8

За стеной монотонно дребезжала дрель. Непрерывно, на одной ноте, изредка срываясь на визг. Звук не то чтобы громкий, но надоедливый, нудный. Из-за этого дребезжания голос начальника управления звучал как-то глухо.

– …Бетон, арматуру и доски подвезут сегодня же. Песок лучше брать в карьере, это недалеко. Строительство надо начинать немедля! Восстановление железнодорожного пути уже идет полным ходом. Надо обеспечить прикрытие. Это ясно?

– Ясно, – ответили два голоса.

– Тогда приступайте. Дальше…

Голыбин на миг замолчал, прислушался к визгу за стеной, поморщился и едва заметно качнул головой.

– Дальше. По железной дороге и оборудованию… Ремонтные бригады уже приступили к работам на городском участке. И вот-вот дойдут до Ступицино. Надо организовывать подвоз материалов и оборудования к новым участкам. По этому вопросу есть несколько предложений…

Очередное совещание в кабинете Голыбина. По скорости проведения и накалу страстей очень похоже на совещание командования части перед боем. Все стоя, накоротке. Двенадцать человек – недавно прибывшие и только назначенные начальники служб, бригадиры строительных команд, мастера, ответственные работники управления.

Они приступили к исполнению обязанностей с ходу, не успев толком отойти от многочасовых переездов. Кто-то приехал со своими рабочими, сотрудниками, кто-то с техникой, кто-то один. А из-за того, что времени на привыкание, притирку, освоение не было, постоянно возникали нестыковки, трения, сбои и как следствие – конфликты. Словом, нормальная рабочая обстановка, типичная для подобных условий.

Голыбин стоял во главе длинного и широкого стола, только вчера привезенного сюда, водил рукой над огромной картой, занявшей все свободное место, и разъяснял суть проблем. Остальные окружили стол, внимательно слушали, иногда перебивая начальника управления вопросами, тут же вносили предложения, уточнения.

Часто звонил телефон на рабочем столе Голыбина, но на звонки сейчас отвечала его секретарша – видная женщина лет тридцати пяти, довольно привлекательная, в строгом костюме, юбке ниже колен, с бледным лицом и каким-то застывшим взглядом. Она отвечала ровным голосом, без эмоций и чувств. Голыбина от разговора не отвлекала.

* * *

– …Колонны с техникой, материалом и людьми будем отправлять по готовности. Охрану – обязательно! – повысил голос Голыбин. – Было три случая нападения на передовые армейские посты, обстрел дороги… Каганат уже в курсе наших планов и, похоже, начинает прощупывать ситуацию. Надо срочно решать, как и какими силами будем обеспечивать безопасность работ. Капитан Смоленов!

– Да, – отозвался представитель армейского командования, единственный из всех собравшихся – в военной форме.

Это был заместитель командира пехотного батальона, который исполнял роль гарнизона Самака. Смоленов – мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый, жилистый. Черты лица резкие, глаза глубоко посажены, какие-то блеклые. Волосы светлые, коротко остриженные. Над верхней губой усы. Они придавали капитану несколько комичный вид.

– Вам поручена подготовка личного состава отрядов самообороны из числа прибывших вольнонаемных. На какой стадии формирование?

– На нулевой, – прямо ответил тот.

Голыбин недовольно нахмурил брови.

– Поясните!

– Людей мало, на сегодняшний день из ста двадцати по штату набрано тридцать два. Возраст – от семнадцати до пятидесяти пяти. Причем в основном представлены крайние возрастные категории. Опыта нет, военной подготовки никакой, только двое раньше воевали. И то во вспомогательных частях. Оружия толком не знают, о тактике не имеют ни малейшего представления. Физическая подготовка отсутствует напрочь.

– Ну хоть чему-то вы их научили?! – раздраженно спросил Голыбин.

– Проведено четыре занятия. Ознакомили с оружием, провели стрельбы, объяснили суть поставленных перед ними задач. Провели одно тактическое занятие. Самое элементарное – организация службы по охране территории, организация обороны населенного пункта, бой в обороне, патрулирование…

– Почему так мало? За четыре дня можно было дать и больше!

– Это смотря кому. – Капитан недовольно повел плечами. – Часть из них быстро устает. Часть не запоминает материал, приходится повторять дважды и трижды. Вводную по огневой подготовке проводили два раза. На стрельбах едва не произошел несчастный случай.

Начальник управления опустил голову, несколько секунд рассматривал карту, видимо, осмысливая услышанное. Потом посмотрел на собеседников.

– Плохо. Но других людей у нас все равно нет. Штаб Южного направления вместо обещанного батальона прислал две неполные роты. Которые мы задействуем для охраны строительства. И если учесть, что надо отодвигать от города и магистрали линию безопасности, даже этих рот будет недостаточно. Так что отряд самообороны крайне необходим. И крайне необходимо продолжать набор людей туда. В противном случае мы оставим без прикрытия весь участок строительства вплоть до Узмана. Посему…

Голыбин запнулся, едва заметно вздохнул. Его взгляд прошел по кабинету и отыскал меня…

На совещание я угодил случайно. Вчера вечером Голыбин приказал быть готовым сопровождать колонну до Уштобера. Стартовать она должна от управления. Я прибыл сюда к восьми, но ни машин, ни людей не застал. Подождал минут пять и пошел прояснять обстановку.

Сперва хотел расспросить новую секретаршу начальника управления, но той на рабочем месте не было. Пришлось стучать к Голыбину. У того шло совещание. Начальник кивнул в знак приветствия, слушать не стал, указал пальцем на стул и жестом велел ждать. Вот такая пантомима… Делать нечего, сидел и слушал разговор…

– Посему сегодня отряд должен занять два населенных пункта. Илидом и Стиханск. Таким образом, мы прикроем песчаный карьер и трассу, идущую вдоль озера. Капитан, вы можете выделить хотя бы двух толковых сержантов, чтобы они возглавили отряд?

Смоленов секунду помедлил, потом ответил:

– Да.

– Хорошо. Тогда готовьте людей. Машины мы выделим. На этом, пожалуй, все. У кого есть вопросы?.. Нет? Тогда закончим. И на будущее – все рабочие вопросы, все проблемы решать на месте. По телефону или по радиосвязи. Не надо по каждому поводу ехать в управление. У нас крайне сжатые сроки строительства. Нельзя допускать малейшего промедления… Все, по местам!

«И тон армейский, – мелькнула у меня мысль. – Явно раньше тянул лямку. Или просто привык за последние годы?..»

Через минуту все разошлись. Голыбин проводил их до дверей, махнул мне, мол, еще немного, и подошел к секретарше. Выяснить, кто и по какому поводу ему звонил. Пока они разговаривали, я про себя прикидывал, когда все-таки пойдет колонна до Уштобера и успею ли приехать обратно до обеда. Если к десяти часам не выедем, то вряд ли…

От размышлений оторвал голос начальника.

– Извини, что заставил ждать. Сам видишь – сколько проблем.

Голыбин жестом подозвал меня к столу. Сам встал рядом, упер руки в край столешницы и несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями. Потом сказал:

– В Уштобер не поедешь. Колонна уже ушла.

– Кто повел?

– Петр. Леонид днем поведет вторую. У тебя другая задача. Посложнее…

Он глянул на меня снизу вверх, как-то виновато вздохнул и пояснил:

– О выезде отряда самообороны в Илидом слышал?

– Да.

– Ты там был, дорогу знаешь. Я хочу послать проводником тебя. Не против?

Я пожал плечами – мне без разницы. Правда, это дальше, чем Уштобер, и к обеду точно не успею, но это не смертельно.

– Прости, что так внезапно. И что вообще тебя гоняю. Но больше просто некого. Петр и Леня заняты, два новых сотрудника только вчера приехали, обстановки не знают. А отпускать отряд один нельзя. Слышал, что он собой представляет?!

Не только слышал, но понял. Вольнонаемные бойцы! Крайние возрастные границы, отсутствие всякого опыта, подготовка не дотягивает даже до начальной. В Германии их называли фольксштурм. И их бросают на границу с каганатом! Пусть граница условна, пусть передовые части противника километрах в пятнадцати от Илидома, но ведь это все равно граница! Совсем оскудели резервы республики, если она вынуждена отправлять на передовую таких солдат.

Разумеется, эти мысли я держал при себе. В ответ только кивнул.

– Проводишь их до Илидома. Там останется половина отряда. Вторая поедет в Стиханск. Ты ведь и там был?

– Был.

– Надо довести, показать место. А потом сразу обратно. Сделаешь?

– Сделаю.

– Смотри. Вот ваш маршрут. От Ступицино повернете налево, на грунтовую дорогу. По сравнению со старым шоссе она в более-менее нормальном состоянии. И напрямик к Илидому. Оттуда – в Стиханск.

Его палец провел короткую линию по карте. Я проследил за движением пальца. Перевел взгляд на карту. Это был интересный документ.

Масштаб: сантиметр – десять километров. Ломаная линия будущего строительства, разноцветные метки – участки разрушенной железной дороги и линии электропередач, будущие опорные пункты, не построенные еще склады и перроны… Тонкой пунктирной линией обозначена граница владений республики. Небольшие красные точки с надписями – посты на дорогах, заслоны, передовые позиции. Отдельно выделены не подконтрольные никому зоны, районы возможной дислокации вражеских отрядов.

Очень ценная, надо сказать, карта. Я успел скопировать ее и теперь внимательно следил за любыми изменениями. Голыбин – ответственный работник высокого уровня, у него всегда свежая информация и из центра, и от военных, и от службы безопасности. Так что у меня не начальник, а просто кладезь данных.

– Все ясно?

– Да. Когда выезжать?

– По готовности отряда. Я позвоню в штаб батальона, выясню, когда посылать машины. Выделим три «кунгура». Встретишь их здесь. Извини, но придется подождать. Думаю, не меньше двух часов.

«Три как минимум, – внес я коррективу. – А то и все пять».

– Подождем. Перекушу пока, мотоцикл проверю…

– Вот-вот. Поешь…

Голыбин опять взглянул на меня, и опять в его взгляде было что-то такое… извиняющееся.

– Ваша «левая» подработка скоро закончится. С сегодняшнего дня две строительные бригады начнут идти навстречу друг другу. Как только первый кусок восстановят и построят опорный пункт возле Уштобера – вы начнете возить грузы.

Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку и почти сразу передала ее Голыбину.

– Да? – повысил голос тот. – Слушаю… Как? Повторите, не понял?

В его голосе прорезалась тревога.

– Когда? Так, понял! Помощь вызвали?.. Потери есть? Спрашиваю. Потери есть?.. Так уточните! И доложите мне сразу! Буду ждать! Все.

Голыбин бросил трубку, раздраженно хлопнул ладонью по столу и выругался:

– Вот черт!

Поймал мой вопросительный взгляд и сказал:

– Обстреляли Лотургин! Армейский пост. Кажется, есть раненые…

Голыбин покрутил головой, потом приказал секретарше:

– Соедини меня с комендантом.

Та начала накручивать диск телефона. Голыбин подошел ко мне.

– Иди. Как только отряд будет готов, я сообщу. Далеко не уходи.

– Ясно…

Я уже подходил к двери, когда секретарша протянула начальнику трубку и пояснила:

– Комендант.

Пошла вторая неделя с того момента, как я приступил к работе в Самаке. Точнее – приступил к работе по прикрытию своей настоящей работы. И пока это самое прикрытие отнимает столько сил и времени, что о главном деле и вспомнить некогда.

Практически каждый день выезд в область. Осмотр железных и автомобильных дорог, оборудования и техники (вернее, их остатков), осмотр населенных пунктов, приблизительный подсчет объема работ, и снова – выезд, осмотр, оценка… Десятки километров в седле мотоцикла, паршивые дороги и постоянный риск налететь на шальную группу бандитов или диверсантов каганата. Интересное я себе место нашел!..

Впрочем, был во всем этом один существенный плюс. Такая должность позволила мне получить доступ к практически неограниченной информации. И по республике, и по Самаку, и по другим вопросам. Карта на столе Голыбина – далеко не все, что я смог увидеть. А совещание в его кабинете – не все, что я смог услышать.

Правда, полученные данные пока не очень-то помогли продвинуться в главном направлении. Но тут уж ничего не поделать. Надо ждать. Надеюсь, недолго.

Машины с бойцами отряда самообороны прибыли к управлению ближе к двенадцати. Два армейских грузовика среднего класса, часть кузова скрыта тентом, вдоль бортов мешки с песком, стекла в кабинах частично закрыты стальным щитками.

Командир отряда – внушительного вида сержант, выправка которого выдавала в нем старого служаку, – вылез из кабины первого «кунгура», поправил висевший на плече штурмовой карабин и подошел ко мне.

– Проводник – ты? – пробасил он.

– Да.

Сержант протянул руку и представился.

– Сержант Басов.

– Артур Томилин.

Сержант смерил меня цепким взглядом, отметил карабин за спиной, сумки с запасными магазинами и гранатами на груди.

– Служил?

Он не спросил, воевал ли, видимо, эти два слова для него были синонимами.

– Так… Слегка. Когда выезжаем?

– Прямо сейчас. Дорогу знаешь хорошо?

– Пару раз ездил.

– Тогда покажи по карте.

Сержант обернулся к машинам и крикнул:

– Егор!

Из второго «кунгура» вылез невысокого роста боец в поношенной и выцветшей форме зеленого цвета. На голове кепка с коротким козырьком, на ногах армейские ботинки. Полная «сбруя» – сумки под гранаты и магазины на ременной разгрузке, нож, карабин со сложенным прикладом на правом боку. С левой стороны висела планшетка, сверху бинокль. Все подогнано, притянуто, словно приклеено к телу.

Он сделал несколько шагов, прежде чем я различил на погонах узкие поперечные полоски. Ефрейтор.

– Это мой помощник, ефрейтор Неверов, – пояснил сержант.

– Значит, вас Смоленов и поставил руководить отрядом? – сообразил я, с любопытством разглядывая обоих. – Ясно…

Ефрейтор достал карту. Я карандашом показал маршрут движения, рассказал о дороге, упомянул пару мест, где удобно поставить засаду (если есть кому ставить). Назвал приблизительное время в пути, учитывая состояние дороги.

– От силы полчаса. С запасом. От Илидома до Стиханска еще столько же.

– Народ там есть?

– В Стиханске. Человек двадцать. Большинство – в возрасте. Место там хорошее. Рядом озеро, посадки плодовых деревьев, роща. И поля. С голоду умереть трудно. Рыба, домашняя птица, живность, овощи, хлеб свой. В роще дрова для печи…

– Да, здорово! – согласился Неверов. – Отличное место для базы. Каганат вряд ли захочет отдать его.

– Вот и займем его первыми, чтобы не отдавать! – рявкнул сержант. – Поехали!

Часы показывали четверть первого, когда мы миновали пост охраны на выезде из города и покатили к Илидому. Первый отрезок пути занял много времени. На дороге шли ремонтные работы. Бригада строителей восстанавливала асфальтовое покрытие, и мы вынуждены были сделать крюк по земле. Сплошные ямы, колдобины, выбоины. Чтобы не поломать рессоры, ехали очень медленно. И только когда проскочили третий километр, вышли на трассу и прибавили скорость.

…Двадцатое сентября, осень. Яркое солнце в чистом небе, легкий ветерок, температура зашкаливает за двадцать. Из-за особенностей местной географии лето здесь длится до конца ноября. Дневная температура не падает ниже двадцати, только дожди с начала октября льют часто и долго. Октябрь, как мне сказали, – сезон дождей. Сухие дни редки, не больше семи-восьми.

А вот с декабря начинается новое время года – зимняя осень. Плавно переходящая в осеннюю зиму. Разница между ними в одном. Осенью ночная температура не падает ниже плюс десяти. А зимой падает. Аж до плюс трех! Такой вот здесь чудный климат…

Я ехал впереди небольшой колонны, метрах в пятидесяти. Держа скорость в пятьдесят километров в час. Внимательно глядя на дорогу и по сторонам. Район, где велись восстановительные и строительные работы, уже миновали, так что теперь если кто и возникнет на горизонте, то только враг. И судя по последним событиям, его появление весьма вероятно.

Еще три дня назад я пополнил свой арсенал штурмовым карабином (как здесь называют автомат) и парой гранат. Раз уж враг бродит поблизости, его лучше встречать более сильным и плотным огнем.

«Скорей бы уж перекрыли границу и прекратили доступ вражеских диверсантов к городу, – размышлял я. – Надоела эта нервотрепка – влипну, не влипну. Не для того приехал сюда, чтобы постоянно рисковать жизнью в малозначительных стычках и сшибках».

Очередная воронка на дороге заставила сбросить скорость и свернуть на обочину. Объехав препятствие, глянул назад. Машины тоже сбрасывали скорость. Тяжело груженные, они тормозили медленнее и маневрировали хуже.

«Кунгуры» помимо людей везли запас боеприпасов к стрелковому оружию, гранаты, мины, а также продовольствие, инструменты, мешки с цементом, арматуру, дизельные движки, бензин и дизтопливо в канистрах, полевые кухни и еще кучу вещей, необходимых для автономной жизни.

«Впрочем, – вернулся я к размышлениям, – от того, что в селах и деревнях сядут отряды самообороны, проку будет немного. В лучшем случае удержат сами населенные пункты. На большее они не способны. Особенно эти, что едут позади…»

Вид добровольцев не внушал никакого оптимизма. Часть – пацаны лет семнадцати-восемнадцати, которые просидели последние годы вдали от фронтов (поэтому и выжили). Вторая часть – мужики на шестом десятке. Эти когда-то служили в армии, но так давно, что успели забыть почти все. И опять же, большая часть из них в боях не участвовала. Только несколько человек – мужики тридцати-сорока лет – успели нюхнуть пороху и получить опыт. Все они – жители небольших поселков, деревень, куда война просто не дошла. По каким-то причинам они не усидели дома и не пошли на заводы, а решили попытать счастья в армии.

Горячими патриотами они не выглядели, фанатиками тоже. И на дураков не похожи. Впрочем, наверняка есть какие-то причины. Мне их не понять, я сам защитник и патриот еще тот. В том плане, что под родиной понимаю своих родных и близких, свой дом. Где это все есть – там и родина. География тут ни при чем.

«Но что могут три десятка человек там, где нужно по меньшей мере в десять раз больше? У них даже формы единой нет, одеты кто во что горазд. Брюки, куртки, обувь – все свое. По виду – группа охотников, вышедших на природу пострелять зайцев и уток… А вооружение? Часть со старыми самозарядками. Больше чем уверен, что тоже собственными. Нет, оружие хорошее, надежное. Калибр внушительный – 8,2 миллиметра. Патрон сильный. Эти карабины были на вооружении Русинии до середины шестидесятых годов, пока не создали штурмовой карабин Типкова. Еще часть с самозарядками Девяткина – более современный вариант калибра 6,65. Только у пятерых штурмовые карабины. Пулеметов всего два. Один легкий ручник РПДС, один тяжелый ротный „скиф“ калибра 8,2. На весь отряд два подствольника – у сержанта и ефрейтора. Минометов нет, автоматического гранатомета нет. Только гранаты, еще десятка три противопехотных мин.

Конечно, против трех – пяти человек такой арсенал пойдет. Но если врагов будет двадцать? Тридцать? И не с автоматами и карабинами, а с минометами и пулеметами? Или вообще с броней?..»

Чувствуя, что начинаю злиться, я пару раз глубоко вздохнул и попробовал думать объективнее.

Отряды самообороны созданы не для ведения полномасштабных боевых действий, а для защиты от небольших банд, отдельных групп противника.

Впрочем, здесь, на южной границе, даже добровольцы вынуждены воевать с регулярными частями врага. Сил у армии тоже кот наплакал. Югорская республика воюет на четыре фронта. И каждый требует людских резервов, оружия, техники, средств… Правда, фронты эти не чета фронтам Второй мировой, но все же…