Счастливчик Тедди с пилотом наконец скрылись под крышей эллинга. На площадке маячили Вул с Маллоуном на плечах и Жебровски, стрелявший по мех-боссу, которому огонь из пулемета на такой дистанции – как мешку с песком укол иголки. ПБМ «Шторм» – это не легкобронированный мини-босс, просто так не завалишь, у него манипуляторы из многослойного композита, начинка корпуса, силовая установка, блоки с электроникой прикрыты наклонными стальными листами. Машина весит несколько тонн, несет на себе скорострельные пушки и кассетный модуль с ракетами.

– Дай сюда! – Я вырвал РПГ у Франца. – Беги к нашим – это приказ. С мех-боссом сам разберусь!

Насчет бежать с простреленной ногой – громко сказано. Но Франц не стал размениваться на оговорки, поковылял как мог в противоположную сторону, а я устремился к сетчатому ограждению базы, сокращая дистанцию с мех-боссом до расстояния прямого выстрела из РПГ.

Оператор ПБМ меня пока не видел или не считал нужным переключаться на одинокую бегущую к ограде фигуру. Смачно харкнули огнем объединенные в крутящийся блок на его манипуляторе стволы скорострельной пушки. Желтой трассой снаряды прошили покатую стенку эллинга, промчавшись мимо Жебровски, не прекращавшего стрелять в ответ.

Я наконец оказался возле ограды, сорвал с пояса штык-нож, приложил отверстие на клинке к соответствующему по форме выступу на конце ножен и начал резать сетку. Спустя несколько секунд протиснулся в прореху. Не удержался на ногах – сетка крючками уцепилась за форму, больно впившись в бедро, бок и ягодицы. Я не стал упираться, не было времени, раскорячился, повиснув в прорехе. Морщась от боли, кое-как водрузил РПГ на плечо и влепил гранату, целя в тулово мех-босса.

Не бог весть какой выстрел, главное – попасть, задержать на некоторое время ПБМ. Но результат превзошел ожидания: то ли оператор решил переключиться на другой тип оружия и ударить по эллингу ракетами, то ли просто заслонился от моей реактивной гранаты в последний момент, подняв манипулятор, на котором крепился кассетный модуль.

Взрыв сдетонировавших боеприпасов в кассете свалил механического монстра на землю. Волна горячего воздуха опалила лицо, рядом просвистели осколки. Фрагмент оторванного манипулятора врезался в ограждение, сломав опорный столб, отчего сетка сильно заколыхалась и меня вытолкнуло из прорехи на дорогу.

Дым от взрыва сдуло порывом ветра. Раздался скрежет, и ПБМ встала на одно колено. Бот-оператор шевелился за наклонными потрескавшимися бронестеклами кабины, пытаясь выпрямить верхнюю часть машины. Оперся обрубком манипулятора о дорогу, поднял другой, с пушками, вытянув в сторону эллинга.

Вот гад! Я рванулся – с треском разошлась штанина, распоротая сеткой, ногу обожгло болью от пореза. Плевать, нужно во что бы то ни стало не дать выстрелить мех-боссу! Если откроет огонь и подорвет наш транспорт в эллинге, лишит группу всякого шанса на успех. Тогда все будет зря. Столько усилий, столько жизней – все зря!

Похоже, я рычал, когда вскидывал штурмовую винтовку, и когда стрелял, тоже рычал, всаживая пулю за пулей в стекло кабины в надежде на то, что оно в конце концов не выдержит – треснуло же, когда в машину угодила граната.

Когда я подбежал к мех-боссу, тот так и не выстрелил. Стоял, застыв в прежней позе, слабо гудя энергоустановкой. За посеченным пулями стеклом с единственной дыркой виднелся силуэт оператора, повисшего в кресле на ремнях. Все-таки я добился своего, прикончил тварь.

Я оглянулся, услышав из эллинга шум набиравших обороты винтов. Ба, да там же…

Хвостом ко мне, с открытой рампой на взлетку выруливал конвертоплан. Такие универсальные машины есть на вооружении лишь у корпорации «Аутком». Выходит, Гомез еще до нашего появления просчитывала вариант побега, знала, что держат ауткомовцы в эллингах.

В залитом красным светом отсеке виднелись фигуры бойцов. Двое призывно махали руками, но мне не успеть. Не успею добежать – взлетят, не станут ждать.

Я крутанулся на месте – на пустыре шел бой, до штаба отсюда еще дальше, чем от стройплощадки, и в одиночку не пробраться. Даже если выживу, а выживу по-любому, всякий раз, словив пулю, буду появляться в точке сохранения, но при этом безоружный… Нет, не вариант. Тогда как поступить?

Вспомнилась операция в Басре. Взгляд уперся в кабину мех-босса. Я шагнул к машине, ухватился за нависший над головою манипулятор, подтянувшись, забросил ноги выше и рывком очутился на выступе, где смыкались стекла бронеколпака. Не придумав лучшего, улегся животом на него, шаря рукой по закраине с тыльной стороны кабины. Наконец нащупал что искал, дернул рукоять – под колпаком щелкнуло, и меня едва не сбросило на землю, когда треснувшее стекло с жалобным скрипом пошло вверх. Я съехал по нему, качнулся, держась за выступ, и оказался в кабине.

Отстегнул мертвого оператора и вышвырнул из кресла наружу, плюхнулся на его место, накинул ремни на плечи. Скобы на матерчатых концах ножных обхватов упрямо не хотели входить в замок. Так до конца и не пристегнувшись, я потянул рукоять, закрывая колпак, бросив сквозь щель взгляд на эллинг – конвертоплан уже выкатился на взлетку, округлые вытянутые гондолы двигателей на концах его крыльев были повернуты винтами кверху. Сейчас станут взлетать.

Над мех-боссом с рокотом прошли два «Ка-50» с эмблемами «Аутком» на брюхе. Значит, противник в курсе ситуации, знает, что наша группа захватила самолет, и намерен его уничтожить.

Я взялся за джойстики управления – перед глазами появилась схематичная видеопроекция: размеченная светящейся сеткой вертолетная площадка, эллинги, взлетная полоса и выползший на нее конвертоплан в виде ромба. Вертушки противника обозначены треугольниками, идут чуть выше и прямо по курсу. Я не стал изобретать велосипед, откинул планку предохранителя на правом джойстике и надавил красную кнопку.

Гулко бухнули скорострельные пушки на манипуляторе – в небе вспыхнула и рухнула на землю первая вертушка. Я плавно повел джойстиком вслед за другой. «Ка-50» начал уклоняться от трасс, но не хватило скорости. Мои снаряды отсекли ему хвост, и вертолет, закрутившись в небе волчком, упал близ взлетной полосы, подсветив ее вспышкой взрыва.

Ну все, теперь поехали.

Я расправил плечи, дернул вверх торчащую из-под сиденья гашетку. Барабанной дробью отозвались сработавшие по периметру колпака вышибные заряды. Сам колпак улетел вверх, кресло рванулось вперед, из глаз брызнули слезы. Миг – и за спиной с ревом включились пороховые движки катапульты. Я стремительно летел прямо на конвертоплан, с ужасом понимая, что наши курсы вот-вот пересекутся, если тот не приостановит свой взлет.

Скажем так, мне повезло с тем, что мех-босс стоял наклонно к земле, поэтому катапульта выбросила меня по настильной траектории, как когда-то оператора в Басре. Но сейчас, когда спас группу от гибели, я сам же мог ее и угробить, угодив конвертоплану в правое крыло, на краю которого гудел двигатель и бешено вращался винт.

Движок за спиной смолк так же неожиданно, как и завелся. До ушей донесся слабый хлопок. Я не успел сообразить, что это сработал тормозной-посадочный парашют, тело бросило вперед, ремни впились в плечи, ноги колыхнулись в пустоте, ища опору.

А ведь пристегнись целиком, я бы потерял время, выбираясь из кресла. Рванув замок на груди, освободился от ремней и спрыгнул на землю. Побежал изо всех сил к взлетной полосе. Рампа у конвертоплана была по-прежнему открыта, на краю стояли Жебровски с Вулом: первый держал снайпера за плечо, второй, присев, тянул в мою сторону руку. Я на ходу ухватился за раскрытую ладонь.

Рывок. Удар головой, плечом, коленями по рампе. Дьявол! Да сколько ж можно? Снова рывок. Меня втащили в отсек.

– Парни, – выдохнул я, – как же рад вас видеть.

Вул показал кому-то большой палец. Я поднял голову – наблюдавший за нами из глубины отсека Кэп кивнул и крикнул:

– Не спать, Дэни, у нас много дел!

Он отвернулся и принялся крутить какие-то рукояти у незнакомого на первый взгляд агрегата – над плечом у Кэпа вверх торчала продолговатая корзина из железных прутьев, окрашенных в желтый цвет. Я потер ушибленный локоть – Гомез и пилот, должно быть, в кабине. Пак с Чухраем и Счастливчиком Тедди, пристегнутые фалами к карабинам, скользящим под потолком по тросам, возились с дверцами шкафов, смонтированных вдоль борта в передней части отсека. Там же, немного дальше, на откидном сиденье за операторским пультом разместился Франц, под ногами у него лежал Маллоун. Интересно, жив старик?

У всех бойцов без исключения вместо шлемов на голове были наушники.

Пол сильно накренился, я взмахнул руками. Вул, схватившийся за грузовую сетку, принайтованную к борту, не дал мне упасть. Судя по ощущениям, конвертоплан быстро набирал высоту и совершал разворот.

– Живо ко мне! – рявкнул Кэп, перекрывая шум двигателей. – Жебровски, подносишь снаряды! Вул – заряжающий! Дэни, – он указал на пульт, – смени Франца, пусть он займется Маллоуном!

Все пришли в движение. Я пробрался в переднюю часть отсека и понял, чем занимался Кэп, почему велел Жебровски подносить снаряды. Агрегатом оказалась казенная часть стопятимиллиметровой безоткатной гаубицы. Чухрай с Паком проверяли в шкафах пятизарядные кассеты для скорострельных пушек, расположенных с противоположной стороны. Да у нас не просто конвертоплан, у нас самая настоящая летающая крепость, ударный самолет поддержки наземных сил! К тому же, если я правильно разглядел на подлете с катапульты, конвертоплан имел особую конструкцию днища и при необходимости мог садиться на воду.

Ну, теперь наш ход. Я принял у Франца наушники – честно говоря, он бы с трудом разобрался с аппаратурой корректировщика огня. По выражению на его лице было видно, что рад такой замене. Поправил гарнитуру и услышал голос Гомез:

– Мы над главной улицей базы. Делаем заход на парк боевых машин, давим из всех стволов мех-боссов и штурмовиков. Затем разворот, имитируем атаку, зависаем над штабом и высаживаем десант.

– Добро, – отозвался Кэп.

Я склонился над пультом, быстро считывая информацию с мониторов, вводя приоритетные цели. Запищала бортовая РЛС, уловившая сигнал наведенного на нас по лучу комплекса ПВО. Трелью хлопков под днищем отозвались выпущенные пилотом тепловые ловушки. Следом за бортом громыхнули два взрыва, конвертоплан ощутимо тряхнуло ударной волной, но мы по-прежнему находились в воздухе, машина слушалась рулей. Выпущенные в нас ракеты прошли мимо.

– Огонь, Кэп, – скомандовал я, когда перекрестие прицела гаубицы легло на силуэт мех-босса.

– Выстрел! – отозвался Биррат.

За спиной громыхнуло, зазвенела в корзине выброшенная из ствола гильза.

– Пак, Чухрай – огонь! – приказал я, переключаясь на другой монитор.

Застрекотали снаряжаемые кассетами пушки, сминая пехоту возле казарм.

– Денис, это ты за пультом? – поинтересовалась Гомез и, не дожидаясь ответа, велела: – Перенеси огонь на главную улицу. Немедленно!

Я с трудом подавил желание дать еще залп по пустырю, где до сих пор сражались освобожденные нами пленные. Перенастроил прицелы орудий и подал команду стрелкам.

От грохота зазвучавшей в отсеке канонады не помогали даже наушники. В голове звенело, кислый запах пороха щекотал ноздри. Мы прошлись над базой, сея огонь, смерть и разрушение. Сделали разворот и начали имитировать новый заход.

– Открываю рампу, – едва расслышал я голос Гомез.

Конвертоплан завис над штабом – до крыши было не больше трех человеческих ростов. Сейчас мы классная мишень. Вновь запищала РЛС, предупреждая о ракетной атаке. На этот раз бортовой компьютер засек комплекс ПВО на пару мгновений раньше, и Кэп всадил в него фугас по моей команде.

– Жебровски, грузи кассеты в пушки! – приказал Кэп.

Я оглянулся на миг. Пак, Чухрай и Счастливчик устремились в рампу, придерживая фалы, скользившие по тросам под потолком. Вул заряжал гаубицу, Франц, перебинтовавший Маллоуна, поднялся с сиденья и, морщась от боли в ноге, похромал к Кэпу.

Видимо, план действий группы был согласован заранее. Просто его слегка изменили, когда я появился на борту.

– Не отвлекайся, Денис! – Гомез словно видела меня.

Возможно, так и было, в кабине пилотов могли находиться камеры, транслирующие картинку из отсека. Я вновь склонился над пультом, наводя стволы на цели. Сердце бухало в груди, секунды стали длиннее, впереди было самое сложное: ждать. Верить и ждать возвращения бойцов, высадившихся на крышу штаба. И конечно, надеяться, что вернутся они вместе с Кларком.

Мы отгрузили по целям вокруг еще полтора десятка снарядов из гаубицы и примерно столько же кассет из скорострельных пушек, когда Гомез сообщила:

– Набираем высоту. Огонь из всех стволов!

Зажужжали бортовые «миниганы», встроенные в корпус по бокам от кабины. Пулеметами управлял пилот либо Гомез. Я не удержался от соблазна и вывел ближнюю обстановку на монитор. Штурмовики, словно муравьи по тропам, стекались к штабу и попадали под огонь ползущего вверх и в сторону конвертоплана.

Громыхнула гаубица. За ней напоследок протрубили скорострельные пушки, и мы вылетели за пределы базы, фейерверком отстреливая тепловые ловушки.

Я отвлекся от пульта. Под закрывшейся рампой Пак с Чухраем бережно укладывали Кларка на пол. Подбородок генерала и шея были залиты кровью. Держась за пристегнутый к тросу фал, за ними стояли Тедди и Бридж.

Бридж!

Похоже, я выкрикнул ее имя. Наши взгляды встретились…

– Что с ним? – В отсеке появилась Гомез, подбежала к генералу.

– Бридж, – позвал я, – смени меня.

И выбрался из кресла, захватив с соседнего сиденья медсумку, оставленную Францем после перевязки Маллоуна.

По команде Кэпа Пак с Чухраем вернулись на свои места возле пушек. Но бойцы все равно косились на генерала, лежащего на полу.

Кларк был очень плох. Он умирал – на бледном, почти побелевшем лице шевелились лишь губы. Глаза были полузакрыты. Он говорил. Валькирия Гомез прижалась к нему, едва ли не касаясь ухом рта, и во взгляде ее виднелись лишь внимание и напряженная собранность.

Я достал из сумки медпакет, шприцы, заряженные капсулами промедола и другими стабилизирующими состояние организма стимуляторами. Хотел сказать генералу, что добыл технологию перемещения сознания в цифру, что технология работает и может спасти ему жизнь. Но Кларк остановил меня жестом, который не заметила Гомез.

Наверное, каждый из нас сейчас примерял на себя ее роль. Вот так, на глазах теряя отца, не всякий сможет оставаться сдержанным и дать родному человеку запросто умереть.

Губы Кларка перестали шевелиться. Валькирия слегка отстранилась, мгновение смотрела в застывшее лицо, затем прикрыла отцу глаза и поцеловала в лоб. Поднимаясь, сняла с себя куртку, протянула мне.

– Летим на Кипр, – твердо сказала она и направилась в кабину.

Я опустился на одно колено, расправил куртку и укрыл генерала с головой.