День второй

Когда он проснулся в восемь, Кира уже не спала. Она читала книгу в смартфоне. Она любила читать и читала при всякой возможности, наверстывая упущенное в годы бурной молодости, омраченные передозировками и прочими излишествами.

К счастью, он чувствовал себя хорошо, похмелья не было.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе. – Она поцеловала его. – Как спалось? Лучше, чем в хостеле?

– Люблю тебя, хоть ты и вредная. Как снизить градус вредности?

– Ты сам все знаешь.

Она легла на бок.

– Тебе как больше нравится – быстро или медленно? – спросил он, устраиваясь сзади и стягивая с нее трусики. – Как приготовить блюдо? Жарить или тушить?

– Тушить, на о-о-очень медленном огне.

– Это займет пятнадцать-двадцать минут. Будешь ждать?

– Я не спешу, подожду.

– Начинаем приготовление. Чувствуешь нежность, тепло, возбуждение?

– Да.

– Огонь достаточно медленный?

– Да.

– Хорошо, продолжаем.

Через несколько томных минут, закончив с основным блюдом, пошли завтракать.

Юля варила кофе.

– Привет! – улыбнулась она. – К старту готовы? Мне бы очень хотелось, чтобы вы остались до завтра, но у вас мало времени.

– Жизнь длинная, – сказала Кира. – Даст бог, еще свидимся.

– Конечно. Вот возьму и приеду во Владик, встречу вас у финиша. Как вам идея?

– Супер, – сказала Кира. – Дело осталось за малым – нам добраться до Владика.

– Это ваш стимул, я буду вашей совестью. Пообещайте мне. Обещаете?

Кира смотрела на Сашу, а он на нее – нет, на всякий случай.

– Да, – сказал он.

– Я, пожалуй, воздержусь от обещаний, – сказала Кира. – Решим в Казани, ехать ли дальше. Так договаривались. Да, Сашенька?

– Да, Кирочка.

– Так на какое число брать билеты? – спросила Юля. – Буду в вас верить.

– На тридцатое июля, – сказал Саша.

– Здорово!

Кира молчала, глядя на него строго, укоризненно, с любовью.

Позавтракав, собрались в дорогу.

«Зачем тебе это? Зачем? – шептал внутренний голос. – Здесь спокойно, безопасно, а там долгая дорога, восемь тысяч шестьсот километров неизвестности, на край света. Зачем?»

Назойливый внутренний искуситель. Как бы заткнуть тебе рот? Вчера ты замолк, а утром взялся на старое.

Зачем, спрашиваешь?

Ты знаешь ответ. Поэтому мы здесь, в Нижнем, через несколько часов будем в Чебоксарах, а вечером – в Казани, где забронирован дешевый отель с тонкими стенами и расшатанными кроватями. Прощай, Нижний, однажды мы вернемся сюда, а сейчас пора в путь, мы делаем шаг за порог, не оглядываясь, и садимся к Юле в машину.

– Доедем до Казанского шоссе, и не вздумайте отказываться, – предупредила Юля. – Я буду с вами еще шесть километров и пятнадцать минут.

Никто не возражал.

Когда перед поворотом на Казанское шоссе, у автосалона, пришло время последних слов, объятий и поцелуев, всем было грустно, но в то же время радостно от того, что они не прощаются, но говорят до свидания.

– Пишите в WhatsApp, – сказала Юля. – Держу за вас кулачки. Встретимся во Владике. Я буду и в Москве часто бывать, в связи с открытием филиала, так что ждите в гости.

– Юленька, спасибо тебе за все. – Кира крепко ее обняла. – Ты молодец, держись.

– Выбора у меня нет.

Саша обнял Юлю и почувствовал ее губы у себя на щеке. Он поцеловал ее в ответ. Еще несколько слов, улыбок, пауз – и они остаются, а Юля уезжает с глазами на мокром месте. Перелистнув страницу календаря, они начинают новый день, не зная, что их ждет. Не лучше ли так, чем быть пойманным в круг ежедневной рутины, где один день не отличим от другого и так же исчезает бесследно?

Встав у кромки Казанского шоссе, Саша вытянул руку.

Безрезультатно.

После череды водителей, исповедовавших принцип «ни метра бесплатно», пришлось взять лист с надписью «ВЛАДИВОСТОК».

Есть желающие подвезти смелых автостопщиков? Хоть на километр?

Желающих по-прежнему не было. Бомбила на ржавой «шестерке», водитель S-класса, калымивший в отсутствие шефа, дед на дряхлом УАЗике – они приезжали и уезжали, а Саша и Кира стояли, что не лучшим образом сказывалось на их настроении.

Погода за ночь испортилась, солнца больше не было. Накрапывал дождь. В ста метрах от них, под пластиковым навесом остановки, толпились люди, там яблоку негде было упасть, а вокруг на открытом пространстве – ни деревца, ни крыши, лишь фонарные столбы и ржавое металлическое ограждение у шоссе, бессмысленное, человеку по пояс. Зонт есть, один на двоих, в рюкзаке на самом дне, – не лезть же за ним, в самом деле?

Позвонила Юля. Услышав, что дела у них не очень, предложила помощь: вместе в Чебоксары?

Они отказались. Не без сомнений конечно, не без борьбы с искушением.

– Юлечка, спасибо большое, но дальше мы сами, – сказала Кира по громкой связи. – Иначе нечестно, слишком просто.

Саша поднял вверх большой палец – правильные слова.

– Я знала, что вы так скажете, – послышалось из динамика. – Вы справитесь, я в вас верю. Черкните вечером из Казани, ладно? А лучше – звоните. Пока. Целую.

Стало совсем грустно.

Дождь капал, оплакивая их судьбу, и никто не останавливался даже из любопытства. Машины неслись мимо с задраенными окнами. Сорок минут стояния у шоссе. Растущее желание плюнуть на все и вернуться в Москву – не высказанное, дабы не потворствовать слабости, горькое и сладкое одновременно. Стоит захотеть – и все закончится, но как после этого смотреть в глаза себе, друг другу и Юле?

А потом появились они.

Байкеры.

Сначала Саша и Кира услышали их, а затем увидели. Треск мощных двигателей, дальний свет фар, затянутые в черную кожу всадники апокалипсиса, двигавшиеся колонной, друг за другом, – это было эффектно, на что и было рассчитано.

Рука с листом сама поднялась вверх – как жест отчаяния и на все готовности.

ВЛАДИВОСТОК.

Остановился головной чоппер, а за ним – остальные. Байкеров не волновали трудности водителей, вынужденных объезжать колонну чуть ли не по встречной полосе, – они чувствовали себя хозяевами дороги.

Байкер на первом чоппере, лет сорока, высокий, крупный, без бороды, с длинными темными волосами с проседью, на самом большом мотоцикле, явно был главным. Черты его загорелого лица были резкими, будто высеченными из камня, – как у древнеримских бюстов – а умные слегка восточные карие глаза смотрели твердо. Черная бандана вместо шлема, косуха, татуировки, надраенный до блеска хром, красно-оранжевые языки пламени на черном бензобаке, переднее колесо, вынесенное далеко вперед на длинной вилке, громкий рубленный выхлоп, – это мотокентавр, организм из металла и плоти, бензиновый альфа-самец. Вождь.

– Здорово, бродяги, – сказал хрипловато Вождь, не отпуская руль. – Прикалываетесь насчет Владика или как?

На его лице не было и тени улыбки, он серьезно смотрел на них.

– Нет, – ответил Саша. – Едем автостопом из Москвы и здесь немного застряли.

– Долгий путь.

Скользнув взглядом по Кире, Вождь прибавил:

– Мы едем в Казань с мотофеста в Ярославле. Через Чебоксары. Подбросим вас, если готовы ехать на байках в качестве пассажиров.

Саша взглянул на Киру, а Кира – на Сашу.

– Почему бы и нет? – сказала она. – Кстати, вас не штрафуют за езду без шлема? Не страшно?

– Нас уважают. И не штрафуют. А без шлема не страшно, если не думать о смерти, но каждый решает сам, это его жизнь. – Вождь сделал паузу. – На двух байках есть свободные кресла, садитесь. – Он махнул рукой назад.

Вождь принял решение сам, не обсудив его с хозяевами байков, и Саша вообще не был уверен, услышали ли его сзади, поняли ли за треском двигателей.

Закинув рюкзаки за плечи, пошли вдоль колонны, в облаке выхлопных газов. В основном байки были одноместными, огромными эго-машинами под дядьками среднего возраста, с бородами и без, в шлемах и без шлемов; где-то вторые сиденья были заняты женщинами, затянутыми в кожу и джинсы, – ау, где тут у вас свободные места?

Вот они, в конце колонны. «Кресла» – сильно сказано. Пятак черной кожи за водителем, высокая спинка из гнутой хромированной трубы – добро пожаловать в клуб самоубийц, которые ездят без шлемов и веры в бога, с рюкзаками за плечами. Вспоминается статистика аварий на мотоциклах, процент погибших (каждый десятый?), но задний ход давать поздно.

У хозяев байков со свободными пассажирскими «креслами» – оригинальные шлемы: у одного – жуткая черная морда Хищника с черными дредами; у второго – нацистская каска и тонированные нацистские мотоциклетные очки.

Хищник молча кивнул Саше – садись, мол.

Саша сел, смахнув воду с сиденья.

Не за что было взяться, так что пришлось обнять байкера – непривычно как-то, не по-мужски, с опаской.

– Держись крепче, не бойся, – раздался из-под шлема голос Хищника, и это был женский голос.

Вместо того чтобы взяться крепче, Саша разжал руки.

– Проблемы? – коротко спросила Хищница.

– Нет. – Вернув руки на место, он обнял ее крепче прежнего, и пришли иные чувства.

Двигатель рыкнул на холостых.

Стало не до фантазий.

Не к месту вспомнилось, как в детстве ехал на заднем сиденье мотоцикла «Урал» по ухабистой деревенской дороге, с дедом за рулем и ветром в ушах. Было страшно. Качало, трясло, кренилось. Вцепившись в ручку-бублик между ног, толстую, неудобную, скользкую, он каждую секунду ждал, что вот-вот грохнется оземь, а дед этого не заметит и поедет дальше как ни в чем не бывало

А что Кира?

У нее все проще: села, обняла «нациста», улыбнулась.

Он завидовал ей. Сцепив пальцы в замок на торсе байкера, она стильно вписалась в картинку, слишком уж органично: она, байкер и мощный хромированный мотоцикл. Рваные джинсы в обтяжку, красная рубашка с коротким рукавом, хвост из длинных волос, солнцезащитные очки и – улыбка, сексуальная и довольная, свободная. Неужели это его девушка? Что ей дать? Ей надо много, не денег, нет – много от жизни. Путешествие во Владик автостопом, езда на заднем сиденье байка без шлема и веры в бога – вот, что ей надо. Поэтому она здесь. Поэтому не отказалась, ни в Москве, ни сейчас. Она еще покажет, на что способна, бабочка на пути к сверхбабочке.

Взревели тринадцать двигателей, щелкнули тринадцать рычагов переключения скоростей, и тринадцать байков тронулись с места под взглядами людей, теснившихся на остановке. Одни прячутся от дождя, другие едут в дождь – этим они отличаются.

Набрав крейсерскую скорость в семьдесят километров в час, оставили позади Нижний Новгород и взяли курс на Чебоксары. Пошли ничем не примечательные пейзажи российской междугородней трассы: автотехцентры, заправки, закусочные, дачи, – но Саше было не до них. Вцепившись в Хищницу, он смотрел на асфальт, летящий под колесами, и представлял, что будет, если упасть. Переломы всего, что ломается, мозги на трассе. В лучшем случае – инвалидность. Между скоростью на байке и скоростью на машине – огромная разница, вопрос жизни и смерти, сближающихся с каждым следующим километром в час.

Ты ведь этого хотел, не так ли? Острых ощущений, новых впечатлений, испытаний на прочность? Почему не рад? Почему хочешь слезть с байка и снова встать у шоссе – с вытянутой рукой, трясущимися коленками и пульсом в сто пятьдесят? Инстинкт самосохранения сильней ницшеанства?

Через сорок минут сделали техническую остановку у АЗС с кафе: заправиться, поесть, сходить в туалет. А уж как Саша был рад ступить на твердую землю!

Сняв шлем, Хищница, женщина лет тридцати, темноволосая, загорелая, смотрела на него с иронией:

– Первый раз на байке?

– Второй. Ездил с дедом на «Урале».

– О! Тогда тебя сложно чем-то испугать.

– Женя, – сказала она, протягивая ему руку. – Можно – Дженис.

– Как Дженис Джоплин? – спросил он, пожав руку.

– Да.

– Саша. Можно – Джим.

– Как Джим Моррисон? – улыбнулась Дженис.

Подошла Кира:

– Привет, я Кира!

– Дженис. Отлично выглядишь. Понравилось?

– Да! – Киру переполняли эмоции, глаза горели. – Очень! Как ты управляешься с байком? Сколько он весит?

– Килограммов двести, но кто его взвешивал? Это тюнингованный аппарат, переделанный из серийного, он один в своем роде… Таких больше нет.

Дженис вздохнула грустно – так показалось Саше – и на мгновение ушла в себя, но тут же вновь улыбнулась:

– Перекусим? Хотите кофе? Здесь варят отличный кофе и жарят вкусную яичницу с беконом, рекомендую. Мы всегда здесь останавливаемся.

Они с Дженис вошли в кафе под взглядами байкеров, не спешивших с ними здороваться. Саша чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике. Не было враждебности, но и радушия тоже не было. Возможно, кто-то ревнует Дженис к нему. Кто знает, какие у них тут отношения, в байкерской банде?

Он взглянул на часы. Почти двенадцать. Завтракали в девять. Кофе и яичница с беконом – почему бы и нет? Запасы энергии будут не лишними, с таким-то расходом.

Бармен и официанты приветствовали байкеров как старых знакомых. Рукопожатия, улыбки, объятия, обмен короткими репликами, быстрый заказ без меню – все привычно и просто.

Дженис ушла к своим, а Саша и Кира сели вдвоем за столик на четверых.

Официант принес засаленное меню на обычном листе бумаги.

– Латте и яичницу из трех яиц с беконом, – сказал Саша.

– А мне латте и омлет, – прибавила Кира.

В кафе вошел Вождь.

На этот раз не было объятий – не сбавляя шаг, он кивнул работникам общепита, те поздоровались с ним в ответ, и он направился к Саше и Кире.

– Не возражаете? – Он сел за их столик. – Дим, мне двойной эспрессо, яичницу из четырех яиц и овощной салат, – сказал он официанту. – И воды без газа.

– Как впечатления? Понравилось? – спросил он у Сашы и Киры. – Едете с нами в Казань?

– Да, – ответила Кира.

– Влад Черный, – представился он.

– Кира.

– Саша.

– Дженис ездит аккуратно. Быстрая, но меру знает. Ее муж разбился три года назад, поскользнулся в дождь на трамвайном рельсе и вылетел под КАМАЗ. Это его байк, пришлось над ним повозиться. Байк можно починить, покойника – нет.

Саше рассказ не понравился. Он вновь узрел собственную смерть: себя, вылетающего из седла со скоростью семьдесят километров в час, без защиты, без шлема, – тут и КАМАЗ не нужен, вероятность летального исхода близка к ста процентам.

– Ему было тридцать пять, – продолжил Вождь. – Знаете, что он сказал за день до аварии? «Когда мне будет семьдесят, сяду на байк, разгонюсь до двухсот – и все. Нет смысла жить, разлагаясь от старости».

Вождь сделал паузу.

– Теперь старость ему не грозит, – прибавил он.

– Смысл жить есть всегда. Не старость страшна, а бесцельность, – сказала Кира. – Шварценеггер в свои семьдесят играет в кино, Мик Джаггер выступает на сцене в семьдесят пять, Клинт Иствуд в восемьдесят шесть снял «Чудо на Гудзоне».

Вождь кивнул:

– Мне нравится то, что ты сказала, правильные слова.

– А у вас какая цель? Не езда же на байке?

Вождь не каждый день слышал такие вопросы. Он с интересом смотрел на Киру – что за девушка?

– Байк – не цель, это образ жизни, – сказал он. – А цель… У меня есть сын и есть дочь, я помогаю им стать людьми. Я живу, воспитываю их и получаю удовольствие от жизни. Позвольте спросить – с какой целью вы едете во Владик?

Он смотрел Кире в глаза острыми карими глазами.

– Мы станем сильней. Это то, что надо природе, – ответил за Киру Саша.

Вождь перевел на него взгляд:

– Все хотят стать сильней. Я – тоже. Когда-то я был хилым робким парнем, которого все били, а девушки игнорировали. Сейчас мало кому хочется драться со мной, и у меня красивые дети от красивой матери. Байк – часть моей силы, он часть меня.

– Познакомились с ребятами? – Вождь сменил тему.

– Они не рвутся знакомиться, – сказал Саша.

– Вы для них чужаки. И если женщина еще никому не мешала, кроме моряков и других женщин, то с тобой, Саш, иная история: ты мужик, а здесь мужиков хватает. – Вождь сделал паузу. – Есть идея, – продолжил он. – Сегодня под Казанью празднуем прибытие. Хотите? Будет весело. Вы отчаянные ребята и в этом похожи на нас, так что лед растает, а уж дружить мы умеем.

– Спасибо за приглашение, – сказала Кира. – Можно, мы подумаем?

– Оно в силе до завтра, думайте на здоровье.

Принесли заказ.

Саша попробовал яичницу. Вкусно. Кофе тоже вкусный.

– Чем занимаетесь в свободное от байков время? – спросила Кира.

– Варю крафтовое пиво. Так себе занятие, но дает возможность жить так, как хочется. А вы чем занимаетесь в свободное от автостопа время?

– Я пиарщик, – сказал Саша.

– И писатель, – прибавила Кира.

Саша глянул на нее – это еще зачем? – а она улыбнулась, довольная.

– Писатель, значит, – сказал Вождь. – Что за книги пишешь?

– Художественные. Одну взяли в печать, осенью выйдет в бумаге. Другие есть на Литресе.

– Дашь почитать?

– Могу бросить ссылку.

– Брось, пожалуйста.

Вождь назвал номер, и Саша отправил ссылку.

– А вы, леди, чем занимаетесь? – спросил Вождь у Киры.

– Модельным бизнесом.

– Обложки глянцевых журналов, богемная жизнь, наркотики и разврат? Правильно описал?

– В целом да, но без наркотиков и разврата. Это в прошлом. Поэтому я здесь, а не на кладбище, и двигаюсь дальше.

– Нам по пути. Мы одной крови. Добро пожаловать.

Закончив с обедом, вышли втроем на улицу. Накрапывал теплый дождь, а полуденное июльское солнце, скрытое за тучами, не жгло, как вчера, а грело. Влажный воздух лип к майке.

Байкеры стояли под навесом у входа: кто-то курил, кто-то пил кофе, кто-то говорил по мобильному. Двое кивнули Саше, встретившись с ним взглядами. Что-то изменилось в отношении. Причина тому – Вождь. Система «свой – чужой» в действии.

Вождь отошел к мотоциклу.

Подошла Дженис. В руках – шлем Хищницы, на лице – улыбка:

– Готовы к продолжению путешествия? Вечером на базе отдыха под Казанью будет вечеринка с большим количеством пива и разными непристойностями. Могу намекнуть Владу, чтоб вас пригласил.

– Уже, – сказал Саша.

– И?

– Мы любим пиво и непристойности, – сказал он. – Да? – Он обнял Киру.

Кира кивнула:

– Да.

– Однажды мы вшестером провели восемь дней в запертой квартире, без телефонов и телевизора, без дневного света, с заклеенными окнами – только пива и водки было в избытке. Это был эксперимент в целях просветления и перехода к состоянию здесь и сейчас.

– И как? – спросила Дженис. – Просветлились?

– С некоторыми побочными эффектами. Все переспали друг с другом, две пары расстались, а одна из девушек вскрыла себе вены.

– Главный эффект – то, что мы встретились с Сашей, – прибавила Кира. – А ту девушку спас наш герой, вытащив ее из ванны.

Дженис погрустнела.

– Одни хотят жить, но умирают, а другие не хотят жить, но живут, – печально сказала она.

Вернулся Вождь. С ним пришел «нацист». Ну и тип. Нервное лицо, голубые глаза, длинная темная челка на левую сторону под Гитлера.

Следом подошла девушка: в косухе, с голым животом, пирсингом в пупке. В носу – два гвоздика, в каждом ухе – по три.

Смерив Сашу злым взглядом, «наци» молча уставился на Дженис, а та, не обращая на него внимания, спросила у Вождя:

– Влад, выдвигаемся?

– Да. Ты с Сашей? Или Киру возьмешь?

Вождь посмотрел на «наци». Тот напрягся, но промолчал. Саша это заметил. «Наци» ревнует Дженис. Надо быть начеку. Все ли в порядке с психикой у поклонника фюрера?

– С Сашей, – ответила Дженис.

– Если Кира не против, – прибавила она.

– Не против, – сказала Кира. – Только будь с ним осторожней, таких больше нет.

– Я поеду один, – желчно сказал «наци». – Решайте, кто с кем.

Вождь нахмурился. Выражение его лица, жесткое, неприязненное, не сулило «Гитлеру» ничего хорошего:

– Гриш, у нас больше нет свободных мест. Только у тебя и Джени. В курсе?

– С кем-нибудь поменяемся.

– Я с тобой не поеду, – сказала девушка с пирсингом. – И никто не поедет.

– Это почему? – «наци» глянул на нее исподлобья.

– Потому что ты никому не нравишься и торгуешь наркотиками, которые убивают людей.

– Я не убиваю людей, – огрызнулся «наци». – Они сами себя убивают. Они слабаки. И вообще я не вижу здесь святых. Ты что ль? Не ты ли танцуешь в стрип-клубе, не тебе ли суют деньги в трусы дядьки с эрекцией?

– Я не святая. Но и не убийца. С одним исключением – тебя убила бы с удовольствием.

Она улыбнулась ядовитой улыбкой, не сводя глаз с «наци».

– Кишка тонка, – сказал он с ухмылкой. – Лучше танцуй стриптиз. Я приду, суну сотку.

– Не гляди долго, а то кончишь в штаны.