2

…Июль 2020 года. Средняя полоса России. Полдень.

На последний день учений в местной воинской части были запланированы стрельбы танкового батальона. На это меро приятие приехало посмотреть не только армейское начальство, но и представители танкостроительного завода, администрации региона, ну и, конечно, журналисты. Ожидаемое зрелище было достойно, чтобы на него собралось столько народу.

За последние пять лет новыми танками Т-96 была укомплектована половина частей постоянной готовности. Танк по своим совокупным характеристикам превосходил любые модели иностранных танков. Огневая мощь, броня, мотор, маневренность, спектр решаемых задач…

Потенциальные противники (за последние годы так и не ставшие друзьями) готовы были заплатить любые деньги за техническую документацию по нему. Но возрожденный КГБ стоял на страже секретной информации. Последнего шпиона обезвредили буквально за месяц до учений. Тот нес уэсбишку с данными по танку. Донес и почти отдал английскому дипломату. Тут их и скрутили. Съемка, сенсация, дипломатический скандал, высылка представителя посольства и пожизненный срок предателю. Так-то. Теперь с этим строго…

По плану сначала был бой с марша, потом штурм укрепленного района при поддержке танков. На десерт оставили боевые стрельбы двух рот на полигоне. С места, с ходу, при преодолении водных преград, по нескольким целям и т. д.

Взвод лейтенанта Кравцова получил отдельную задачу – совершить марш от деревни к полигону, проведя разведку местности в интересах батальона. Три танка пылили по грунтовой дороге, обходя по дуге чащу, чтобы потом проскочить вброд мелкую речушку и выйти к рубежу со стороны курганов. Посредники специально выбрали этот маршрут, чтобы проверить умение механиков-водителей управлять танком на сильно пересеченной местности.

Следом за танками шел БТР-92 с отделением разведчиков. Они должны проверить дорогу, а при необходимости помочь отразить внезапную атаку противника, когда танкисты, также по условиям учений, будут устранять неисправность ходовой части танка.

Как и танкисты, пехота имела полный боекомплект. На этой фазе учений стрельба шла только боевыми.

Головной танк с бортовым номером 118 миновал мелкий овраг, вышел к опушке чащи и встал. Володя Кравцов поднял верхний люк и наполовину вылез из башни. Глянул назад. Машины сержантов Пестрикова и Лапшина только подходили к оврагу. За ними метрах в ста пылил бронетранспортер. Комбат майор Васнецов подстраховался и вместо нового командира отделения послал с броней старшину Завадского – опытного разведчика, контрактника третьего срока. Старшине было за тридцать, хотя на вид и не дашь столько. Строен, подтянут, заряжен энергией.

Это он посоветовал Кравцову срезать дорогу и пойти по краю чащи. Лейтенант сразу принял предложение. Старшина местность знал как свои пять пальцев, давно излазил полигон вдоль и поперек. А Кравцов прибыл в часть всего полгода назад.

Подождав, пока танки и БТР подъедут ближе, лейтенант включил радиостанцию.

– До цели три кэмэ. Комбат приказал не выходить на главную дорогу, она заминирована. Пойдем вдоль чащи. Не исключено, что там засада. Поэтому разведка должна проверить придорожные кусты и все подозрительные места. При обнаружении условного противника – сигнал три девятки. С ними должен быть посредник, он отведет засаду, а нам засчитает очки. Пока пехота работает, мы прикрываем. Всем ясно?

– Ясно, командир, – откликнулся старшина.

– Так точно, товарищ командир, – вторили ему сержанты.

– Тогда по местам. БТР вперед, Лапшин – левый фланг, Пестриков – правый. Пошли.

Три танка разошлись веером, беря под наблюдение отведенные сектора, а БТР пополз вперед, забирая вправо, чтобы подойти к кустарнику, что шел вдоль края чащи на всем ее протяжении.

Пройдя метров триста, машина сбавила ход. Из десантного отсека начали выпрыгивать разведчики и разбегаться в стороны.

Пехота никого не обнаружила. Условный противник не решился устраивать здесь засаду. Проверив для очистки совести все подходы к краю чащи, старшина отдал приказ осмотреть дорогу на предмет противотанковых мин. Чем черт не шутит, пока посредник спит!

Но и мин не нашли. Чисто. Так Завадский и доложил лейтенанту. Тот обрадовался и дал приказ на выдвижение. Пропустив танки вперед, разведчики двинули за ними следом, бдительно следя за тылом. Вдруг кто да вынырнет…

Взвод проскочил подозрительный участок дороги и уже выезжал к давно брошенному хутору, когда под танками дрогнула земля.

Кравцов как раз рассматривал в бинокль полуразваленный дом с выбитыми оконными рамами, оторванной дверью и разрушенной трубой на крыше. Удар едва не вышиб у него оптику, левый локоть больно ударился о край люка, а зубы громко лязгнули.

– Ты что, Колька, совсем охренел?! – крикнул он в шлемофон механику-водителю. – Рулить разучился?

– Да это не я, товарищ лейтенант, – отозвался тот. – Мы вроде как на мину наехали. Учебную.

– Восьмой, я Двадцатый, – вызвал лейтенанта сержант Лапшин. – Нас что-то ударило снизу. Словно противопехотная сработала!

– И меня тоже, – подал голос Пестриков.

– Двадцатый, не видел, под нами ничего не рвануло?

– Нет. Не видел ничего.

– Командир, – вышел в эфир Завадский, – нас тоже тряхнуло. Как кувалдой по днищу врезали. Но на мины не похоже.

Старшина знал о минах достаточно, чтобы утверждать, поэтому Кравцов поверил сразу. Помедлив, спросил своего механика:

– Как движок и ходовая?

– Все в норме.

– Двадцатый, Двадцать первый, Сороковой, доложите о состоянии техники и личного состава.

Кравцов потер локоть. Наверное, синяк будет. Что же могло тряхнуть сорокадевятитонную махину? Землетрясение?

Доклады подчиненных успокоили. Техника в норме, личный состав отделался двумя синяками, одним прикушенным языком и ссадиной на лбу.

– Ладно. Продолжаем движение. До исходного рубежа полтора кэмэ. Посему предельное внимание. Как выходим к ориентиру пять, боевое построение. Всем ясно?

– Так точно.

– Пошли.

Отдаленный гул канонады он услышал сразу, едва танки перевалили через взгорок. Судя по всему, работала артиллерия. Правда, грохотало слишком сильно, словно бил не один дивизион. А потом над головой послышался странный шум. Кравцов слышал такой всего пару раз. Когда, будучи курсантом, ездил на аэродром прыгать с парашютом. Так ревели моторы спортивных винтовых самолетов. Но откуда эти самолетики здесь? В учениях принимала участие только армейская авиация – вертолеты Ка-54 и транспортники Ми-17М.

И еще одну странность отметил лейтенант. С экрана командирского компьютера исчезла карта местности. По ней через спутник он отслеживал свое перемещение и весь маршрут. Сейчас же на экране мерцала надпись: «Сбой связи».

Новая навигационная система только поступила в войска, и к ней пока привыкали. Возможно, Кравцов по неопытности сбил настройку? Но тогда бы комп выдал сигнал ошибки.

– Командир, – вызвал его Завадский. – У меня пропала связь с комбатом. Не могу докричаться. И вообще на наших частотах тишина. Попробуй по своей станции выйти на кого-нибудь.

– Сейчас, – ответил лейтенант, щелкая тумблером. Ему вдруг стало неуютно. Странный сбой программы, тишина в эфире – что это значит?

Около минуты он вызывал сначала ротного, потом комбата, потом своего друга Гришку Кольцова – командира первого взвода. Но никто не отвечал. Словно все исчезли.

Чувствуя легкую панику, Кравцов вытер внезапно взмокший лоб и нажал тангету.

– Всем. Не могу связаться со штабом. Возможно, сбой связи. Поэтому до выяснения обстановки приказываю отойти обратно к чаще и встать там.

– Командир, – откликнулся Завадский. – Это может быть работа РЭБ.

Кравцов наморщил лоб. Об этом он не подумал. Старшина прав, руководство вполне могло усложнить задачу, чтобы посмотреть, как отреагируют исполнители. А могло и «ядерным ударом» уничтожить штаб. Тогда на плечи младшего офицерского состава ложится весь груз ответственности. Стрельбы должны быть проведены в любых условиях.

Но о применении ОМП должны были предупредить. Хотя бы провести имитационный взрыв.

Думай, лейтенант, думай. Ошибиться нельзя. За ошибки наказывают. И за отсутствие инициативы тоже.

Кравцов снял шлемофон, опять вытер лоб и, глядя на приближающуюся стену чащи, оценивал обстановку. Связи нет. Комп молчит. Километрах в десяти – пятнадцати грохочет канонада. Значит, учения идут своим ходом. Правда, грохот почему-то слышен слева, а танковая директриса, наоборот, справа от дороги. Поменяли? Сомнительно… И это назойливое жужжание винтовых машин. Сейчас они исчезли, но пару минут назад еще ныли над ухом.

Лейтенант в очередной раз глянул по сторонам. Все было как прежде. Но что-то не так… Что именно, он понять не мог, но ощущение изменения продолжали давить на нервы. Куда, например, исчез тот полуразрушенный домик? И сгнивший сарай? И несколько яблонь, что росли рядом с упавшей оградой?

Танки встали звездой, занимая круговую оборону. БТР притормозил у ямы, здорово похожей на воронку от бомбы или снаряда.

Кравцов вылез из танка и спрыгнул на землю. Прошел несколько шагов, разминая ноги. К нему подошли командиры танков и Завадский.

– Что будем делать, командир? – спросил старшина.

– Не знаю. Похоже, что действительно сработала РЭБ. Только… у меня такое чувство, что мы заехали куда-то не туда.

– Куда? Я постоянно проверял курс по навигатору. Мы на полигоне, в двух километрах от стрельбища. Правда…

Старшина показал небольшой прямоугольник устройства. На его экране мелькала надпись: «Поиск спутника».

– Потух, – констатировал Завадский.

Лейтенант вздохнул и повернулся к сержантам.

– А вы что думаете?

Те глянули друг на друга и одновременно пожали плечами.

– Мне кажется, – сказал Лапшин, – все началось после того толчка.

Сержант замялся, словно не зная говорить или нет, потом поднял глаза на командира и продолжил:

– Пашка, мой наводчик, слушал радио по плееру. Я разрешил, пока шли…

Кравцов нахмурил брови, собираясь сделать нагоняй за нарушение дисциплины на марше, потом махнул рукой:

– Продолжай.

– Так вот. Он говорит, сразу после толчка радио вырубилось.

– Если глушат, так и должно быть, – сказал старшина.

– И еще, – подал голос Пестриков, – я в детстве увлекался моделированием. Ну, самолеты собирал, танки, корабли.

– И что?

– А то, что пять минут назад я видел Ла-5. Это советский истребитель времен Великой Отечественной.

– Точно? – с сомнением спросил старшина.

– Точно. Он шел на шести сотнях метров. «Лавочкин» это.

– Во черт! – потянул руку к затылку Лапшин. – Кто это пустил реликвию летать над полигоном? Неужели эти… из исторического клуба обкатывают раритет?

– Ладно, дело ясное, что дело темное. Связи со своими нет, спутник молчит. Радио тоже. В небе шастает истребитель-ветеран. Но канонада громыхает. А значит, учения продолжаются. Посему, – лейтенант сделал паузу, обводя подчиненных взглядом, – принимаю решение: идем к стрельбищу. Предельно осторожно. Обнюхивая буквально каждый куст. И не отвлекаясь на музыку и прочие забавы.

Лапшин хмыкнул – камень был в его огород. Лейтенант не мог пропустить факт явного нарушения приказа, однако в такой обстановке ограничился шпилькой в адрес виноватого.

– Порядок следования такой: я первый, за мной Пестриков. Потом старшина. Замыкает Лапшин. В случае появления условного противника дать красную ракету – обозначить обнаружение и открытие огня. Вопросы?.. Нет. По машинам.