный. Точно «он».

– Многоног?

– Мсье Многоног! Или герр?

– Сэр? Сударь?

– Знаю! – торжественно сказал Ян. – Г-н!

– Что гн? – не поняла Анна.

– Г-н Многоног! Старинное сокращение от «господин».

– Замётано, шкипер! – басом отозвалась девочка.

Пообедали они на ходу. Во второй половине дня перелески исчезли, уступив место бескрайним лугам. Там и тут на них выделялись островки фиолетовых цветов.

– Приятно как пахнет, – Анна сбежала с дороги и наклонилась над цветком.

– Лаванда, – ответил Ян. – Здесь были лавандовые поля.

Когда солнце стало клониться к западу, они поставили палатку прямо на шоссе – вокруг не было более подходящего места, чтобы развести костёр.

– Веток нет, – развела руками девочка.

– Ничего, погреем лазером, – хмыкнул ее спутник. – Не каждый же день баловать себя живым огнём.

Он поставил треножник и подвесил котелок.

– Дневное светило погрузилось в воды Тихого океана, оставив команду «Владычицы вод» наедине с их страхами, надеждами, и ночными тварями моря, – басом прокомментировала Анна закат и помолчала. – Как думаешь, Ян, – спросила она нормальным голосом, – бессмертные тоже смотрят на закаты?

Ян подошёл сзади и положил ей руку на плечо. Слабый ветерок шевелил травы в вечернем свете и доносил до них одуряющий аромат лаванды. Половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом, а оставшаяся часть покраснела и шла рябью, как при плохой трансляции.

– В древности говорили, что ради таких мгновений стоит жить. – Голос его был грустен и тих. – Если они уже не могут любоваться закатами, в чём смысл их жизни? Стать бессмертной, потеряв чувство прекрасного, не видеть красоту в мелочах – ты бы хотела?

Они стояли так, пока их не окутали мягкие прохладные сумерки.