Все это Олег смел без раздумий. С урчанием и страстью. Затем счастливый мальчик завалился спать. Но именно в эту ночь его поджидал сюрприз. Трудно сказать, что послужило толчком. Сытый желудок, обретенное душевное равновесие или полностью восстановившееся здоровье. Вместо приятной дремоты прямо во сне перед пораженным мальчиком возник благообразный старец в поношенном плаще и со слегка растрепанной прической.

– Ты кто? – Олег почувствовал, что попал в какую-то сказку. Про сказки он слышал, точнее помнил, но что именно это такое – не понимал.

– Пришло время узнать много нового и интересного, малыш. – Старец взмахнул рукой, и перед мальчиком предстала настоящая лесная опушка. Олег присмотрелся и осознал, что здесь он видит все настоящее, а в глубине леса крутились, почему-то не убегая, лесные животные…

И откуда было знать мальчику, что точно в назначенный срок пришли в действия скрытые методы обучения, выстраивающие приоритеты, подходящие для выполнения четко прописанных задач. Все то, что было заложено в мальчика в «белой комнате».

Специалистам было давно известно, что подготовка к усвоению знаний будет успешнее, если в багаже знаний ребенка окажутся социальные навыки (общение со сверстниками и взрослыми), общие знания (об окружающем мире), прикладные знания (выполнение простых логических операций). И таких знаний мальчику загрузили неимоверно много.

И даже трудности адаптационного периода, отягощенные тяжелой ситуацией разлучения с матерью, создающие аффективный дискомфорт в контактах ребенка с окружающим миром, были учтены создателем уникальной системы обучения. Уж что, а обучать обретший свободу прототип умел, как никто другой.

Рано утром с легкостью подскочив от скрипа несмазанной входной двери, Олег с удивлением почувствовал себя неимоверно хорошо. В душе образовалась какая-то легкость. А когда он увидел легкий намек на улыбку наставника Глэда, то почувствовал не просто облегчение, а настоящую радость.

Так началась совершенно новая жизнь ребенка. Первые дни Олег, конечно, робел, наблюдая за размеренной жизнью школы, но потом пообвык, втянулся и даже стал принимать участие в разминках, что проводили младшие наставники среди шумной детворы.

Наверное, это были почти идеальные условия для скорейшего развития: сытая еда, разнообразные физические тренировки, с учетом особенности развития малышни его возраста, и ночные занятия, помогающие не просто подготовить мозг мальчика к усвоению ждущих своего часа бесчисленных знаний, а поддерживать душевный комфорт и учиться выживать в любой обстановке.

При взгляде со стороны казалось, что Олег ведет себя совершенно естественно. Как и положено ребенку его возраста. В меру любопытен, в меру усидчив. Без каких-то сверхспособностей или задатков гения.

Через слуг и даже с помощью своих учеников старший наставник Глэд не спускал с мальчика своего пристального «взгляда», но ничего подозрительного не обнаруживал. Это злило и радовало мастера меча одновременно. Злило, что подброшенная ему задачка, от которой он не мог отказаться, требовала ежедневных усилий и постоянного контроля, а радовало, что ни малейшего повода для тревоги не находилось.

В один из вечеров перед самым окончанием тренировки, когда Глэд отрабатывал один-единственный удар, боковым зрением он увидел мнущегося на пороге тренировочного зала малолетнего слугу-гонца из собственного дома. Кивком разрешив подойти, он прервал свое занятие и, рыкнув для порядка на приостановивших тренировку учеников, спросил:

– Что у тебя?

– Господин, вас ожидает инок Фотий из монастыря святого Иосифа. Прибыл всего пару часов назад, с сопровождающими. Привез вам книги, напечатанные с помощью божьего промысла, и хочет вручить лично столь бесценный груз.

– Сам придумал, аль кто подсказал такие слова мудреные? – Глэд шутя отвесил мальчишке легкую затрещину, от которой тот почти смог уклониться, и начал собираться, наказав окончить тренировку своему старшему ученику.

Опытный воин был наслышан про цепного пса хитроумного старца из святой обители. Монахи в свое время крепко помогли Глэду, и теперь он возвращал долги, взявшись проследить за мальчишкой.

Направляясь в конюшни, где его ждал вороной жеребец, по кличке Чалый, мастер меча размышлял, зачем Фотий явился сюда лично. Пока он выводил своего коня, пока его оседлал, где-то вдалеке загремело, а небо нахмурилось, предвещая ночной дождь. Слуга почтительно держался рядом, для верности ухватившись за стремя.

Дорога до дома заняла не более получаса. Глэд даже придерживал горячившегося жеребца, выигрывая время для размышлений и не напрягая своего маленького порученца.

Трехэтажный особняк Глэда располагался в самой респектабельной части жилого квартала богачей и придворных вельмож. Имелся в наличии также собственный сад и крошечный пруд, что свидетельствовало о высочайшем достатке и полном доверии императора к одному из своих любимчиков.

Кинув поводья запыхавшемуся гонцу, Глэд приветливо кивнул паре дежурных ратников, мирно и чинно сидевших на дровяной завалинке, невдалеке от въездных ворот. И раздраженным жестом погрозил собственному охраннику, удивленно выглянувшему на шум из летней кухни.

– Я вам что, мальчик на побегушках? – Глэд с возмущением швырнул свой пыльный плащ, пропахший конским потом и навозом, в угол гостевой комнаты и рявкнул заспанной служанке, влетевшей следом и державшей бутыль с вином, лишь одно-единственное слово: «Наливай».

– Прости, Глэд. Я в столице по своим делам. Тут, так сказать, проездом. Да и книги на самом деле тебе привез. Ты же просил напечатать именно «Деяния и послания Апостола с мечом»?

– Просил. Ты ужинал?

– Спасибо, да. Но от вина не откажусь.

– Мальчишку хочешь посмотреть? Только завтра. Сейчас уже поздно.

– Завтра так завтра, – покладисто согласился Фотий. – Расскажи мне лучше про императора, – вдруг неожиданно попросил монах, дождавшись, когда служанка покинет гостевые покои.

Глэд задумчиво посмотрел на сидящего прямо напротив него инока. Нет, Фотий не излучал никакой силы или уже тем более угроз. Но было в этом монахе что-то такое, от чего связываться с ним мастер меча не желал совершенно.

Глэд чуточку помолчал, переваривая просьбу. Он мог многое рассказать о своем владыке. Но решил ограничиться этими словами:

– Больше всего на свете этот человек любит деньги и власть. Ренаро Третий обычно просыпается в четыре часа утра, потом делает зарядку, читает донесения и доносы, затем завтракает. Во дворце он появлялся ровно в девять, ни минутой позже, и находится там до захода солнца. После этого он принимает участие в пьянках или торжествах, может разъезжать по городу инкогнито, выясняя, как к нему относятся в народе. Владеет большой коллекцией раритетного оружия. В каждом его действии чувствуется пунктуальность и секретность. У него не нет друзей – только знакомые или помощники. По отношению к ним он ведет себя абсолютно непредсказуемо. Достаточно?

– Вполне. Глупых вопросов про его благосостояние задавать не буду. Я так понимаю, что все его родственники занимают руководящие посты в армии и правительстве?

– Если ты хочешь выяснить уровень лояльности, то поверь, он достаточно высок. Ренаро Третий крепко держит империю в своем кулаке.

– Я слышал, что он не равнодушен к пышным девушкам?

Глэд на эту реплику позволил себе чуточку улыбнуться.

– Есть такая страсть, кстати, чем старше становится император, тем более молодых женщин он предпочитает. Что вы задумали? Учти, я буду категорически против любых действий, которые могут причинить ему вред.

– Не переживай. Пока Ренаро Третий жив, да продлит господь его годы, мы самые верные его сторонники. Он гарант стабильности, которая нас устраивает.

– Значит, пока жив? – Глэд замолчал, переваривая услышанное.

– Я все сказал. – Фотий допил вино и чуточку равнодушно произнес: – Ну что, до утра…

Утро выдалось ненастным. Лил совершенно невообразимо противный дождь – ледяной, с сильными порывами ветра, местами переходящий в мокрый снег. Но ни Глэда, ни тем более инока Фотия это не остановило от утреннего визита в школу. Правда, здесь оказалось весьма мало народу. Многие знатные отпрыски попросту не пришли на занятия, а кто явился – жались к единственной жаровне, от которой волнами исходило благостное тепло.

– Олег, – позвал Глэд своего подопечного. Тот мгновенно оторвался от важного занятия – регулировки уровня поддува воздуха в жаровню и тут же подошел к старшему наставнику.

– Мастер, святой отец. – Мальчик вежливо поклонился и замер, ожидая, что будет дальше.

– Это инок Фотий. Он хочет задать тебе пару вопросов. Постарайся ответить честно, как помнишь. – Глэд вдруг задумался, а что будет, если Фотию не понравятся ответы? Убьет мальчишку?

Но инок сумел удивить. Он вдруг резко и без подготовки кинул в ребенка яблоко. И только потом крикнул:

– Лови.

Мальчик ожидаемо пропустил такой снаряд, хоть и успел дернуть рукой в сторону плода.

– Прости. – Фотий изобразил легкую скорбь на лице и протянул мальчику почти плоский продолговатый предмет, завернутый в искусно разрисованную бумагу.

– Это шоколад? – Олег не выдержал и вцепился в драгоценную сладость.

– Помнишь? – участливо спросил инок на едином галактическом языке.

– Смутно. Только помню, что это очень вкусно. – Олег также ответил на привычном языке и настороженно посмотрел на взрослых.

– Бери, бери. – Фотий поворошил волосы ребенку и вновь спросил: – А тебе никакие странные воспоминания не снятся?

– Нет. – Как можно искренне ответил Олег. В его голове тут же забили тревожные колокола, вспомнилась ослепительно белая комната и голос, утверждавший, что никому нельзя доверять.

– Расскажи, что ты помнишь последнее из той своей жизни.

– Меня вели солдаты. На них были доспехи, но не такие, как здесь, и оружие было другим. Потом меня отвели в большую белую комнату. Там было много света. А потом я уже очнулся, когда меня отвели к тучному монаху, там в монастыре.

– Скажи, Олег, а у тебя нет такого чувства, что тобой кто-то управляет?

– Нет, – спокойно ответил Олег и добавил, словно почувствовав толику сомнений собеседника: – Я маму и папу хочу вспомнить. Мне их не хватает.

– Фотий! – забеспокоился Глэд. Ему тут только соплей и слез не хватало.

– Все, все. – Фотий, как волшебник, достал из рясы крохотный пакетик с соком и протянул Олегу. – Угощайся.

– Спасибо… – Мальчик схватил полученное богатство и поспешил спрятаться в свою каморку.

– Что скажешь? – Глэд хлопнул в ладоши, призывая воспитанников построиться перед началом занятий.

– Яблоко… мне показалось, что он мог вполне его поймать, но не стал этого делать. – Фотий опять перешел на империум, крепко пожал руку Глэду и, предвосхищая вопросы, добавил: – Я все понимаю. И это просто моя паранойя. Фактов никаких нет. Разве что язык, слишком он чисто говорит на империуме. Сколько он его изучает? Три месяца всего?

– Фотий, ты реально параноик. Акцент есть. Ты сам коверкаешь слова, не замечая этого. Да и потом это же ребенок, он впитывает все как губка.

На что штабс-гауптман Вальтер Эрнест Штайсерге лишь загадочно улыбнулся. Сквозь привычную маску инока Фотия нет-нет да и проглядывала фигура отчаянного боевого офицера, прошедшего через горнило первой галактической войны.

* * *

Едва входные стеклянные двери гостеприимно разъехались, как полуденный зной обдал Хэлвига волной обжигающего жара. Не помогла даже взметнувшаяся климатическая защита, встроенная в строгий деловой костюм бывшего посла. Невыносимый зной, обрушившийся на родной город, внес свои коррективы в график предстоящей встречи с премьер-министром.

Планетарная метеорологическая служба из года в год подавала запрос на мягкое корректирование климата. Но упертые фанатики из партии «Природа» с остервенением проваливали все инициативы по вмешательству в климатические процессы планеты, утверждая, что это нанесет непоправимый вред всему живому.

Так что приходилось только свыкнуться с летним пеклом и ждать. Хотя Хэлвиг Астронг подозревал, что причина постоянной отсрочки встречи и утверждения на должность чрезвычайного легата была далеко не в климате. Опытный дипломат логично предполагал, какая сейчас развертывалась искрометная подковерная возня из-за его предстоящего назначения.

Впрочем, именно сейчас теперь уже стопроцентно бывший посол Единой Федерации, выйдя из неприметного светло-серого здания Министерства колоний, расположенного в самом центре древней части Гасхолмена, находился в отличнейшем расположении духа.