Искусство «прятаться за щиты» – начало шпионской магии

В главе XI «Девять местностей» своего трактата Сунь-цзы высказывает мысль, что обстановка – лучшее условие для создания необходимого настроя в армии, однако нужное для боя настроение может быть подорвано в одночасье неблагоприятными предзнаменованиями. Чтобы уберечь своих воинов от пагубного психологического воздействия, рецепт Сунь-цзы прост и однозначен: «Если запретить предсказания и удалить всякие сомнения, умы солдат до самой смерти никуда не отвратятся». К этим словам присоединяется комментатор Ду Му: «Запрети прорицания и не позволяй офицерам и солдатам гадать об исходе боя».

Для Сунь-цзы и его последователей характерно резко отрицательное отношение ко всякого рода гаданиям и магической практике. Так, Вэй Ляо-цзы пишет: «Чуский полководец Гун Цзы-синь вел войну с цисцами. Как раз в это время появилась комета, рукоятка которой (комета по своей форме уподобляется китайцами метле. – А. Г.) была обращена в сторону Ци. Приближенные полководца сказали ему: «Та сторона, куда обращена рукоятка, побеждает. Нападать на Ци нельзя». Гун Цзы-синь ответил: «Комета… что она понимает? Кто дерется метлой, тот, само собой разумеется, повертывает ее рукояткой и побеждает». На следующий день он сразился с цисцами и разбил их наголову. Хуан-ди сказал: «Прежде чем обращаться к богам, прежде чем обращаться к демонам, прежде всего обратись к своему собственному уму». Этими словами он сказал, что все небесные знамения заключаются только в людях и их делах».

Такой подход характерен для китайских мыслителей, следующих в русле конфуцианской традиции. С их точки зрения, гадания и магия – удел невежества и жадности. Но к моменту проникновения трактата «Сунь-цзы» в Японию в Китае развились многочисленные даосские и буддийские секты и школы, подход которых к проблеме гаданий и магии был диаметрально противоположным. Поэтому почти одновременно с «Сунь-цзы» в Японии появились и трактаты, описывающие различные приемы магии, в частности, направленные и на обретение невидимости. Так, в «Нихонги» под 602 г. сообщается: «Зимой, в 10-ю луну, сюда прибыл монах Квангын из Пэкчэ. [Он] преподнес [двору] книги о [составлении] календарей, а также трактаты по астрономии и географии и вместе с ними трактаты об искусстве прятаться за щиты. В это время отобрали трех-четырех учеников и повелели [им] учиться у Квангына. Тамафуру, предок «фубито» Яго, учился законам составления календарей. Косо, староста деревни Отомо, изучал астрономию и [искусство] прятаться за щиты. Все они учились [до тех пор, пока не] постигли дело».

В этом отрывке речь идет о тонко, что буквально означает «прятаться за щитом», – искусстве становиться невидимым при помощи особого рода магических заклинаний. В «Истории Поздней Хань» говорится: «Представь, что ты находишься за шестью щитами, и станешь невидим».

Формулы тонко заняли прочное место в практике целого ряда японских школ воинских искусств. Например, магия тонко входит в программу двух древнейших школ воинских искусств (будзюцу) – Нэн-рю, основанной дзэнским монахом Дзионом в XIV в., и Тэнсин сёдэн Катори Синто-рю, созданной великим мастером меча Иидзаса Иэнао в XV в. Упоминается учение о тонко и в знаменитой энциклопедии ниндзюцу XVII в. «Бансэнсюкай».

Учение о тонко всегда относилось к наиболее секретным разделам знания традиционных школ будзюцу, поэтому известно о нем немного. По-видимому, существовали различные методы использования тонко, связанные с даосизмом или с эзотерическим буддизмом. На связь тонко с даосизмом, в частности, указывает современный патриарх школы Катори Синто-рю Отакэ Рискэ. «Одной из эзотерических концепций школы Тэнсин сёдэн Катори синто-рю является теория Инь и Ян и пяти первоэлементов (онмё гогё сэцу). С ней связаны два других эзотерических учения: тонко и ходзюцу. Особая форма заклинания и волшебства (ёдзюцу), способная сделать тело воина невидимым для врага, называется тонко», – сообщает он.

Мудра невидимости (онгё-ин)

Что же касается буддизма, то японским лазутчикам, без сомнения, была известна мудра – символическая поза (комбинация их пальцев и т. д.) – невидимости – онгё-ин, один из вариантов которой входит в знаменитые «девять знаков» – кудзи-ин. В классическом варианте этой мудры, присутствующем на многочисленных изображениях Будды, левая рука образует неплотно сжатый кулак с «отверстием» у большого пальца, а правая в положении ладонью вниз нависает над левой.

Мудра онгё-ин связана с бодхисаттвой Маричи (яп. Мариси-тэн), которую в Японии почитали покровительницей воинов. В Китае Маричи считалась богиней света, которая своей силой поддерживает солнце и луну и обеспечивает правильное взаимодействие полярных сил Инь и Ян. На Дальнем Востоке верили, что она обитает на одной из звезд созвездия Большой Медведицы. Являясь помощницей бога солнца Сурьи, Маричи постоянно вращается вокруг него, причем так быстро, что становится невидимой. Считалось, что правильное воспроизведение мудры в сочетании с соответствующей магической формулой – мантрой позволяет исполнителю приобщиться к чудесным свойствам Маричи, о которой сам Будда якобы сказал: «Бодхисаттва Маричи обладает сверхъестественным могуществом. Она постоянно проходит перед богами Солнца и Луны, но они не могут ее узреть, хотя сама она постоянно видит Солнце. Люди не в состоянии постичь и узнать ее, они не могут схватить ее и связать, они не могут причинить ей боль, повредить ей или обмануть ее… Если вы знаете имя Маричи и постоянно повторяете его про себя, люди не смогут увидеть вас, поймать вас, связать вас или причинить вам боль, не смогут вас обмануть…»

Вероятно, именно с практикой тонко связан и обычай ниндзя читать особые заклинания – онгё-но мадзинаи – в ситуациях, когда нужно отсидеться в укрытии, тогда как воины врага ищут тебя.

На основании этих сведений можно сделать вывод, что уже с самого первого этапа своего развития ниндзюцу в стремлении достичь максимальной эффективности в действии сочетало в себе самые разные, порой противоречащие друг другу по сути элементы и что при несомненном преобладающем влиянии рациональной китайской военной науки, и в частности учения Сунь-цзы, на воинскую традицию Японии (это с гордостью признает, например, автор «Бансэнсюкай» Фудзибаяси Ясутакэ), немалую роль в становлении ниндзюцу сыграла и религиозно-мистическая традиция буддизма и даосизма. Различные психоэнергетические практики из арсенала «упражнений по управлению потоками жизненной энергии» цигун, магические приемы, буддийская медитация постепенно заняли важное место в практике последователей искусства невидимости. Позже это привело к тому, что обыватели стали представлять ниндзя в качестве «родственников» или «учеников» даосских отшельников, горных аскетов ямабуси, монахов школ эзотерического буддизма. Ниндзя стали восприниматься кудесниками и магами, способными на невероятные поступки. Тем более что подчас они действительно совершали деяния, которые для непосвященного выглядели сверхъестественными. Происхождение ниндзюцу стали связывать с тем или иным святым, гением, мудрецом. Немалую роль в этом сыграло характерное для всей дальневосточной цивилизации стремление подчеркнуть значимость каждого явления, о котором мы уже говорили ранее. Одним из его проявлений является предание о создании ниндзюцу легендарным китайским даосом Сюй Фу, которое получило широкое хождение среди жителей провинции Кии.

Даос Сюй Фу – родоначальник ниндзюцу провинции Кии

Точных сведений о Сюй Фу не сохранилось. Имя его известно лишь из легенд жителей Кии. Они утверждали, что Сюй Фу был выдающимся даосским мудрецом, магом и служил придворным лекарем китайского императора Цинь Шихуан-ди (246–210 гг. до н. э.). Цинь Шихуан славился половой распущенностью и неумеренностью. Он очень любил свою сладкую жизнь, страшно боялся смерти и потому приблизил к себе большую группу даосских мудрецов, активно искавших эликсир бессмертия. С их помощью Цинь Шихуан рассчитывал сохранить вечную молодость. Одним из этих мудрецов и был Сюй Фу.

Даос. Со старинной гравюры

Однажды Цинь Шихуан прослышал от даосов, что в Восточном море расположен остров, где якобы растут волшебные деревья, дающие плоды, возвращающие молодость и наделяющие бессмертием. Он тут же распорядился снарядить экспедицию на поиски загадочного острова и назначил ее руководителем Сюй Фу.

После нескольких месяцев плавания китайские моряки наконец увидели землю. Только это оказался не волшебный остров, а японская земля Кии. Туземцы радушно встретили пришельцев и оказали им всемерную помощь в поиске чудодейственных плодов. Но, обрыскав все окрестности, китайцы так и не нашли их. Экспедиция провалилась, а у Сюй Фу появилось горячее желание навсегда остаться в этих гостеприимных краях, ведь Цинь Шихуан ошибок не прощал и возвращение в Китай без волшебных плодов было равносильно самоубийству. Поэтому Сюй Фу принял японское имя Оюротаюя и при помощи своей магии вскоре стал государем земли Кии.

Как видим, в легенде ничего не сообщается о том, что Сюй Фу передал островитянам какие-либо методы шпионажа или ведения боевых действий. Не упоминается также, был ли он вообще с ними знаком. Нет здесь и описаний каких-либо «ниндзеподобных» акций. И все же одного того, что Сюй Фу владел приемами магии, оказалось достаточным, чтобы «по сходству» произвести его в «отцы-прародители» ниндзюцу.

Известный японский исследователь Окусэ Хэйситиро отмечал также сходство японского имени Сюй Фу – Оюротаюя – с именем знаменитого шпиона Такоя (имя Такоя отличается от Таюя только одним иероглифом), о котором речь пойдет далее. Он высказал предположение, что в предании о Сюй Фу как основателе ниндзюцу соединились два независимых сюжета: легенда о приезде даоса в Японию и исторический факт шпионской деятельности Такоя.

Отомо-но Сайдзин – первый «ниндзя»

К концу VI в. н. э. источники относят деятельность первого профессионального шпиона в японской истории. Первого «ниндзя» звали Отомо-но Сайдзин (в некоторых работах он назван Отомо-но Сайню, хотя здесь, скорее всего, имеет место орфографическая ошибка – уж очень похожи знаки Дзин и Ню). Он был жителем провинции Ига (по другим сведениям – провинции Оми, где находится еще одна «родина» ниндзюцу – уезд Кога) и прямым потомком уже упоминавшегося Мити-но Оми-но микото. Служил первый «ниндзя» принцу Сётоку-тайси (годы жизни – 574–622), одному из величайших деятелей в истории Страны восходящего солнца.

Чем же конкретно занимался Отомо-но Сайдзин? В популярных книгах по истории ниндзюцу говорится, что в 587 г. он по приказу Сётоку-тайси проник в лагерь мятежника Мононобэ-но Мория и добыл важную информацию о составе вражеских войск, чем способствовал победе принца. Однако в источниках, повествующих о войне Сётоку-тайси против Мононобэ-но Мория, например в «Нихонги», об этом ничего не сообщается. Да и имени Отомо-но Сайдзин там не найти.

Сётоку Тайси. Со старинной гравюры

Окусэ Хэйситиро приводит иную версию. Он считает, что таланты Сайдзина проявились не на войне, а во время мира. И был он шпионом не военным, а политическим и полицейским.

Источники, повествующие о Сётоку-тайси, постоянно отмечают замечательную способность принца «разом выслушивать прошения десятерых и решать их дела, не пропуская ни слова» («Нихон рёики»). С этим замечательным свойством связано прозвище принца – Тоётомими – «Чуткое ухо», «Ухо, слышащее далекое». Но не подходит ли лучше такое прозвище для шпиона, чем для принца?

Окусэ считал, что «чутким ухом» Сётоку-тайси и был Отомо-но Сайдзин. Он обладал замечательной памятью, наблюдательностью, умел незаметно для окружающих вызнавать детали событий. Имея множество знакомых среди простолюдинов, он, по сути, был связующим мостом между народной массой и дворцовой аристократией, имевшей слабое представление о жизни за стенами дворца. Собрав информацию о происшествиях: кражах, убийствах, случаях проявления недовольства государственной политикой – и проанализировав ее, Сайдзин делал доклад принцу. Соответственно, если дело доходило до обсуждения происшествия и до разбирательства его в суде, Сётоку, обладая полнотой информации, мог сравнительно легко принять решение, поражая окружающих своей проницательностью и всевиденьем.