2

Поезд к станции подошёл во втором часу ночи. В вагоне унылый полумрак. Все, кроме сердитого проводника, спали. На улице тоже ничего из приятного. Наигрустнейшая картина – холодно и темно. Когда поезд, отстояв положенные две минуты, пополз во тьму за станционными огнями, навстречу ему из той тьмы вырвался другой состав. Я обрадовался, что ещё кто-то скрасит моё унылое одиночества, но никто не сошёл с поезда, лишь проводник ближнего вагона глянул на меня из открывшейся с лязгом двери, нахмурился, зевнул да опять убрался восвояси. Поезд дёрнулся и пошёл… Опять я один. Темно и уныло кругом. Только над крыльцом местного вокзала светилась тусклая лампочка. Она светила то бледно, то совсем бледно.

“Перегорит скоро, – подумал я – и поспешил к свету”.

В кустах возле вокзала затрещал мотоцикл. Я ещё прибавил шагу. А чем чёрт не шутит: вдруг мне с этим местным байкером по пути. Только не дождался меня байкер. Прибавил он газу и я успел заметить лишь проблеск красного фонаря.

Сразу за вокзалом стояла автобусная остановка и серого бетона. На остановке естественно – никого. Первый автобус будет часа через четыре. Я вышел на шоссе. Вдалеке справа светился город, слева тьма. В эту тьму я и пошёл. Там Варварино. Километров шесть мне идти по шоссе, а потом с километр по дороге просёлочной. Очень хотелось, чтоб догнала меня попутная машина, но не случилось так – как хотелось. Лишь луна составила мне компанию на тёмном шоссе, да только пользы от неё – что с козла молока. Смотрит сверху и молчит. Это тебе не добросердечный водитель-балагур рядом с которым тепло и весело. Прошлось идти пешком и никак иначе…

Село встретило меня удивительной тишиной и покоем. Ни единого шевеления вокруг. Даже и не облаял никто. Казалось, что вымерло здесь всё. И только три купола местного храма в свете бледной луны строго смотрели на меня, будто вопрошая: кто ты? зачем здесь? Изба дяди Вика стояла третьей с краю. Я прошел мимо крайней, мимо другой и тут кто-то маленький и серый пробежал прямо передо мной. Потом тихий-тихий шепот из кустов, словно шипение встревоженного гада:

– Кис-ш, кис-ш, кис-ш

Я встал и замер, словно столп соляной, но опять тихо всё кругом. Тихо и жутко. Да и луна спряталась, будто испугалась подлого шипения. Я постоял чуток и поспешил к нужной мне избе. Вот она. Одно окно чуть приоткрыто. Из-за сереньких занавесок пробивался свет. Другой бы удивился этакому лучу света в темном царстве, но меня это ничуть не смутило. Мой дядя – Викентий Сергеевич около тридцати лет преподавал в школе математику, сначала в областном центре, потом у нас в селе, и был для всех образцом порядка и точности. Никто не помнил случая, чтобы Викентий Сергеевич куда-то хоть на минуту опоздал. Всегда одет с иголочки, причёсан, надушен – хоть картину пиши. Короче, идеал всем и и во всём. Но стоило ему выйти на пенсию, вся любовь к порядку испарилась, словно лужа на асфальте в знойный день. И стал теперь дядя Вик – порядка враг и расточитель. Одевался кое-как, стригся раз в полгода и бороду отпустил чуть ли не по пояс. Он теперь мог весь день проспать, а потом всю ночь заниматься любимым делом. Вот как сейчас, например. А любимое дело его – искать математические закономерности в архитектуре православных храмов. Вот такой у моего дяди случился задор. Казалось бы, чего там искать, все одинаково, но всё ищет и ищет…

Дверь в избу оказалась незапертой, так что и стучать не пришлось. Когда я вошёл в избу, дядя Вик стоял на коленях перед большим листом ватмана и что-то отмерял циркулем. А по полу разбросаны листы с разными математическими вычислениями.

– Поешь там на кухне, – сказал дядя Вик, глянув на меня кое-как мельком, словно расстались мы с ним всего полчаса назад.

Я поел гречневой каши с тушенкой, выпил бокал чая и подошёл к Вику, чтобы переброситься хотя бы парой слов, но не тут-то было. Дядя решительно показал мне на диван в тесной каморке, дескать, ложись и не мешай работать. Пришлось подчиниться. В избе тихо, только ходики чуть слышно стучат – так-так, так-так… И дальний стрекот мотоцикла припозднившегося путешественника – тд-д-д, тд-д-д… Всё дальше и дальше…

3

Когда я проснулся, дядя Вик стоял перед ватманом всё в той же позе и часто чесал циркулем затылок.

– Доброе утро, дядя Викентий, – улыбнулся я родственнику, ожидая ответного радушия, ответом мне стал лёгкий кивок в сторону кухни.

– Ешь там…

Пришлось идти есть. Отзавтракав бутербродами, я попытался ещё раз поговорить с дядей, но опять без особого успеха. После этакой неудачи мне стало малость грустно и захотелось уйти поскорее куда глаза глядят. Глаза поглядели на дверь и я пошёл на улицу. А на улице радостно. Погода разгулялась. Утреннее солнце весёлое и ласковое. От красоты летнего утра дух захватывает.

Как я уже говорил – изба дяди Вика стояла третьей с края, а у крайней избы толпился народ. Мне стало интересно и я пошёл к народу, благо увидел там знакомые лица.

– Тётя Оля, – тронул я за локоть стоявшую чуть поодаль от толпы возле куста бузины пожилую женщину, – чего тут у вас?

– Витёк, – чуть обернувшись, сразу же узнала меня старушка и обрадовалась, – ты как тут?

– К дяде Викентию в гости приехал.

– К чудику?

– К нему.

– Ночью что ли?

– Ночью. А что тут у вас за волнение?

– Короеда нашего убили, – стала креститься тётя Оля. – Царство ему небесное…

– Кого? – не сразу понял я ответ на свой спрос.

– Вовку Филькина. Историка. Всё чего-то он выискивал, вынюхивал, вот и донюхался. Жил бы спокойно да детишек уму-разуму учил, а он клады начал искать. Вот и доискался…

– Витька, ты что ли? – подошли к нам ещё два моих старинных знакомых: Сеня и Веня.

Два местных прощелыги в пиджаках на голое тело – гроза незапертых сараев и прочих хозяйственных построек. К моей персоне они тоже подвалили с целью чем-то поживиться, а потому, торопливо поинтересовавшись – когда и зачем я приехал, сразу приступили к делу – попросили денег взаймы. Настойчиво попросили: сперва слёзно, а потом к слезам примешались кое-какие намёки на угрозы. Так себе угрозы, но стало понятно, что односельчане скоро не отвяжутся да и дух от них здорово мешал наслаждаться утренним деревенским воздухом. Пришлось дать им сто рублей. Дежурную сотню, какую всегда держу в кармане. Пока Сеня с Веней благодарили меня и клялись в вечной дружбе, подошёл племянник тёти Оли – Игорёк. Этот сразу сообщил, что на прошлой неделе освободился, спросил: когда я приехал и попросил денег в долг.

Тётя Оля отогнала наглого родственника, высказав пару достаточно веских нецензурных фраз, но тут её осадил вежливый голос.

– Что же ты, Ольга Васильевна богохульствуешь?

– А чего я? – сразу же засуетилась старушка. – Я ничего… Отец Евлогий… Чего я? Человек сегодня ночью только приехал, а они… Я ничего…

К нам подошёл человек в рясе. Священник. Тётя Оля принялась лобзать его руку, а я решил поближе подойти к избе, где свершилось преступление, но тут кто-то положил тяжеленую руку мне на плечо.

– А ваши документики можно посмотреть? – услышал я за спиной строгий голос.

Передо мной стоя полицейский лейтенант, молодой, но с чрезвычайно строгим лицом и колючими глазами.

– Ты чего, Петюня? – оторвавшись от руки батюшки, попробовала отмазать меня от представителя закона тётя Оля. – Это же Витька Смолин. Нашенский он. Василия Петровича сын… А Василий Петрович председателем сельсовета лет, почитай, двадцать был, пока на повышение не уехал. Нашенский он…

Веня с Сеней, стоявшие чуть поодаль, а с ними и примкнувший Игорёк куда-то юркнули, будто тараканы из-под тапка рассерженного домовладельца. Священник перекрестился и тоже отступил в сторону от греха подальше. Так что на мою защиту смогла встать только тётя Оля, но авторитета у ней оказалось маловато. И ей об этом сразу же было сообщено.

– Дура-ш ты, – прохрипел плешивый старик в серой прожжённой много раз спецовке. – Куда лезешшшь? Шшалава, едри твою… Чего власти-ш перечишь? Ты ж шмакодявка, а туда же шш…

– Пошёл ты, чёрт шепелявый, – огрызнулась тётя на доброхота, и опять повернулась к полицейскому. – Петюня, отстань от него. Он же наш…

– Документики, – пропустил страж мимо ушей ещё одну попытку доброй женщины спасти меня от напасти.

– Нет у меня, – развёл я руками.

– Документики, – глаза полицейского нехорошо заблестели.

– Они в сумке, – вздохнул я и глянул на крыльцо дяди Вика. – Дома у дяди… Если хотите, пойдёмте, я покажу…

– Пойдёмте…

Дома дядя Вик, чуть высунув бледный язык, строил по лекалу какую-то замысловатую кривую, и не обратил на нас с полицейским ни малейшего внимания. Полицейский тоже воспринял его, как предмет неодушевлённый, всё своё внимание сосредоточил страж порядка на моей персоне. Я покопался в сумке и достал паспорт, а, когда доставал, на пол выпало почти всё содержимое потайного кармана сумки, в том числе и вырезка из газеты. Та самая, какую мне сунул Славка, снаряжая в экспедицию до Варварино. Полицейский ринулся на эту вырезку, будто ястреб на зазевавшегося цыпленка.

– Так, так, – довольно усмехнулся страж, развернув газетный листок. – За сокровищами, значит, явились? Вот теперь полная ясность момента. Пройдёмте!

– Куда?

– К начальству, – нагнулся и мгновенно выпрямился лейтенант.

– За что это ты его в полицию тащишь? – не отрывая глаз от чертежа, поинтересовался дядя Вик.

– Не твоё дело, – огрызнулся полицейский, пока я собирал рассыпавшееся содержимое потайного кармана.

– Как это не моё? – переспросил дядя и соединил ещё пару точек на кривой. – Это мой племянник и гость, а ты его из дома уводишь. Нехорошо…

Ответом полицейский хозяина избы не удостоил, подтолкнул мне носком ботинка ещё одну свёрнутую вчетверо купюру и приказал следовать за порог. Мы вышли на деревенскую улицу и я, следуя строгим указаниям стража, пошёл к крайней избе. Полицейский шёл следом, старательно выполняя основные правила конвоирования преступников.

4

Возле крыльца, куда приказал мне войти мой конвоир, лежала большая рыжая собака. Я глянул на неё и лёгкий морозец пробежал промеж лопаток – у собаки было перерезано горло. А в сенях я столкнулся грудь в грудь с Колькой Клячиным. Мы с ним за одной партой не один год просидели.

– Витёк! – Колька чуть похлопал глазами, а потом заграбастал меня в свои богатырские объятия. – Ты как здесь?

– Это я его задержал, – дал мне ответить сопровождавший меня милиционер.

– Зачем?

– Подозрительный, – еле слышно сказал милиционер. – Прибыл в село как раз в то время, когда совершено убийство. И вот это у него ещё было.

Бдительный страж подал Кольке газетную вырезку.

– Ты чего, Витёк, тоже на эту пургу купился? – засмеялся однокашник.

– Это Славка всё, – малость смутившись, отмахнулся я от подозрений в кладоискательстве.

– Шлиманок?

– Он.

– Капитана ему дали?

– Нет, – вздохнул я, – из-за языка всё, не умеет он его в нужное время на привязи держать, потому и со званием всегда напряг. С начальством спорить всегда себе дороже…

– Это точно, – засмеялся Колька, – а я вот майора скоро получу, у нас в провинции с этим проще…

– Товарищ капитан, – попробовал вмешаться в разговор мой конвоир и опять о своём, – подозрительный гражданин. Он как раз пришёл в село, в то самое время…

– Слушай, Сидоркин, – Коля сердито глянул на лейтенанта, – я понял тебя… Понял… Иди занимайся своим делом. Ты у нас участковый или кто? Иди с населением работай… Свидетелей ищи…

– Вот, чудо, – усмехнулся одноклассник, когда участковый скрылся за углом избы. – Всё великого сыщика из себя изображает… Мегре недоделанный. А ты сегодня приехал?

– Ночью.

– Ночью?

– Ну…

– Это в час пятнадцать ты сошёл с поезда, а потом?

– А потом пешком.

– Так… Семь километров… Значит, здесь ты был около трёх… Так?

– Наверное, – пожал я плечами. – Я на часы не смотрел.

– Ничего подозрительного не заметил? – сыщик потёр кончик носа.

– Нет… Тихо всё было.

– Так, так… Никто ничего не заметил… А Виксер спал?

Виксером дядю Викентия называли почти все школьники, ну, кроме, конечно, родственников и особо преданных ему отличников.

– Нет, – мотнул я головой, – чего-то чертил…

– Пошли к нему, – решительно сказал Колька и пошагал в сторону дома дяди Вика.

– А толку? – крикнул я ему и поспешил следом. Думал я, что накормит нас дядя Вик да уложит спать, вместо ответов на интересующие вопросы,но ошибся.

Застали мы дядю Вика не за математическими изысканиями, а за приготовлением каши.

– Клячин, – спросил дядя Кольку, стоило нам заглянуть на кухню, – доказательство теоремы Пифагора помнишь?

– А на хрена оно мне, Викентий Сергеевич? – засмеялся Колька. – У меня из без него в голове дым коромыслом.

– Вот именно, что коромыслом, – вздохнул дядя, помешивая ложкой в кастрюле кашу. – А знал бы хорошо математику, так и в голове порядок наладился и методы дедукции в работе помогли.

– Ни к чему мне эти самые методы, – подмигнул мне Колька, мол, у самого Виксера в голове с порядком не ахти. – Это только в книжках сыщики дедукциями занимаются, а в жизни от них толку – как от колорадского жука на картофельном поле. В жизни главное крепкая агентура, толковые свидетели и горячий след не терять, а остальное – чепуха. Пустая трата времени… Но это всё лирика… А я вот чего пришёл… Сегодня ночью Филькина Владимира Петровича убили.

– Знаю, – кивнул дядя Вик, бросая в кастрюлю щепотку соли. – Пытали, убили… И собаку его тоже … Ингула…

– Откуда? – изумились мы с Колькой почти в один голос.

– Люди на улице говорили, – сказал дядя и потянулся к солонке ещё за одной щепотью. – Есть подозрения, что из-за кладоискательства своего пострадал. Говорил я ему, чтоб бросал это дело поскорей, а он не слушался…

– Так вы с ним говорили насчёт клада этого? – насторожился Колька.

– И не раз, – ответил дядя, почесав ручкой ложки затылок. – Он все всё интересовался математикой древнего Египта, в частности пропорциями пирамид.

– А зачем ему всё это? – сыщик нахмурился.

– Точно не знаю…

– Ну и ладно, сейчас это не существенно. Лучше расскажите мне, Викентий Сергеевич, что ночью было.

– В два пятьдесят четыре пришёл Виктор, – сказал дядя Вик, помешивая кашу, – а в час сорок семь минут, в сторону дома Филькина прошли двое.

– Кто? – Колька чуть ли не задрожал в охотничьем азарте.

– А я почём знаю, – развёл руками дядя, – но шли, как мне показалось, осторожно…

– А собака лаяла? – быстро стал уточнять информацию сыщик.

– Ну, как тебе сказать, – дядя почерпнул ложкой чуть каши и стал на неё дуть.– Тявкнула пару раз, но не зло. Узнала, видно, гостей и, похоже, обрадовалась, а потом повизжала чуть-чуть, явно не от радости… Я подумал, что на хвост ей случайно наступили… Вскрыть вам собаку надо…

– Чего?

Пищевод посмотреть, угостить её могли чем-то перед смертью.

– Ну, Викентий Сергеевич, вы даёте, – не удержался Колька от смеха. – Положим, что найдём мы там кусок сахара, а дальше что?