Сами по себе воспоминания не мешали, ясно, что мозг, получивший такую встряску, должен как-то реагировать. Ну, помню и помню. Однако игры мозга очень точно накладывались на то сумрачное состояние, что было у меня на душе. Мрачно там было, темно и тоскливо.

За каким чертом я вернулся? Что здесь забыл? Почему не осел в Ругии? Как я, идиот, упустил такой шанс? Как?!.

Видимо, мы, люди, просто генетически предрасположены к тому, чтобы упустить свой единственный шанс, а потом очень долго и горько об этом жалеть. О том, что упустил.

Вообще-то я и там, в Ругии, об этом иногда думал. Что вот когда-нибудь там, дома, стану сожалеть о былом. Но почему-то эта картина мне представлялась несколько в ином свете. Наивный дурак! Я даже не предполагал, насколько был не прав, когда решил перейти Ворота!

Следуя своему же совету, я загрузил себя работой до предела. Учеба, тренировки, занятия, встречи с подружками и опять тренировки, занятия…

Но вечерами, сидя перед компьютером и собирая воедино все свои знания и всю информацию о прежней работе, я заново переживал рейды, засады, налеты, рискованные поездки по Зоне, многочисленные стычки и схватки.

Закрывал глаза, и перед мысленным взором вставали воины герцога Владина, ненавистное лицо маркиза Корхана, карие очи Катерины, искаженное мукой лицо Мечислава…

Скрежетали в ушах клинки и секиры, противно выли стрелы, дробно грохотал пулемет, колокольчиком звучал звонкий смех Беаты, басил Радован.

Я крепко сжимал скулы, вертел головой, прогоняя яркую картинку и шум в ушах, а потом открывал глаза и видел перед собой строчки на мониторе.

«Оптимальный состав диверсионной группы для проведения засады в удалении от своих войск на… рассчитывается… Как показывает практика, устройство тайников следует производить из расчета один тайник на… По результатам работы можно сказать, что оптимальное количество занятий по общим курсам не должно превышать четырех в неделю. При условии двух занятий по разным силовым дисциплинам в день…»

И так далее, и тому подобное. Штатное расписание отделения, взвода, роты, батальона. Вооружение, обоснование такого комплекта, защитная амуниция, типы боеприпасов…

Сергей просил написать как можно более подробно, не упуская ни единой мелочи. Даже опыт Аберена учесть.

Я не возражал, коль он просил – делал. Тарасыч зря не попросит. Но кто бы знал, какое это мучение – переживать все заново.

Словом, настроение было паршивое. Я подавлял его, но с огромным трудом. И не выплескивал наружу только потому, что не привык выносить на всеобщее обозрение собственные переживания, держал их в себе. Что мое, то мое.

Однако жизнь, как назло, подбрасывала все новые и новые испытания для психики. Информация шла настолько негативная, что я уже перестал соображать, что вообще происходит.

…Страна катилась в пропасть. Ускоренными темпами. Верхушка хапала, народ подыхал, но все молчали. Делали вид, что все нормально. Так, мол, и надо. Богатеи воровали не то что втихую, а напоказ. Политики изоврались окончательно. По-моему, они сами понимали, что несут чушь, но закрыть пасть не могли.

Армию быстро и эффективно доводили до состояния развала, как, впрочем, и милицию. Государство готовилось к распаду. А тут еще Чечня!..

Наша команда имела некоторую информацию, скажем так, более полного характера, поэтому мы были в шоке. Не от войны. Никакой войны и не было. Так, разборка между правящими кланами за кусок пирога. А необученные солдатики, месяц назад получившие школьный аттестат, что сотнями гибли на Кавказе, – это так, нюанс. Неважный, незаметный, малозначительный. Убитые офицеры и солдаты – фон, на котором шла игра на миллиарды долларов.

Продажность армейских чинов и московских чинуш – мелочь. Даже газеты перестали реагировать на явные факты коррупции.

Возможно, не попади я в другие миры и не знай, какая может быть жизнь, то и шока от происходящего не было бы. Но я-то там был. И вернулся полковником полиции, с огромным опытом той самой войны, за какую здесь выдавали чеченские игры. Видеть все это и знать, что происходит на самом деле, было невыносимо.

Через месяц после возвращения приехали Сергей и Марк. Проведать скитальца. Я отдал Сереге все, что наработал. Он залез в компьютер, быстро просмотрел файл, покачал головой.

– Фолиант. Монография… Долго трудился?

– Четыре недели.

– Молодец, полковник. Будем изучать твой труд. А теперь скажи… – Он сделал паузу, взглянул на меня. – Что с тобой происходит?

Я пожал плечами, отвел взгляд. Отвечать желания не было.

– Я могу ответить за тебя, – продолжал Серега. – Ты локти кусаешь, что решил вернуться.

– Локти – это еще мягко сказано, – нехотя буркнул я.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, за каким хреном тебя понесло обратно?

Я молчал. Если за месяц толкового ответа на этот вопрос не нашел, то не найду его и сейчас.

– Только не говори, что боялся пришельцев, – опередил меня Марк. – В твоих силах и возможностях было избавиться от них с помощью властей Ругии. Раз ты имел погоны полковника и таких покровителей, то уж смог бы заставить их выслушать себя и поверить, что сказанное – не шутка.

Я молчал. Та причина, что заставила меня перейти Ворота, здесь, дома, выглядела не так убедительно, как в Ругии.

Парни, видя мое состояние, не стали нажимать, сменили тему.

– Что у тебя с Жориком?

– Ничего. Уволился. Тот даже заплатил за прогул и предложил тренировать его группу быстрого реагирования.

– Хочет реанимировать нашу идею, – моментально сообразил Сергей. – Пусть пробует. Что ты им даешь?

– Укороченные курсы. По двадцать занятий каждый.

– Нормально, – кивнул Марк. – И сколько он платит?

– Пять сотен с человека за курс.

– Неплохо. На хлеб с маслом и икрой хватит.

Мы проговорили еще пару часов. Парни рассказали о своих делах, обсудили перспективы продвижения наших идей и планов, потом поболтали на отвлеченные темы.

И только под конец Сергей сказал:

– Не хотел тебе говорить… Тем более ты в таком состоянии… Но ладно. Ты – человек закаленный, выдержишь.

– Ты о чем?

– Слушай. И мотай на ус…

Деревья, уже потерявшие листву, мелькали за окном, отбрасывая на дорогу длинные тени и дробя лучи по-осеннему слабого солнца. Стрелка на спидометре упорно ползла к отметке 160, но в салоне звука работающего мотора почти не было слышно. Только слабая дрожь машины выдавала большую скорость.

…«Восьмерку» я взял почти год назад (это если считать только здешнее время). Так вот, взял, значит, машину, нулевую, с завода, минуя многочисленных посредников, то есть по довольно низкой цене. И тут же отогнал ее в гараж небольшой фирмочки, где несколько парней с руками Левши и головами Кулибина вносили некоторые изменения в начинку машин.

Мотор поменяли на немецкий, от BMW, колеса поставили импортные, руль фирменный, тоже немецкий. И внесли еще десятка два небольших изменений. В результате получился гибрид с внешностью отечественной автопромышленности и начинкой иностранного изготовления.

«Псевдовосьмерка» разгонялась по шоссе до двухсот двадцати, кушала всего пять литров на сто кэмэ, была послушна в управлении и… не привлекала излишнего внимания. Всякие там навороты вроде электрического привода на стеклах, встроенной системы сигнализации, магнитофона с квадрофонией в счет не шли. Это – как придаток к рабочим качествам машины.

Вот на этом железном чуде отечественных самородков я возвращался с одной из баз отдыха Солотчи.^[3] Двухдневный отдых на природе с шашлычками, сауной и в обществе девушек пошел мне на пользу. Я хоть на время сумел изгнать из своей головы занозу воспоминаний и терзаний.

Сейчас, когда отдых был позади, стандартный набор мыслей вновь занимал голову, но я сумел перевести этот поток на другую тему. Тоже довольно невеселую…

– …Страна падает в пропасть, – рассказал тогда Сергей. – Идет развал по всем направлениям. Армия, госаппарат, промышленность… И все остальное.

– «Помощь» иностранных друзей? – спросил я.

– Своих хватает. А в общем-то совместные усилия. Зреет нарыв. По последним прогнозам, страна как единое целое просуществует еще лет пятнадцать – двадцать. Потом начнется неконтролируемый развал. Дробление на губернии, области, автономии. Нарушение единой энергетической системы, потеря власти центра и как следствие – расчленение государства. А следом – гражданская война. Возникнут самопровозглашенные республики, автономии, страны, независимые от Москвы. После этого возможен ввод сил НАТО под эгидой ООН якобы для контроля ситуации и недопущения несакционированных пусков ядерных ракет. На самом деле – захват страны. И все.

– Что – все?

– Вообще все. Территорию России разделят на десять – пятнадцать… княжеств с марионеточными правительствами, подчиненными США, Англии и их союзникам. Может, влезет Китай, он сейчас набирает силу, с ним считаются, его боятся…

– А здесь что будет?

– Ничего. Сырьевой придаток, место под ядерные захоронения и испытания различного оружия и технологий. Население с полутора сотен миллионов сократится до семидесяти – восьмидесяти. А то и меньше. Вымрут больные, старики, дети. Богачи с миллионами уедут на Запад, остальные будут влачить жалкое существование.

Я слушал Сергея и понимал – это правда. Это факт. Сам видел, что может произойти при попытке развала страны. Ругии повезло – она уцелела и вернула утраченные позиции. Россия этого сделать не сможет. Гнилое дерево не выстоит там, где сильное только слегка пошатнется.

– Вот такие пироги, – со вздохом заключил Сергей.

Я покосился на Марка, тот сидел молча, слушал внимательно, хотя уже все знал.

В голове, однако, не укладывалось подобное пророчество. Впрочем, это не пророчество, это озвученный сценарий развития.

– Какой же у нас выход?

– У кого – у нас?

– У нас пятерых, – уточнил я. – Россия не в счет, это уже труп.

– Сваливать. Подготовить плацдарм и сваливать. Либо получить достаточную сумму здесь, либо наладить контакты там, на Западе, и уходить. А для этого нужно знать, куда и как уходить. С сотней тысяч баксов там делать нечего. Надо открыть свой бизнес, купить жилье, отложить на черный день. Причем подальше от России. Идеально – запад Европы. Но можно и Америку – и Латинскую, и Северную. Как крайний вариант – Австралия. Везде можно жить.

Я оценивал информацию. Оценка – единица! Это полный звиздец! Вот уж вернулся! Из огня да в полымя…

– И что у нас с зарабатыванием несметных богатств? – спросил я.

На этот раз Сергей с ответом не спешил. Сидел, глядя в пол, и сжимал кулаки. За него ответил Марк.

– Хреново…

…У солотчинского поста ГАИ я сбросил скорость, глядя на стоящего впереди гаишника. Здесь работали наши знакомые. Мы их подкармливали по мелочи: водка, вода, продукты и прочее, и они нас не трогали. Но это было раньше, кто стоит здесь теперь, я не знал. Если новички, придется наводить мосты снова.

Но повезло, стоял знакомый старлей, его мы обычно узнавали издалека по красной роже и длинной худой фигуре. Он проводил мою машину внимательным взглядом, но останавливать не стал.

Миновав пост, я прибавил скорость и погнал дальше к городу, с некоторой тревогой поглядывая на небо. Впереди накатывала огромная туча, способная принести как снег, так и дождь. Да, пришлось заново привыкать к холодам, снегу и зиме. За два года в Ругии я отвык от резкой смены климата.

«Я много от чего отвык. Например, от проблем финансового характера и некоторых бытовых вопросов, которые легко решались, там, в Ругии…»

– …Хреново, – повторил Марк. – Потому что нет у нас ничего. Пока…

Он энергично потер ладони и продолжил.

…Старый план парней основать свой бизнес в Москве и Питере по большому счету провалился. Прожив там несколько лет, они поняли, что основать свое дело без криминала, без влезания в разного рода разборки и без пролития крови невозможно. Все места уже поделены, все куски пирога получили хозяев. Подойти к кормушке можно только одним способом – оттолкнуть другого. А оттолкнуть – значит устранить того, проще говоря – уничтожить.

Два человека такое провернуть не в силах, да и четверо тоже. Поэтому парни занялись другим делом. Что в Москве, что в Питере был большой спрос на хорошо подготовленных бойцов. Криминальная война была в самом разгаре – бандиты гибли сотнями, нужда в новых «быках» большая.

Парни нашли контакты с нужными людьми и начали готовить людей, учить их воевать. Имея за плечами огромный опыт и знания, они поставили дело на поток и в довольно короткие сроки выпускали хорошо подготовленных бойцов.

В принципе такая работа неплохо оплачивалась, по две штуки баксов в месяц парни имели. Причем не особо себя утруждая. Однако это все, чего они достигли. Никаких подвижек в плане бизнеса больше не было. Потому что любая попытка поднять голову, начать зарабатывать какие-то деньги мгновенно засвечивала парней перед криминалом. А за этим обычно следует наезд, предъява и ультиматум – плати или пожалеешь.

Помимо всего прочего, им было необходимо сидеть в тени, не вылезать, дабы все, кто даже краем уха слышал о некой команде, работавшей в разных «горячих точках», забыли о ней. Напрочь. Ибо слишком многие имели основания быть недовольными результатами нашей деятельности.

– …Вот потому и хреново, – подытожил Марк. – Сидим, как кот в засаде. Контакты на Западе не налажены – пока нет путей. Свое дело открыть невозможно. На жизнь жаловаться нельзя – с голоду не пухнем, деньги идут с постепенным нарастанием, но основная цель не достигнута.

– И какой же выход? – спросил я.

– Пока никакого, – нарушил молчание Сергей. – Живем как жили. У нас в запасе лет десять есть. Попробуем реализовать план. А если здесь начнется раньше… То выход один. Валить за границу. Любым способом, через кровь и трупы, и утаскивать семьи.

«Уязвимое место – семьи, – мелькнула мысль. – Это я холостой, а парни все женатые, есть дети, вон у Антона их двое. Если что – придется туго…»

– …Либо сколачивать свой отряд и… все равно прорываться на Запад. В условиях гражданской войны отряд наиболее предпочтителен. Хотя здесь тоже полно вопросов. В общем, много неясного… надо отрабатывать варианты, думать.

– Еще вариант, – вставил Марк. – Уже поступило предложение – ехать наемниками, благо в мире много горячих мест. Или ехать готовить наемников.

– Насколько это серьезно? – спросил я.

– Так… – пожал плечами Сергей. – На уровне предположений: «вот если бы… да как бы вы посмотрели…» Ничего конкретного. И потом – опасный вариант. Можно запросто сгинуть – те, кто стоит за наемниками, привыкли прятать концы глубоко.

На этом разговор и закончился. Парни уехали, а я, получив новое задание от Сергея, весь вечер оценивал услышанное и думал, как в такой ситуации быть. И чем дальше я думал, тем больше понимал – дело швах! Зер^[4] швах!

…В конце октября темнеет быстро, и к девяти вечера над городом прочно встает тьма. Низкие облака прячут диск новорожденной луны и на большой скорости проносятся над землей, грозя пролить первые капли по-осеннему холодного дождя.

Однако ливень, хоть и обещанный синоптиками, так и не пошел, наоборот, немного потеплело. Стояли последние погожие деньки, после которых должен прийти северный циклон и принести с собой снег и гололедицу, первую в этом году.

Сбросив скорость и приоткрыв окно дверцы, я катил по опустевшим улицам, глядя на редкие фигурки проходящих мимо девушек. Увы, они успели спрятать свои прелести под брюки и длинные плащи, поэтому с ходу оценить достоинства форм было трудновато. Несмотря на двухдневные забавы в обществе весьма заводных барышень, я не хотел сегодня спать один, а звонить знакомым подружкам было влом. Проще говоря, парня потянуло на свеженькое…

В горле пересохло, я открыл «бардачок» и пошарил в нем, ища бутылку. Но там было пусто. Впопыхах забыл воду в холодильнике коттеджа. Ладно, не беда.

Я притормозил, выглядывая поворот на небольшую дорогу, ведущую на узкую улочку. Там стояли дома частного сектора и еще уцелели несколько колонок, из которых можно пить, не опасаясь подхватить всякую дрянь.

Фонари на улочке горели через один, да и то вполнакала. Я медленно катил по дороге, глядя по сторонам, и наконец заметил колонку. Затормозил, достал полуторалитровую пластиковую бутылку и вышел из машины.

Колонка была старая, с покосившейся полуржавой трубой, вросшей в землю почти наполовину. Но струя была сильная, от ледяной воды сразу занемели пальцы. Я переложил бутылку в левую в руку, а правую прижал к боку – согреть замерзшую кожу.

Из горлышка плеснула пена, ледяная вода потекла на пальцы. Я отпустил рычаг, завинтил пробку и пошел обратно, по пути подкидывая бутылку, чтобы не отморозить ладонь.

Положив бутылку в «бардачок», завел мотор, вывернул руль и начал выезжать на дорогу, когда из-за угла выскочил молодой парень и едва не запрыгнул на капот машины. Я резко ударил по тормозам, и «восьмерка» застыла как вкопанная, благо не успела набрать скорости.

– Ты чего, пацан, ослеп?! Куда прешь?

Тот, широко хватая ртом воздух, оттолкнулся от капота и подбежал к левой дверце.

– Пожалуйста! Помогите!

Одет он был вполне прилично – джинсы, рубашка, кожаная куртка, тяжелые кроссовки. Все чистое, опрятное. На алкаша не похож, на обкуренного тоже – слишком моторный, резкий. А лицо взволнованное, глаза так и вылезли из орбит. И губы дрожат…

Я на всякий случай глянул по сторонам, не выпуская парня из виду, и впервые пожалел, что у меня нет ствола. Трудно иногда без него приходится. Кто знает, что последует дальше…

– Пожалуйста! – продолжал орать пацан, хватаясь пальцами за опущенное стекло. – Помогите! Она кровью истекает!

– Кто?

– Юлька!

Нет, это не нападение. Никого не видно, пацан стоит открыто, снести с ног – дело мгновения. Да и потом – я сюда попал случайно, то есть целенаправленно меня не подловить, а на автоугонщиков не похоже. Слишком наглый вариант нападения.

Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, пока я тянул руку к замку дверцы. Подав на себя защелку, я толкнул дверцу, чтобы парень потерял равновесие и отошел от машины, и сразу вышел из салона.

– В чем дело? Что с твоей Юлькой? И где она?

– Там, – махнул он рукой назад. – На скамейке.

Там – это за поворотом на главной дороге. Место хорошо освещенное, опять же машины изредка пролетают, слышно отсюда. То есть плохие парни ждать вроде не должны.

– Ей в больницу надо. Пожалуйста! – Он умоляюще посмотрел на меня. – Помогите!..

– Далеко отсюда?

– Нет.

– Ну, беги вперед, показывай, – решился я наконец и полез обратно в машину. – Я следом.

За поворотом был небольшой сквер, окруженный деревьями и кустарником. Летом прямоугольник в центре сквера с дороги почти не виден, листва закрывала его от посторонних глаз. Этим зачастую пользовались влюбленные парочки, устраивая там места для поцелуев. А те, кто погорячее, – и места для любви. Но сейчас, в конце октября, листья облетели, и сквер был виден насквозь.

У одной из скамеек стояла небольшая компания. Парни и девчонки. Совсем молодые – лет по восемнадцать-девятнадцать. Мой проводник, бежавший впереди машины, махнул рукой: мол, там.

Я остановил машину у обочины и пошел к ним, продолжая сканировать местность. Не из-за подозрения – по привычке. Последние три года у меня была масса поводов настороженно относиться ко всему, а подобные навыки просто так не исчезают.

– Машина есть! – почти прокричал мой проводник, подбегая к друзьям. – Сейчас отвезем.

На меня глянули три пары глаз: две девчонки и один парень повернули головы. Я подошел ближе и спросил:

– Что тут у вас?

На скамейке сидела девушка. Длинные крашенные в белый цвет волосы, мягкие черты лица, яркие губы и большие карие глаза. Наполненные слезами. На щеке мокрая дорожка, нижняя губа закушена. Девочка испуганно смотрела на свою ногу и негромко стонала.

Рядом на корточках сидел парень. Одной рукой он держал голую ступню девчонки, второй прижимал к щиколотке платок. Из-под него капала кровь.

– Юленька, Юленька, потерпи, – шептал парень, – сейчас в больнице тебе помогут.