я говорит навек жена того улисса
который пропал а не который вернулся
двадцать лет отстояла на полоске пирса
двадцать лет ткала саван до пробелов пульса
тот которого к дверям привела афина
найденыш а не потеря не по нем плачу
пусть кормилицу провел поймал в капкан сына
я всю драхму платила не обол на сдачу
шрам кабаний похож так печаль всем известна
никому не вдова твоя невеста море
двадцать лет как щеколда щелк а все ни с места
лучше буду еще двадцать горевать горе
снова саван растяну в тени у платана
ой улисс мой ненаглядный ой дана-дана
а который пропал он тоже не вся правда
то есть правда но спит на солнцепеке самом
жарко и видит во сне родная ограда
дом и под платаном сидит жена ткет саван
как отбыл так с тех пор не миновало лето
гудят шмели вспыхивает на солнце спица
только невдомек видит ли во сне все это
или вечной ткачихе сам отсюда снится
такой расклад по сердцу за шаг до калитки
прекратило течь время дремли и не кашляй
нимфа ли калипсо девки ли феакийки
проснешься жизнь обнажена и должен каждой
стайка в тонких хитонах лиры у фонтана
ой ты редкий гость заморский ой дана-дана
в этом сне своем чужом ли видит внезапно
подвиги старца с луком в нищенском прикиде
жена замужем уж не наступит ни завтра
ни послезавтра и спящий на сон в обиде
или та кому он сам приснился за женским
рукодельем под деревом жене ведь тоже
что привиделось насмешкой и лживым жестом
вышло явью но другие вдвоем на ложе
тряпка с лучницей-девой в чужих пятнах пота
долго плывешь морем потом топаешь полем
снишься друг другу пока существует кто-то
а саван готов наконец впору обоим
сон навсегда а явь соткана из обмана
ой люли-люли разлука ой дана-дана
амстердам объявлено на посадку
пассажиры следующие летя
прижимая плюшевого кита-касатку
чье-то в очереди наугад дитя
пилигрим с виагрой и другие люди
дама с йориком бизнес-класс ути-ути
чьи-то челюсти развело в зевке
сладко спать пока нас нет на земле
лишь один не спит все думает думу
потому что как бог полагает дуну
и не станет обыскивали но пронес
с ним багаж муляж не нужна и даром
вся внизу земля с ее амстердамом
он маневру в другие пределы рад
заслужить у тебя блаженство боже
ибо держит курс на небесный град
где халвы невозбранно и пальмы в тепле
точка точка точка тире тире тире
точка точка точка но так не сигналят больше
напоследок взять провести по шторам
обреченной на рыбий корм рукой
попенять неведомому за что нам
эта доля и никакой другой
невиновно небо и туч не мучай
где за нас лишь плюшевый кит летучий
чтобы солнце бусины глаз зажгло
и собачка рядом веером лапок
бедный йорик аж бантик сбился набок
может кто-нибудь спросит ее за что
но под пальмами неисчислимы дни
где гранатовый сок попивают они
и полдюжины дюжин дают без слова
у которых поверишь сколько ни ткни
зарастает снова
хлеб в лужи чтобы отраженья птиц
не погибали с голоду в безглазье
и жальче всех того кто никогда
сюда не просочился я никто
сказал в забытой сказке но соврал
я тот никто который никогда
вернее тот кому когда и есть
любое никогда кто не подпал
соблазну прилагательных и качеств
и про кого никто не скажет он
про этих птиц которых тоже нет
в том смысле что они верны в пределах
воды а берега растождествляют
они неправда если их не видно
мне нечего сказать про этих птиц
так сколько же не прожито любви
из-за того что некому и если
в зеркальный круг прорвешься расскажи
живым как мы утомлены полетом
за край воды и хлеба нет нигде
быть пять минут или не быть вообще
таков вопрос на выбор три ответа
один пометить птичкой пеликаном
и зайчиком и ежиком любым
быть зайчиком допустим но тогда
грозит жаркое или быстро бегать
быть ежиком и больно уколоть
сто лет уколотая проспала
пока случайный шоколадный зайчик
не углядел ее в гробу и спас
я жив еще но слишком часто сплю
какие сны в том частом сне приснятся
или пытаться спать гораздо реже
а сны смотреть отныне наяву
как кальдерон допустим де ла барка
любимая уколотая спи
или стараться быть наполовину
задумчиво уйдя в полусебя
полунебыть как виртуальный кварк
но там поди пращи и стрелы свищут
как уцелеть под натиском баллист
когда внутри хрустальной табакерки
игриво грудь полуприкрыв кудрями
так часто спишь что некому проснуться
эй кто-нибудь целуйте наконец
по дороге в никудыкины земли
издать голый членораздельный звук
переходя на человеческий ассемблер
свобода от языка
дарит последний шанс оправдаться
когда адама с той еще девушкой
выставили из сада он нес мандолину
с тех пор ансамбль разросся
но голос сломан и пискливо лжет
он силится вспомнить эдемскую
дискотеку пляски молочной невинности
и рассказать как было где не было
то есть до того как было
как хороша ты тогда под грушами
или что там помнишь росло
но ворох пухлых слов мешает
только воздух был точно слаще
а галоперидол крепче
тебе одно верное зеркало рискую
сознаваться выдрами ветром камнями
водопадами и стихийными бедствиями
потому что из них оказалась вся правда
я слишком умен чтобы себя понять
хорошо что никто меня не видит
на груше добра и зла
зарастает антикварный надкус и она
торопится на родимое дерево
в саду где нас держал уже не помню
по отчеству добрый немецкий доктор
внушавший шестнадцатеричным кодом
разницу между мужским разъемом и женским
систему река устье океан
хотеть напоследок вложить всю душу
и предсказуемо испустить простое ы
нагоняет нимфу в пойме нездешний разум
вернее вражья похоть в шею дышит мощно
ни в кино ни стекляшки дарить не обязан
потому что он бессмертный бог ему можно
пискнуть поперек не посмей оглох к отказу
всю оглоблю между ног и ничего кроме
где неловкую изловил завалит сразу
обрюхатит пусть сучит копытце в утробе
подбегает нимфа к берегу плачет в голос
ой девки-русалки подводные подруги
чахнет девичья честь прахом по ветру гордость
прячьте пока не смял берите на поруки
на обидчика глаза из-под воды косо
скорей свои на резкость если не ослепли
вот становится нимфа тростником у плеса
где грудь белела и бедра полые стебли
согласно описи атом на каждый атом
вяжи зазнобу в снопы раз хотел до загса
тут философ паскаль возьми окажись рядом
бился бы об заклад да вот не оказался
взад-вперед время у свирели вкус соленый
шуршит камыш по-над речкой шумит зеленый
тихо свистит свирель не уловить ни слова
гнутся горы под железными городами
города вязнут в земле их возводят снова
сперва в достатке потом долго голодали
одни падали другие жили все реже
черный снег мертвым елям отрывает лапы
под багровым куполом а слова все те же
слишком быстро убегала лучше дала бы
чтобы умирать и обратно не рождаться
чего лучше не видеть того не дождаться
перед тем как с темной горы спускаться
надо всем откликнуться отыскаться
в одиночку ноша не по плечу
чтоб не ткнулись в проволоку под током
посигналю в ночь сигаретным оком
зажигалкой газовой посвечу
долго мы ходили куда хотели
кипарисы стаями асфодели
это прежним камешки или нам
с язычками газа все ярче в свите
ах неузнаваемые простите
если всех не вспомню по именам
здесь гора на том берегу вторая
звездный газ горит в руке не сгорая
высоко над пристанью подниму
покидая сушу огня не брошу
где написано оставляйте ношу
там вода а дальше по одному
загрустив от нагрянувшей вечности
где по кельвину ноль холода
возражают другие конечности
что как рыба молчит голова
вот и лапки откинула с голоду
в полубоксе последняя вошь
вопрошают конечности голову
почему ты с утра не поешь
голова отвечает угрюмая
что ей петь совершенно нельзя
лучше молча о вечности думая
да и вы не пляшите друзья
на полпути в степях кибенистана
аж миражи вполнеба как в кино
мне чудо невозможное предстало
но выпало из головы оно
вернуть назад песчаные ухабы
мозоли от рюкзачного ремня
какое диво я вскричал тогда бы
какое блин вы спросите меня
но памятью оставлен я в покое
хоть все болты на раме подкрути
не допереть что собственно такое
предстало мне на этом полпути
с тех пор пройдя любые полдороги
в сортир и то протаптывая путь
я умственные подвожу итоги
стою как столб и жду чего-нибудь
как бы пилон электропередачи
из мозга праздную изгнав возню
стою духовно сам себя богаче
но чем не знаю и не объясню
чтобы в живых не скучать организму
раз развивается он из земли
изобрели балалайку и клизму
спицы вязальные изобрели
для малышей и преклонных старушек
много придумали разных игрушек
выколешь спицей младенцу глаза
вставить обратно как были нельзя
а вот допустим у лилий и птичек
кроме семейных забот по весне
нету к стяжательству вредных привычек
и беззаботно порхают везде
мышка в подполье поест и приляжет
клизмы не ставит и пряжи не вяжет
весело смотрит на всех из щелей
вот и младенец у мышки целей
наши добром обагренные норы
многим животным до колик смешны
даже в гробах бытовые приборы
орден на шее на чреслах штаны
чем бесполезно чеканить в металле
лучше бы чаще цвели и летали
чтобы от пользы подобных шагов
дети с улыбкой росли без штанов
на уроке терпения в пятом классе
соколова сидела поближе к васе
чтобы вырасти быстро и не скучать
на линейке жемчужина всей дружины
но не ближе чем те что остались живы
скоро в загс да в печальной графе печать
этот вася почти эпический образ
у доски по алгебре вечный тормоз
постепенно в горкоме влксм
к выпускному они расписались с таней
но гражданских перечень состояний
невелик и последнее светит всем
я терпение выучил на пятерку
заграничную в срок получил путевку
ради прожитой жизни не жалко двух
но лет в двадцать раз возникает снова
пятый б любовь моя соколова
запорожье и детский немытый дух
там размолвка вышла вернее развилка
у него была на меня дразнилка
забежал вперед а то бы узнал
мы терпели долго но перестали
и старик перевозчик пометив крестами
закрывает за нами классный журнал
он не был в этом розвелле ни разу
зеленые личины ни к чему
а прилетел неразличимо глазу
неведомо вниманью ничьему
не существо а силовая область
сгуститься в нужной дате и версте
здесь приземленье лишь неловкий образ
зачем летать тому кто есть везде
условлено что запускали в паре
и приземлиться в неприметном баре
под снимком бейби рут в тени гардин
на сорок третьей но пришел один
он там сидит в притворстве полупьяном
на личность человек немолодой
но голова работает над планом
вернее план владеет головой
пока напарник сочетает кванты
чтоб незаметно у стола возник
в его мозгу хронометры и карты
которых здесь не выразит язык
а розвелл был затеян для забавы
как в парке лабиринты и завалы
бросок с оглядкой в сторону для псов
среди пустынь ненужных и лесов
конец судьбе и в дырах вся природа
когда к дверям припустит напрямик
лишь мельком в тусклом зеркале у входа
мое лицо но я уже привык
О проекте
О подписке