– …не дает тебе покоя. Снимай-ка ты, балабол, джинсовое и голубое, надо ящики вон к той машине таскать. – Пал Палыч неопределенно мотнул головой, но Кеха интуитивно и озадаченно обернулся, и оглядел горизонт.

– Таскать? Опять таскать? – изумился он.

– Привыкай, – отрезал Пал Палыч. – Этот крест мы сами себе выбрали.

Помолчали.

– Кстати! На счёт креста… – снова нашёлся Семёнов. – Как обременённый жизненным опытом муж… как криминалист натуры, ты, видимо… – Семёнов повертел пальцами в поисках мысли и, не найдя её, небрежно отмахнулся. – Меня долго преследует одно лицо. Или случай. Сон… Вот из Эрмитажа я вышел с Екатериной Второй… Еле отцепился от неё в самолёте над Африкандой. В Апатитах меня клеила молодая апача с таким вы-ы-резом в кофточке… А тут – тётя Саша. Она, кажется, проглотила улыбку Моны Лизы…

– Миражи! – одним словом резюмировал шеф.

– Да. Ты как думаешь, это от лукавого, или…

– Это тебя тяготит?

– Нет, но я помню все фотолица с витрины «Их разыскивает милиция» и боюсь в любой момент обнаружить среди вас одно из этих лиц.

Пал Палыч хохотнул и громко захлопнул скоросшиватель.

– Вы шизик, мальчик. Вас следует лечить. Но сейчас главное – не ваш комплекс. Главное – ящики. Вечером мы вылетаем в Вороньи Тундры! На вертопрахе! Фьють!.. – и он принялся раздеваться.

– А может, грузовичок, Паша? – снова загрустил Кеха. Три центнера экспедиционного груза уже неделю изрядно омрачали в целом нескучный вояж.

– Нечем рассчитываться, – шеф побарабанил пальцами по пустой фляжке и поднялся на ноги.

Раздевшись, парни схватили самый тяжёлый вьючник и, одной рукой отмахивая оживившийся комариный сабантуй, побежали к стоящему у озерка вертолёту.

– К-рест, говоришь, да?.. Не от большого ума этот крест – от ленивого. Горе от ума… Сизифы российское… Зачем всё на пуп брать?.. Думать надо! Где местный эскалатор? Где электрокар? Почему ящики туда, а не машину – суда? Где полуторки, как средство передвижения? А в вузовской обязаловке – физхимия и химфизика, сопромат и детали машин… Техмех, наконец. Ты это проходил?.. А прошёл – действуй! Верни Родине долг… дай, руку перехвачу… дай Родине эскалатор «Иркутск–тундра», микрополуторку – но дай! А крест… крест – в музей!

– Перекур, – оборвал Пал Палыч страстную филиппику младшего лаборанта. – Ум, сопромат – это хорошо. А таскать – надо. Этот крест нам от предков достался. Можно уточнить – от обезьян. Правда, до нас дошёл в облегченном варианте. Бери!

– Вот это, – Кеха лягнул вьючник, – в облегченном? А ты оптимист…

От вертолета отошёл человек и что-то прокричал. Пал Палыч встрепенулся и живо ухватился за ремень вьючника.

– Бери же!..

Семёнов привстал. В сторону вертолёта он сделал недоумевающий жест, одновременно движением руки останавливая прыть шефа. Человек у вертолёта замахал руками, давая отбой. Семёнов побежал ему навстречу и вскоре, не спеша, вернулся назад.

– Машину подадут к складу. Это обычный, – он подчеркнул, – обычный! приём погрузки. Вот те и крест!.. В порядке наказания за бессмысленный оптимизм надо бы вернуть вьючник на место на… твоем хребте. Но я добрый, я помогу… – И он уселся на вьючник, рядом с шефом, спиной к спине.

Молчали.

Кеха спиной чувствовал, что шеф обиделся. И пусть! Виноват. Постеснялся спросить о порядке погрузки. И все же Семёнову было неловко.

– Да! – вдруг вспомнил он, – так вот, суть-то в том, что мы, русские сизифы, изобретательно организуем трудности, а затем бодро начинаем их преодолевать… Пример – повышенные обязательства. Так? Встречные планы? Правильно я говорю?..

Но шеф молчал. Замолчал и Семёнов. Он покусывал травинку, щурил глаз и, казалось, потерял к собеседнику всякий интерес. А через минуту, не оборачивая головы, сменив интонацию, снова спросил:

– И все-таки, Паша, почему мы не пользуемся законными правами? Вертолетчики диктуют нам свои условия: туда не полечу, здесь не сяду, это не возьму… А это – дай… А в заявке написано…"причина невыполнения заявки"… Бац – заявка. Бац – невыполнение. Бац – денежный начёт… Законно? 3аконно.

– А как же на рыбалку, Семёнов? – в тон ему спросил Пал Палыч.

– На какую рыбалку? – искренне удивился Кеха.

– На тайменью, хайрюзовую, форелью… На оленя, сохатого – как? – Семёнов развернулся всем туловищем и разом встал.

– Пал Палыч! – изумленно выговорил Кеха и, словно читая мысли шефа, вперился ему в глаза. – Так это ты говоришь о круговой поруке? Да?!. Ты – мне, я – тебе, да? Мафия? Круг дантова ада, да?..

– Любишь ты словами всё обвешивать, – спокойно ответил шеф. И подмигнул. –Только всё гораздо сложнее. Ведомственные неувязки можно рубануть мечом Македонского. – Он вздохнул. – Всёгораздо сложнее.

И они вновь замолчали. От озера потянуло свежестью, и солнце качнулось, отыграло бликами на водной глади, будто нехотя покидая устойчивое зенитное положение. Девичьи фигурки вернулись к зданию аэропорта. Кеха, вновь проводив их взглядом, грустно процитировал:

– А лукавые ундины проплывают будто льдины. Берём? – кивая на вьючник, уже громко спросил он. Но, не дождавшись согласия, и, переменив тон, предложил:

– Паш, а не пойти ли нам утопиться в этом славном озерке? Обмоем сизифов пот.

Пал Палыч хмыкнул и нехотя поднялся.

– Слушай, Кеха, давай вьючник-то унесем? – неуверенно предложил он.

– Хорошая идея, но ты опоздал, Паша, моё предложение прошло первым. А идея хорошая. Слушай, Паша, давай с тобой идеями дружить?..

– Это как?

– Как дружат семьями, домами. Ходят друг к другу в гости по очереди. Дарят подарки по праздникам, перезваниваются в минуты грусти и тоски… А мы – идеями! Ты ко мне – с идеей, я к тебе – с идейкой. Ты мне – рац, я тебе…

–Ты – мне, я тебе… Пошло. Давай с тобой, Кеха, лучше… ботинками дружить.

Семёнов внезапно снова загрустил.

Отдышавшись от заплыва, парни прыгали у берега на одной ноге под пронзительно любопытными взглядами лопарских ребятишек. Внезапно, словно из пены озерной, перед ними возник знакомый Семёнову человек от вертолёта. Задыхаясь от бега, он прохрипел, порывисто указывая на лётное поле:

– Ящик убрать!.. с летного поля! Бег-гом! «Аннушка» на посадку идет! Па-аш-шел! – Он резко рванул Семёнова за руку, выталкивая из воды…

– Паша, ящик! – в тон ему ужаснулся Семёнов и прытко побежал в сторону вьючника.

Пал Палыч растерянно попятился в воду.

Кеха легко, точно не касаясь босыми ногами пересушенной комковатой почвы, бежал к беспечно брошенному вьючнику. Скорее! Опередить стремительно падающую на взлетную полосу летную машину! Успеть!.. И Кеха летел, срывая дыхание, финишируя, точно на олимпийский рекорд, "педалировал" из последних. Идиоты! Бросить сундук – ни там, ни тут! – на узенькой полосе взлета и посадки!..

Оттянув вьючник в сторону, Семёнов устало повалился на него. Обдало вихрем пыли и теплого воздуха: Ан-2 благополучно и даже будто бы небрежно коснулся жёлтой песчаной полосы и пронесся мимо. И – ничего не произошло! Фейерверк пыли, короткий грохот двигателя – тишина, как избавление от бед.

Семёнов улыбнулся, помахал рукой в сторону озера, разглядев сквозь столб пыли шефа, спортивным шагом покрывающего остаток расстояния. Пал Палыч спешил, но не очень. На лице его сияло солнце благополучного исхода. Следом за ним спешил дядька, только что предупредивший бог весть что… "Будет двигать речь", – без эмоций подумал Кеха и ещё раз приветственно помахал рукой.

Пал Палыч резко застопорил на посадочной полосе и… и остановился там, сел. Солнце на его лице погасло.

– Я же тебе говорил, – уныло произнёс он.

– Да брось ты, Паша… – решительно оборвал Кеха. – Что, будем проводить анализ не случившегося несчастного случая? Может, акт составим по форме?

– Вот это и есть наше российское… – шеф не произнёс нужного слова и удрученно махнул рукой.

– Сейчас дядя по-российски нам все и объяснит. – Пал Палыч встал и подошёл к Семёнову. Молча ждали дядьку. Он издалека погрозил кулаком и издалека же начал браниться, срываясь на крик:

– Вы что, парни, к тёще на блины приехали? Вон, вон и вон! Хватайте свой сундук и к едрене-фене… И чтоб духу вашего…

– Спокойно! – перебил дядьку Семёнов. И в голосе его прозвучала такая властность, или убедительность, или даже просьба, что дядька оторопел и запнулся. – Спокойно, товарищ пилот. Мы всё поняли. Всё проанализировали. И сию же минуту – к едрене-фене! Паша, бери вьючник!..

Парни схватили вьючник и почти бегом потащили его к складу. Пал Палач неожиданно фыркнул и громко захохотал. Смех его был так заразителен, что и Кеха не выдержал и хохотнул.

Через полчаса они вернулись к озеру.

– Там, – Кеха через плечо показал на абракадабру аэропортовских коммуникаций, – мы самые популярные люди на сей момент, эдакие тараумары… Но это тот случай, когда лучше быть первым другом какого-нибудь Миклухо-Маклая из племени Тараумара, чем самым плохоньким актёром Голливуда… Популярность нам сейчас нужна, как трикони балерине. Кстати, надо выяснить: наш полёт ещё не отменён? И на чём мы летим: на поле не одной дежурной машины, кроме этого кукурузника?.. Пойду в контору, там Катюшка есть…

– Не паникуй. Понимаешь, мальчик, нам, кажется, крупно повезло: там, – Пал Палыч показал на коммуникации, – ожидает вертолёт какой-то депутат поссовета, возвращающийся с сессии райсовета… Правда, он не один, но согласился захватить нас попутно до лагеря геологов. В общем, вечером мы уже разобьём бивачок: поставим одну-две палатки, натянем тенты. Жил в палатке?

– Нет, – честно признался Семёнов.

– Всё впереди.

Отдышавшись от очередного заплыва, парни попрыгали на одной ноге и натянули штормовки, спасаясь от жгучего комариного стада. Успокоившись, лёжа под полуденным северным солнцем, они задумчиво замолчали, обдумывая каждый своё. Необходимо было осмыслить сумбур событий сегодняшнего дня и – перспективу.

Вечером Ми-2 возьмёт их в себя. Песок качнется под крылом вертолета и закружится в вихре жёлтым живым волчком. Рывок в небо и – снова в пути! На развороте вертолёта земля вздыбится и бросится на иллюминатор в атакующем порыве.

      …Рябь по воде, расходящийся волновой след от быстрой рыбацкой моторки, ленточки грунтовых дорог и троп, так мало ветвящихся здесь, в тундре, – эти детали ландшафта, словно кадрики неотснятого кинофильма останутся далеко-далеко, словно на другой планете. А впереди – Вороньи Тундр