2

«А где квадрат-то?» – спросит читатель. Вот он! Пожалуйста.

Проснувшись в номере «Полу-люкс» где-то около двенадцати, Михаил Маркович сладко потянулся. Вновь закрыв глаза, Малевич прокрутил в памяти и ужин, и ночь, и утро, и Веру, проспавшую к открытию «Вертухая». Аргументом к переходу ужина в ночь было обычное непопадание домой, ввиду отсутствия в полночь транспорта в городе, включая такси. И Вера вынуждена была позвонить и объяснить маме, что останется ночевать на работе. А затем, Михаил Маркович рассказал Вере удивительную историю о том, что принципиально не ложится в постель с одетой женщиной, что он, Михаил Маркович не будет её домогаться и что для него, Михаила Марковича, секс не важен, а важно простое общение, и что если Вера Турилина будет против секса, то он, Михаил Маркович не будет настаивать, но всё равно, Вера должна лечь голой – это принципиально. Вера не была против секса, а Михаил Маркович не настаивал. Ночь получилась бурной до рассвета.

Выскочив из-под насквозь мокрой простыни, Малевич с ленцой потащился в душ, а затем, надев выходной костюм и традиционно покрутившись у зеркала, решил, что ему пора наведаться в «Вертухай» и поздравить Веру Александровну со вчерашним днём рождения. Для этого он достал из сумки бутылку «Мадам Клико», утаённую вчера, вышел из номера и спустился на первый этаж. План его был такой: сдать ключ, купить свежих фруктов и цветов, а также тортик, большой красивый и вкусный, и поздравить всех работников «Вертухая» с рождением хозяйки. План его был настолько изысканный и щедрый, что ему не суждено было сбыться.

Консьержка, посмотрев на ключ, сообщила ему официальным голосом:

– Восемь тыщ шестнадцатый? Подойдите на ресепшен, там для вас сообщение.

– А что случилось?

– Не могу знать. Подойдёте и узнаете.

С неприятным осадком на сердце Малевич пошёл к лифту. Администратор гостиницы узнала постоянного клиента:

– Добрый день, Михаил Маркович. Как заселились? У нас новенькая вчера работала, а сегодня я на сутки, всё нормально? Жалоб нет?

– Да. Всё нормально, – Малевич не мог вспомнить имя администратора и мучился, – что там ещё за сообщение?

– Позвонила ваша жена и сказала, что сегодня прилетает, что встречать её не надо и что будет она через, – администратор посмотрела на часы, – через час.

– Всё? – Малевича передёрнуло.

Нет! Михаил Маркович очень любил и уважал свою жену, и был ей всегда благодарен за годы, прожитые вместе, но как сейчас это было некстати.

– Нет, – эхом отозвалась администратор, – не всё.

– О, Господи! Что ещё?

– Ещё, звонила какая-то Марина, уточнила ваше проживание и сказала, что будет она здесь через, – взгляд на часы, – через пятьдесят пять минут, что встречать её не надо, но жить ей негде.

– О, Боже! Они что, на одном самолёте летят?!

– Не знаю-не знаю, – с очень лукавым взглядом и голоском молвила ведьма-администратор, – и ещё…

– О, Дева Мария! Спаси и сохрани! Что ещё?

– Вас, Михаил Маркович, в ресторане, ожидает очень премиленькая и премолоденькая девушка. Ой, шалун…

– А, я догадался…

– Нет, это не Вера Александровна. Веру Александровну я знаю…

– Вот всё-то вы знаете, – Малевич хотел уже пойти в ресторан, но остановился, – у вас есть свободные одноместные номера?

– Для вас, Михаил Маркович, хоть целый этаж.

– Этажи-то разные, если можно. Три одноместных, пожалуйста, сделайте, на разных этажах, кроме пятого и восьмого, вы понимаете, и запишите, кого и куда вы расселили… Вылетело из головы как вас зовут…

– Ирина.

– Ах-да. Ирина, простите великодушно. А что, про Веру Александровну знает уже весь «Ленинград»? – Малевич изобразил подобие улыбки.

– Нет, только избранные.

– Что ж, хоть одна более-менее приятная новость. Так что с номерами, это возможно?

– !!!

– Благодарю вас, Ирочка. Век не забуду, – и Малевич перекинул через стойку пакет, с находившейся там, теперь уже ненужной, «Мадам Клико».

Малевич был раздавлен и опустошён. Он шёл в местный ресторан, недоумевая, кто бы мог ему назначить свидание, какая ещё «премолоденькая девушка». «О, Всевышний! – про себя орал Михаил Маркович, – у всех людей, как у людей – „любовный треугольник“, а у тебя, еврейская рожа, всё шиворот-навыворот, аж „квадрат“, но ты не участник – ты цель. Жена и любовница в одном самолёте! Хорошо, что друг друга не знают! Эта мымра в кабаке, неизвестно, кто такая, и каким ветром её занесло. Верочка-лапуленька! Вот засада! Испортить такое утро! Господи Иисусе! Четыре тётки в одном флаконе! Помоги! Не дай мне засохнуть! Хоть тату на „косточке“ лепи „Король четырёх стен“! Помоги, Господь! Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас». Проскулив про себя молитву трижды, как положено, Малевич открыл дверь ресторана. «Мымрой в кабаке» оказалась его дочь от первого брака Юля, только радости это не прибавило Михаилу Марковичу. Юля терпеть не могла его жену и называла её, даже при ней несколько раз, Ягой, вместо Яны.

Вот тебе, читатель, и квадрат! Распишись в получении!

3

Малевич знал, что они, все четыре барышни-дамы, не должны были пересечься ни при каких обстоятельствах. Но он понятия не имел, каким образом можно было избежать столкновений. И самыми опасными, по его мнению, была встреча в холле гостиницы, а также неожиданный «поцелуй» Яны с Юлией.

С Юлей они и подошли к стойке администратора.

– Юленька, доченька, заполни бланк. Там за столиком тебе никто не помешает.

– Ириша, – Малевич метнулся к администратору, – выручайте! Кто бы из сегодняшних трёх див меня не спросил, я здесь не живу. Где? Вы не знаете! Я прихожу сюда в полдень, в пересменку, за новостями. Всё!

– Не завидую я вам, Михаил Маркович. Кстати, а где вы достали такое шампанское?

– В Париже, Ириша, в Париже. Штука баксов за бутылёк!

И пока у администратора округлялись глаза, Малевич уже направлялся к дочери:

– Радость моя, заселишься и иди на море. Я, к сожалению, не смогу сегодня уделить тебе время, послезавтра приезжает Алла Борисовна, надо всё организовать и подготовить к приезду, а завтра сцену монтировать. Работы невпроворот. Всё! Извини! Я побежал! Отдыхай, не скучай и не о чём плохом ни думай!

– Папа! А деньги?

– Ах-да, конечно, – Малевич достал из портмоне 200 долларов и протянул их Юле. Это были очень неплохие деньги, если учесть, что зарплата у инженера колебалась в районе ста сорока рублей, а доллар в обменнике «весил» четыре рубля 95 копеек. – На первое время хватит, гостиницу я оплатил за пять суток, начнутся концерты, времени будет больше, там разберёмся. Всё, побежал.

Михаил Маркович пулей вылетел из гостиницы, но пробежал он не много, только до угла. Он присел на краешек мраморного парапета, обрамляющего клумбу, и стал ждать. Минут через десять подъехало такси, и Михаил Маркович увидел вываливающуюся из машины Яну. Другого и не ожидал Михаил Маркович. «Наверняка всю очередь растолкала», – беззлобно подумал Малевич. Здесь надо признать, что Яна Сергеевна была дамой несколько шумноватой, и груз значительности, а также ответственность за репутацию семьи, она взвалила целиком на свои нехрупкие плечи.

Михаил Маркович проводил насмешливым взглядом любимую супругу до дверей гостиницы и закурил. Прошло ещё около получаса, прежде чем Малевич увидел Марину, плывущую, словно по волнам, от автобусной остановки. Но это не означало, что она приехала на автобусе. Марина всегда садилась в машину, пропуская всех вперёд, и никогда не доезжала метров двести до заданной точки. Её хобби было – внимание населения к её персоне. Марину не волновал пол и возраст, её даже не волновало, был ли это вообще человек. Когда на Марину рычала собака, она картинно отпрыгивала в сторону, становясь в позу маленькой собачонки на задних лапках, и задавала совершенно глупый вопрос: «Ой-ой-ой! А она у вас не кусается?», – и, получая не менее глупый ответ: «Что вы, что вы, не волнуйтесь», – удалялась, удовлетворённая обращённым на неё вниманием. Марина-пава несла своё тело, внутренне глядя на себя со стороны, когда к ней подошёл Михаил Маркович. Она даже не остановилась, думая и видя боковым зрением, что идёт к ней нечто.

– Мадмуазель, Мэри, – обратился Малевич уже к спине, – ты ко мне приехала или так, погулять?

Марина обернулась на звук и удивлённо вскинула брови:

– А… это ты, любимый.… А я подумала, что за дядька идёт прямо на меня, сумасшедший какой-то!

– Пойдём, малыш, я поселю тебя…

– Как, поселю? Мы разве не вместе?!

– Нет, котик, в этот раз вместе не получится. Во-первых, вы, – Михаил Маркович запнулся. Он понял, что чуть не проговорился, но вовремя нашёлся, – мадмуазель, спутали своим приездом все мои карты: я не ждал вас! Послезавтра приезжает Пугачёва на три дня, затем, Леонтьев, затем Жванецкий и я решил, что лучше мне быть с ними рядом.

– Милый, они каждый год ездят, а то и по два-три раза в сезон, но ты всегда жил здесь, в «Ленинграде»? Что вдруг произошло и почему ты надел выходной костюм? Жарко ведь?!

– Я же сказал, что приехали вы, – он икнул, – мадмуазель, неожиданно, а у меня скоро официальный приём французко-американской делегации, приехавшей специально на концерты Пугачёвой и Леонтьева.

– Так переселись и делов-то, а Шарли и Джоны без тебя великолепно примут всё, что им положено принять!

– Это уже, в принципе, невозможно, так как всё уже на меня «заряжено»: и повара, и обслуга, и охрана даже. И если я сегодня не приеду до полуночи, будет объявлен розыск и т. д.

– А ты позвони от администратора и предупреди, что не приедешь сегодня до полуночи…

– Я не могу позвонить от администратора, я вообще не могу позвонить! – Малевич уже начал раздражаться то ли от своего очевидного фантастически-наглого вранья, то ли от тупой дотошности, не во время появившейся Марины. Михаил Маркович хотел просто отдохнуть от всего и от всех, а ему предстояло сегодня врать, изворачиваться, что-то выдумывать и оправдываться, словом, заниматься своей обычной рутинной работой.

– Почему, котик, ты не можешь позвонить? – Марина надула губки.

– Потому, киска, что там нет телефона, потому что – это секретный особняк КГБ СССР! Всё, моё время вышло! Заселишься теперь сама, я побежал…

– Котик! А деньги?

– Ах-да, конечно, – Малевич достал из портмоне 200 долларов и протянул их Марине, подумав, что это происходило уже с ним сегодня, – на первое время хватит, гостиницу я оплатил за пять суток, начнутся концерты, времени будет больше, там разберёмся. Всё, побежал.

Марина фыркнула, повернулась спиной к любовнику и медленно пошла в «Ленинград» бёдрами танцуя ламбаду. А Михаил Маркович даже и не побежал никуда. Он проводил взглядом любовницу, которая столкнулась на входе с Яной Сергеевной.

У Михаила Марковича струйкой по позвоночнику что-то побежало в плавки. «О, Господи, благодарю тебя за то, что ты не познакомил их», – подумал Малевич, вытер платочком моментально вспотевший лоб и не спеша пошёл за супругой.

– Яночка, родная! Как хорошо, что я тебя догнал! Ты приехала, радость моя? Всё удачно?

– Да, милый. Спасибо, что тебе удалось меня поселить. Это было, видимо, трудно?

– Не волнуйся. Для меня трудностей не существует. Как ты планируешь отдыхать сегодня? – И Малевич опять начал врать о своей жуткой занятости на эти три дня.

– Хорошо, Мишенька, ты только не перенапрягай себя, – выслушав монолог мужа, заботливо пропела Яна Сергеевна, – у тебя же острый гастрит и тебе нельзя волноваться. За меня не беспокойся. Я сейчас на пляжик ВТО, может, кого из наших увижу… кстати, а что здесь делает эта певичка начинающая… как её Марианна… Марина… Мария… не помню, у которой вы сольную программу не приняли весной… я с ней сейчас столкнулась, да и в самолёте она, кажется, тоже летела?

– Не знаю, о ком ты, – и опять что-то потекло по позвоночнику, – если молодая, может на конкурс? В сентябре конкурс молодых певцов…

– Если она к тебе подойдёт, будь поосторожней с ней. Знаю я эту современную молодёжь.… Хотя, ей надо совсем стыд потерять, чтобы к тебе подходить, ты же тогда так ей хвост прижал, в апреле…

– Ладно-ладно, любимая. Я много за свою жизнь, хвостов защемил, чтобы не высовывались.… А из театралов, кажется, заехали Люба Полищук, Мариночка Неёлова, кажется ещё, Валечка Талызина… Может, кого и встретишь… Отдыхай, лапа, и за меня не волнуйся. Всё! Время! Я побежал.

– Мишенька! А деньги?

– Ах-да, конечно, – Малевич слегка побледнел, достал из портмоне 200 долларов, протянул их Яне Сергеевне и произнёс уже дважды за сегодня сказанную фразу, – на первое время хватит, гостиницу я оплатил за пять суток, начнутся концерты, времени будет больше, там разберёмся. Всё, побежал.

Никуда не побежал Михаил Маркович. Он прокрался в свой номер, стянул с себя костюм и, то ли от вранья, то ли от жары, совершенно мокрую рубаху, быстро натянул шорты, воткнул ноги во «вьетнамки» и помчался на свидание к валунам. В шортах, майке и шлёпанцах он вошёл в море, сел на валун, блаженно закрыл глаза и мечтательно окунулся в ночные объятья Веры.