За запахом они увидели деревянные галереи укреплений. Они шляпкой вырастали из глиняных стен. На самом деле невысоких, в три или четыре шага. Стены, сложены из бревен, пространство внутри завалено камнями вперемешку с землей. Внешняя облицовка из глины.

Местами стены даже зеленели. В трещинах поселились вечные соперники цивилизации. Природа когтями вцепилась в рукотворное сооружение, словно надеясь заползти до галерей и снять с них защитников.

Тракт привел отряд прямо к воротам, имеющих всего одну башенку. Вдоль западной стены имелось еще три небольшие башни. С северной и восточной их вообще не строили.

Створки ворот раскрыты, решетки они не имели. Лучники дежурили на стенах, но об их наличие можно только догадываться. Металлические шлемы они не носили.

Впрочем, это нисколько не беспокоило лагорцев. Они мечтали оказаться за стенами, чтобы потратить заработанные с таким трудом деньги. Монету местные наверняка видели, получив ее из рук воинов не удивятся. Это не деревня, где почерневший кусочек металла служит не самым лучшим средством расплаты.

Воины не могли обогнать всадника. Не потому что он шел верхом. Только его статус мог защитить отряд, а так же спасти их ношу от разграбления.

Назгал лишь из страха не отстал от всех, но во все глаза разглядывал массивные укрепления. Их назначения он не понимал. Решил, что местные духи до того сильные, против них возводят огроменные сооружения.

А сколько здесь людей, десятки незнакомцев, с лицами отягощенными долгой дорогой. Их презрение пронзает и бьет по спине сильнее кулака. Назгал сжался, пытаясь поклажей закрыться от чужих взглядов. Это недобрые взгляды и пользы они не принесут. От них только боль и опасность.

На такой взгляд надо отвечать. Бить в ответ.

От запаха десятков людей хотелось сбежать, зарыться под опавшей листвой, дыша грибным ароматом и влажной почвой. К своим воинам Назгал уже привык. Начал запоминать повадки спутников. Лучше всего к нему относился Борд. Оно не удивительно. Воин старый и уже ничего не должен никому доказывать. Хочет, так будет заботиться о приблудном щенке, хочет – проломит ему голову.

Для рекрута загадкой оставался Лагор. Всадник словно сошел со страниц Книги. Клятва принесенная ему казалась нерушимой, наделенной большой святостью. Сама кровная связь с Лагором защищала от злых духов и недобрых взглядов, посылаемых встречными.

А какой у него профиль. Страсти его не терзают. Он чист перед Хранителем.

Назгал завидовал конному воину, ведь тот находился под особым покровительством. Ему нечего бояться.

Сам Лагор думал так же, подъезжая к воротам. Он даже не остановился, чтобы представиться стражникам. Его конь всхрапнул, заставляя собравшихся у ворот в страхе отскочить. Всадник, а за ним и отряд проследовали в город.

Чужакам не задавали вопросов, их не остановили и не изводили налогами.

Потому пехотинцы следуют за своим вождем. Как тактик он не лучший, хотя, стоит признать, последняя его хитрость спасла их от разорения. После этого Лагору придется сутки провести в храме, замаливая грех. Не беда.

Пройдя ворота, словно не замечая любопытных взглядов стражей, Лагор огляделся. Он давно здесь не бывал. Пожары или иные бедствия могли изменить планировку улиц. Да и память подводила.

Шпиль храма рассекал сумрачный воздух города. Чуть меньший шпиль ратуши находился рядом. Значит, туда им и следовало направиться. Лагор просто выбирал удобную дорогу.

Не давая отдыха своим людям, они влились в тело города. Раствориться им не дали. Ведь вооруженные, явно усталые ребята не могут стать частью странного организма, прыщом вскочившем на холме у реки.

Люди одевались здесь иначе. Назгал такого и не видал никогда. Если стены его поразили, то одеяния свели с ума. А запахи, доносящиеся из-за открытых дверей, перегружали его ощущения.

Столько свежего хлеба он не чуял никогда. В родной деревне в конце каждой седмицы пекли хлеба, используя плохое зерно. Хлеб получался тяжелым, грубым. Для детей он не подходил, потому Назгал не мог его оценить.

В городе со всех сторон доносился незнакомый ему запах свежевыпеченного хлеба. Здесь его изготавливали каждодневно.

Назгал присмотрелся к лицам воинов, заметил, как они оглядываются по сторонам, ища источник запаха. Шлюхи и пойло – это они могут найти почти везде. А вот хлеб найти можно только в городе. Особенный хлеб, ставший основой жизни.

Город сбивал и другими запахами, но к ним Назгал привычен. Ноги месили грязь, что нехотя стекала по дороге. Можно только гадать, какие субстанции использованы для создания ручья.

Света не хватало, дома нависали над улицами, связанные для устойчивости веревками с бельем. С верхних этажей на улицу глядели бездельничающие люди. При виде воинов они растворялись в тени комнаты.

Толпа больше, чем на ярмарке, но хотя бы воинам не мешали идти. Назгал не выдержал бы такого количества людей и прикосновений. Он старался держаться поблизости от Борда и под конец уже не отводил глаз от его спины.

Лишь грязная дорога и кожаная броня воина. Лучше не видеть ничего другого. Ни деревянных домов, покрытых побелкой, чьи окна стеснительно прикрыты занавесями. Ни людей в длинных нарядах, сшитых из множества элементов. Даже глядя в землю, Назгал видел различные штанины. Шерсть десятка цветов. Хотя преобладал, конечно, естественный серый. Ботинки, сапоги, деревянные подошвы, приподнимающие человека.

Стук и шлепки шагов смешивались в странные звуки. Подбитые гвоздями сапоги воинов выделялись. Как собственно они сами. Их вид и презрение к окружающим заставляли толпу рассеяться. Прохожие сворачивали на боковые улочки, прислонялись к стенам.

Такое воздействие оказывал не всадник, а сами воины. Любой отряд окружало бы пустое пространство.

Ближе к центру улицы стали чище. Камни все еще оставались скользкими, идти по ним трудно. Ноги постоянно оскальзывались. Вытертые поколениями камни мостовой, смазанные скользкой массой создавали неудобства прохожим. Лагор спешился, хотя скривился, коснувшись сапогами мостовой.

Его коню приходилось тяжелее. Подкованные копыта не находили ровной поверхности, животное приходилось тянуть вперед, иначе оно отказывалось идти. Высокомерный явно был против посещения этого городка. Уговоры на него не действовали.

Появился уклон в сторону ворот. Отряд взбирался на холм, с которого в нижнюю часть города стекали отходы.

Отряд вышел на часть древней мостовой. Сбитые камни, выровненные временем и осадками. Улица раздалась в стороны. Фасады домов со страхом отвернулись от площади, на которую выходили.

Большая площадь, главное торжище города. Пространство не пустовало, занятое несколькими палатками, где продавали ремесленные товары. Не местные, а привозные. Горожане продавали свои товары в собственных лавках или отправляли их заказчикам.

С севера распластался храмовый комплекс, пригвожденный шпилем. Сооружение невиданной архитектуры, невозможной и непонятной. Как говорили старожилы, шпиль построил приглашенный из столицы мастер. Секреты своего ремесла он не передал местным. Те могли лишь подлатать шпиль, но если тот обрушиться, восстановить уже не смогут.

Северная часть образовывала храмовый квартал, занятый не только культовым сооружением. К нему примыкали десятки построек, где жили и работали служки. Имелись там и ремесленные мастерские, гильдия переписчиков.

От площади и всего города квартал отмежевался стеной в человеческий рост. Пересекать границу мирянам позволялось в трех местах. Один из входов – высокие ворота, украшенные деревянными рельефами, служили указателем всем пришедшим.

Выйдя на площадь, первым делом видишь треугольник храмовых ворот. С фриза на мирян взирают слепцы, местные святые. Чужаки не знали деяний этих благословенных людей.

На юге находилась ратуша. От горожан она защищена небольшой стеной, к ней как поросята присосались дома знати. Лагор поглядел в ту сторону, раздумывая, стоит ли обращаться за помощью к ним.

Как благородный он понимал, что веры людям своего круга нет. Храмовникам серебро он сдать тоже не мог. Те сразу наложат на слитки руку, признают даром. Чтобы заручиться помощью Хранителя, это благой поступок, но у начальника были другие планы.

С отрядом он направился в восточную часть площади. Хотя эти направления условны. Площадь не имела четкой формы, скорее напоминала скошенный прямоугольник. Нависающие по краям коньки черепичных крыш воровали у горожан крохи света.

В той части, куда направился Лагор, располагалась торговая гильдия. Купцам доверять нельзя, но если выбирать между знатью и служителями…

Тем более торговцы только в городах имеют вес. За стенами, вне защиты повозок, борта кораблей – они никто. Презренный народец. Обогатились они лишь по недосмотру Хранителя.

Лагор сплюнул, подходя к простым воротам. Они стояли распахнуты. Во внутренний двор можно попасть беспрепятственно.

– Располагайтесь здесь и ждите! – приказал всадник.

Поднявшись по ступеням, он вошел в здание.

Воины сгрудились возле стены, жались к ней, как к последней защите. Побросали наземь мешки, издавшие при падении неожиданный грохот. Мешки с добычей они прислонили к стене, а сами расположились вокруг. Сели на корточки, взялись за фляги. Назгалу не дали времени осмотреться, Борд заставил его разносить сухари.

– Может, смотаемся в трактир? – спросил воин.

– Нельзя!

– Да чего. Один роли не играет.

Борд показал ему кулак, а потом оттопырил пальцы.

– Да понял, нас мало. Ну, хоть мальца пошли. Горло смочить нам надо.

– Мальца?

Старый воин оценивающе поглядел на паренька. Назгал завязывал опустевший мешок из-под сухарей. Делал вид, что там есть еда. И готов был нести пустой мешок хоть до восточных границ.

Парень умненький, но не настолько. И дело даже не в этом.

– Не, не выйдет, – Борд скривился, покачал головой.

– Да что такое? Пусть сбегает!

Воин отмахнулся от назойливых криков. Сказал, Назгалу, чтобы тот держался рядом. Этому приказу парень обрадовался. Среди воинов он чувствовал себя в безопасности. В большей безопасности, чем окажется на улицах незнакомого поселения.

Заблудится, сгинет, еще монеты хозяев потеряет. Погубит не только себя, но совершит презренный грех, подставив воинов. За это Хранитель не примет его душу в эфирное царство.

– Сиди и жуй, – Борд сунул пареньку свой сухарь.

Знал, что вскоре сможет пожрать нормально, так чего беречь. А Назгал отломил часть сухаря, другую припрятал в складках рубахи. Оставшийся кусок он принялся рассасывать, иначе есть невозможно.

Как крысеныш обгладывал кусок черствого хлеба, но при этом поглядывал вокруг.

Он рассмотрел двор, на котором находились две телеги. Явно старые, брошенные, не знавшие ремонта. Чего их тут оставили, не ясно. Двор большой, может армия разместиться. Двадцать человек тут легко поставят палатки. Это лагорцы кучно расположились у стены.

Ворота закрывались изнутри, деревянная ограда невысокая, но бревна толстые. В бедро взрослого мужчины. Явный расчет на возможную угрозу извне. И не от духов – их-то чего опасаться. Торговый двор расположен в черте города, защищенного Хранителем, а рядом его Дом.

При этом колодца не было, воду торговцы запасали в подвалах. Впрочем, так далеко мысли Назгала не заходили. С осадным делом он не знаком, как и воины вокруг него.

Двускатная крыша превосходила по размерам все то, что видел до того Назгал. Конечно шпиль храма и крыша ратуши больше, парень знал об этом, но посмотреть боялся. Он вообще старался не привлекать к себе внимания.

Не двигался, жевал сухарь и только взглядом порхал по окрестностям. Черепица на крыше – такого он вообще не видал, недавно обновлялась. Что это за материал, парень не знал, но предположил, что он надежней соломы или дерна, которым покрывали крыши в его деревне. Уж от дождя точно защищает.

Красная чешуя как спина змейки.

Конек крыши кончался головой лошади, покрытой зеленой и желтой краской.

Затем следовал глухой фасад и двустворчатые двери, обитые железом. Старым железом, потемневшим и порыжевшим. Массивное дверное кольцо блестело, ведь его постоянно тягали. А еще на нем видны протертости от веревок. Двери то ли пытались выломать, то ли кольца использовали как блоки.

Крыльцо подновленное. Свежая древесина. Даже запах еще угадывается. Ступени блестели на солнце, покрытые чем-то блестящим, подчеркивающим красоту древесины.

Это здание и сам его фасад намного превосходили домишки, рядом с которыми вырос Назгал. Ему не довелось жить в каменном или деревянном строении, потому городские сооружения напоминали ему… да ничего не напоминали. Он еще не знал о могильных камнях, склепах, горных монастырях.

Сооружения поражали массивностью.

Пареньку повезло, что именно купеческое здание ему довелось рассмотреть первым. Окажись он рядом с храмом, наверняка сошел бы с ума.

За купеческим зданием протянулась река черепичных крыш. Город оброс красной чешуей, защищаясь от дождя и огня. Назгал не мог увидеть всю эту красоту, осознание не проходило через защитные барьеры зачаточного разума.

Город поразил его не только размерами отдельных строений, но и количеством домов. На открытой местности Назгал так не страдал. С болот ему все же доводилось выбираться. А вот других мест он не знал.

Пусть эти дома будут деревьями, решил Назгал. Ведь деревья опасны, могут быть вместилищем злых духов. Так в домах незнамо кто обитает. Просто деревья странной формы, в этом лесу они растут плотным строем.

Всадник провел много времени в здании купеческой гильдии. Его людям не вынесли напитков, угощений. Спутники важного человека редко удостаиваются такой чести.

Солнце уже перевалило половину неба. Борд обернулся на шпиль, пытаясь угадать, сколько до захода.

Ему доводилось бывать на востоке, но память подводила. Надо месяц провести на местности, чтобы привыкнуть к ее распорядку. У старого воина много таких приемчиков. Порой они помогают выжить.

Взглянув на паренька, Борд испугался за него. Рекрут был бледен, сжимал древко копья, используя его не как защиту, а как опору. Каких тварей парень мог вытащить со своих болот. От них весь отряд пострадает. Лучше приглядываться к пареньку, если его состояние ухудшится – проще убить.

Измаявшиеся от скуки воины начали роптать. Питейные заведения все еще открыты, успеть бы до захода их посетить. Иначе придется засыпать не утолив жажду. В городах действовало правило, что с заходом все работы прекращаются. Делалось это не только для защиты от злых духов, привлеченных сумраком и резкими тенями.

– Если вы еще раз скажете про бухло, – Борд сплюнул. – Как начальник скажет, так свободны все. Нас даже не связали питьем.

Он указал на храм. Без разрешения Лагора отряд не мог получить освобождение. Ведь они все еще связаны клятвой с ним, как предводителем, взявшим их в поход по внешним землям.

Ожидание затягивалось. Словно добиваясь, когда воины будут раздраженны сверх меры, из здания вышел прислужник. Он носил длинный кафтан, смешную шапочку белого цвета, закрывающую и голову, и шею и спадающую на плечи. С простого, без украшений пояса свисали ножны с тонким ножом и писчие принадлежности на цепочке.

Носил он это как символ профессии, а длинный нос и щурящиеся глаза подтверждали, что он работал в конторе.

– Ваш командир сказал разгрузиться, идите за мной, – без приветствия сказал он и повернулся.

Он успел сделать шаг, прежде чем остановиться. Звук удара металла по дереву он ни с чем не спутает.

Борд стукнул топором по щиту. Служитель повернулся.

– Вот пусть начальник сам скажет, – голос воина расслабленный, даже игривый.

Никто не сомневался, что это наигранная расслабленность. Это понимал даже купеческий служитель. Борд только ждал повода, чтобы выбить все дерьмо из наглеца.

– Я передал приказ, – развел руками прислужник, – обычный вестник.

– Тогда дуй в каморку и зови командира, – ответил другой воин. – Еще бы вам, бездельникам подчиняться.

Недовольный ропот заставил служителя подчиниться. Даже с одним воином он не стал бы спорить, а тут отряд. И они явно настроены на хорошую драку. Ищут, где выпустить пар. Молчал только Назгал, не знающий, как ему поступать. Вдруг, начни он осмеивать купчишку, другие воины оскорбятся.

Назгал смолчал, встал чуть в стороне от остальных. Он не убегал, держался поблизости. Ведь никто не хочет быть первым, поймавшим в подарок стрелу.

Стрелой их не наградили. Вся эта перепалка нужна для вида. Чтобы воины показали свое превосходство над купчишками. Возможно, Лагор такое и задумывал, когда отдавал невыполнимый приказ. Одно дело – передать его лично.

Начальник появился чуть погодя, когда купеческий служитель спрятался за прочными стенами.

Он не стал бранить воинов, только повторил приказ, указывая на открытую во флигеле дверь.

– Снесите туда мое имущество, – особенно подчеркнув, что именно его имущество.

Другие трофеи, броня и оружие, взятые с убитых, воины могут оставить себе. А так же их кошельки. Вот трофейное серебро – принадлежит Лагору. Он мог бы поделиться частью добычи с воинами. Даже обещал такое.

Лагор не стал объяснять, что затевает. Еще не хватало объясняться с пехотинцами. Если он захочет, так может выбросить это серебро в реку. Лагор пожелал другое. Его семье нужно серебро, а сам Лагор уже не успеет доставить слитки в отчий дом.

Доверять серебро местному владетелю он так же не мог. Священники утащат все в свои подвалы. Оставались только купцы. Находясь между двух сословий, они были никем. Потому вынуждены зубами держаться за репутацию.

Конечно, придется им заплатить. Зато большая часть добычи уйдет домой.

Лагор наблюдал, как его люди таскают тяжеленные мешки с серебром. Рекрута они оставили сторожить остальное добро. Паренька, казалось, вполне устраивало. Не хотел он прикасаться к вещам всадника. Не желал, чтобы вес серебра раздавил его.

Разгрузку закончили, и наконец-то Лагор снял свой отряд с лагеря и повел в храм. Коня он бросить не мог, пришлось оставить его на купеческом дворе, оплатив суточный постой. Лагор не доверял чужим конюхам.

Не хотел всадник попасть в летопись, как один из тех, что на коне ворвался в дом Хранителя. Такое себе позволяли только древние герои и величайшие правители.

Лагор оставил вещи в торговом доме, с собой взял мешок с увесистым грузом. Его-то Лагор передал самому старому воину отряда. Борд его не подведет и не нарушит клятвы, сбежав с храмовым серебром.

Сойдя до уровня пехотинцев, Лагор повел отряд к храму. Опять через площадь, где торговцы убирали навесы. Торговля сворачивалась, день стремился к завершению. Дела мирские еще далеки от окончания.